- Надо же, третейский судья объявился! А ты сэкономь время и сразу встань на его сторону, - прошипел Тимур. - Чего ломаться-то! Твои мечты сбываются, не мои...

       - Рот закрой, - холодно распорядился Андрей. Она чуть ли не впервые в жизни видела всегда неправдоподобно аккуратного Дегтярева таким взъерошенным, точно вздыбивший шерсть перед дракой пес.

       - Уже закрыл. Только, если надумаешь мне в придачу к любящему папочке подкинуть такую любящую мамочку, то лучше...

       - Лучше, если ты пояснишь суть конфликта, - резко оборвала его Аня, понимая, что все равно скажет что-то более мягкое, чем, очевидно, готовый взорваться Андрей. - И я уже решу, на какую сторону мне становиться и становиться ли.

      Тимур оскалился как волчонок:

       - Ах какая красота, ищем взвешенное решение. Только не ломай комедию, ты мне не мать. А он - не отец.

      Андрей стоял бледный словно мертвец и, очевидно, злой до последней крайности. Злой, уставший и, надо думать, сильно обиженный.

      Тимур, не дождавшись никакой реакции на свои слова - что-то подсказывало Ане, что он очень хотел услышать ответ - неторопливо вышел. Через несколько секунд клацнула дверь в его комнату. Не хлопнула, а именно тихо закрылась. Щелкнул замок. Андрей не шелохнулся. Как ни скверно Аня разбиралась в людях, а на то, чтобы понять: все очень плохо, ее хватило.

       - Виски или парк?

       - Что? - дернулся Андрей.

       - Да я понимаю, что ты мне ни черта не расскажешь. Поэтому уточняю, будем мы пить или избавляться от стресса как благополучные пенсионеры, гуляя по вечернему парку и слушая пташек.

      Андрей скривился:

       - Да нечего тут рассказывать.

       - Пока тут "нечего рассказывать", я и на твою сторону не встану, - пожала плечами Аня. - Это я не к тому, что мне надо обязательно знать. Просто имей в виду, я уже не в пятом классе, принцип "мои друзья орлы, а остальные козлы" несколько поизносился. Я всегда буду тебя защищать, когда тебе нужна будет защита, но это вовсе не значит, что всегда буду считать тебя правым.

       - А тут ни на чью сторону вставать не надо. Я ему действительно не отец.

       - Здорово, что ты об этом мне сказал через три года знакомства.

       - А это бы что-то поменяло? - вскинулся Андрей.

       - Нет. Потому что я живу с тобой, а не с твоей героической и не очень биографией. Ты же не вытряхиваешь скелеты из моего шкафа. Все честно, хотя и не очень по-людски, насколько я это понимаю.

       - Ты опять говоришь как машина.

      Вот уж воистину это был финальный аргумент. Если бы Ане хотелось взбесить Андрея, она бы рассмеялась. Но мало было хорошего в том, чтобы доводить человека, которому и до нее все нервы вытрепали, уж не важно, по его вине или нет. Во всяком случае, в данной ситуации не Ане было его судить и прощать: в конце концов, не Машеньку увел. Она проглотила готовое вырваться едкое высказывание и спокойно уточнила:

       - А то, что мы живем не как люди, в этом мое машинное мышление виновато? Или что-то еще?

       - Мы живем как все люди живут!

       - Наверное поэтому я не знаю о тебе ни черта, кроме твоих любимых поз, Андрей. Нет, ты прав, для комфортной жизни этого хватает. Надеюсь ты не думаешь, что я так завуалировано пытаюсь намекнуть тебе, что мы мало общаемся. Потому что я не про это.

      Андрей тяжело вздохнул и покачал головой:

       - "Живем", "спим", "общаемся". Ты здорово описываешь реальность, этого не отнять. Очень... очень емко и технично. Исчерпывающе.

       - Прежде чем скажешь мне еще какую-нибудь гадость на предмет моей эмоциональной отмороженности, сообрази, что я здесь все-таки стою и эти гадости слушаю. Думаю, это позволяет вставить недостающие звенья между "живем", "спим" и "общаемся".

      На этот раз Андрей молчал совсем долго. То ли действительно звенья восстанавливал, то ли думал о чем-то своем. Потом негромко сказал:

       - Твоя взяла, пойдем в парк, перетряхнем мои скелеты в шкафу.

       - Может, здесь?

       - Нет, они будут громко падать.

      Андрей не наврал, скелеты в его шкафу, будучи извлекаемы на свет, грохотали как крушение мира, не хуже автоматной очереди в памятном Ане бункере. Хотя сама его речь звучала вполне тихо и безэмоционально:

       - Тимур сын Виктора. Виктор - мой лучший друг. Мы росли в одном детдоме.

      Если сбросить со счетов смысл сказанного, то произносилось это примерно как "мама мыла раму мылом".

      Хотя, пожалуй, новость, что Андрей не имел своей семьи в детстве, Аню не то чтобы поразила. Это было видно из того, как он организовывал пространство. Очень безлико и очень функционально. Дело было даже не в отсутствии фотографий в рамочках, статуэточек, школьных грамот и прочей белиберды. Тот как будто то ли привык не иметь ничего своего, то ли настолько не хотел никого пускать в свой мир, что даже дома прятал все намеки на индивидуальность.

      Аня, впрочем, понимала, что, если она начнет хлопать глазами или задавать уточняющие вопросы, то история закончится так же неожиданно, как началась.

       - Потом работали вместе. Я военным врачом, он - наводчиком. В группе ликвидации наркокартелей. Много где. Больше в Средней Азии и на Горячем Востоке. В Перу тоже. В общем, везде, откуда в Россию идет наркотраффик. На одной операции нам пришлось очень плохо. Нас ждали. Группа полегла почти вся. Остались Виктор, раненный командир группы и я. Я тащил его в точку эвакуации. Виктор прикрывал. Погоня шла следом, мы не успевали.

      Аня голову свою была готова поставить против дохлой кошки, что истории о героически павших товарищах рассказывают не таким тоном. И что впереди какое-то серьезное дерьмо. Иначе фото Виктора в комнате у Тимура где-то бы да висело.

      Андрей сбился. Затянулся. Выдохнул дым. Их счастье, что они зашли довольно далеко в парк, так что вряд ли напоролись бы на полицейских, готовых выписать им штраф за нарушение закона о запрете курения в общественных местах.

       - Виктор выстрелил мне в спину. Командир был в сознании и успел его отвлечь. Открыл пальбу. Я сперва как идиот ничего не понял. А потом... А потом я Виктора застрелил. Он, наверное, еще раньше сдал группу за вознаграждение. И хотел "пропасть без вести", поэтому все должны были погибнуть. В общем, у него почти все получилось. До точки эвакуации нас добралось двое. Командир умер по дороге в больницу. Мое счастье, у него уцелели "вишки" с записью, иначе контрразведка меня мурыжила бы еще очень долго. Если ты единственный выживший в группе, у многих возникают сомнения в твоем профессионализме. И лояльности.

       - Мертвые герои выгоднее живых.

       - Да герои тут не при чем. Даже пенсии не при чем. - Андрей снова затянулся. - Просто поверь, такой эпизод в биографии хорошо смотрится только в прологе к компьютерной игре. В общем, там я оставил левый глаз, половину гортани, литра полтора крови, лучшего друга и, наверное, все свои иллюзии.

      Вот здесь Аня удивилась. Если излишне ровный голос Андрея и почти полное отсутствие в нем модуляций еще вызывали у нее какие-то сомнения в его естественном происхождении, то уж глазной имплант был воистину идеальным. Она бы никогда не подумала, что это визор. Но был явно не тот момент, чтобы восхищаться техническими шедеврами.

       - Ты уволился? - поинтересовалась она, когда пауза затянулась.

       - Уволился. И Тимура забрал. Это было восемь лет назад. Ему тогда только-только шесть исполнилось.

       - А мать?

       - Как думаешь, женам предателей пенсия положена?

       - Я думаю, детей рожают не в расчете на пенсию. И даже не в расчете на зарплату. Хотя ничего не могу об этом сказать наверняка.