Когда машина съехала с трассы и покатила куда-то в область, мимо коричневых полей и зеленеющих деревьев, она поняла, что касательно "специализированного санатория" Андрей не пошутил, но никак особенных эмоций по этому поводу не испытала. Ворота, парковка, аллея, двухэтажный санаторий - все проплывало рядом, но как-то совершенно мимо.

      Дальше серьезный дедушка со старомодными усами, но без белого халата, задавал Ане вопросы, смысл которых доходил до ее сознания очень небыстро и дозировано. Потом ей что-то вкололи, и она уснула, как провалилась.

      По большому счету, никаких связных воспоминаний о пребывании в "специализированном санатории" у Ани не осталось. Не то чтобы она валялась без сознания, но вокруг настолько ничего не происходило, что и памяти зацепиться было не за что: ну, светлая комната, сочная зелень за окном, лениво движущиеся по полу лучи солнца, неотличимые друг от друга пилюли, медсестра со смазанным лицом. Собственно, только визитами последней да световыми пятнами Аня и мерила время. Она не удивилась бы, если бы узнала, что прошел год: в голове было совершенно пусто и при этом как-то до странности вязко, внутреннее же ощущение времени пропало начисто. Не иначе, пичкали ее чем-то убойным. Во всяком случае, она, наконец, смогла хотя бы приблизительно понять, о чем говорил Гриша.

      Безвременье закончилось тоже вполне незаметно. Собственно, его финиш ознаменовался тем, что Аня вспомнила о незаконченных делах и попросила уником, который не носила на протяжении всего своего пребывания в "санатории". Как ни удивительно, уником ей отдали сразу. Побеседовавший с ней сотрудник деликатно заметил, что стрессы несколько расстроили ее нервы, но никаких оснований опасаться за ее душевные силы, и уж тем более рассудок, не имеется. И вообще она молодец и, вне всякого сомнения, идет на поправку.

      Разумеется, никто не стал удерживать в респектабельном заведении женщину, прямо заявившую, что она не собирается там оставаться. На прощание Ане выдали небольшой рецепт, посоветовали не волноваться и больше отдыхать, любезно вызвали такси и, надо думать, настучали Андрею. Во всяком случае, тот встретил ее у дома. И, вместо того, чтобы проводить до квартиры, чрезвычайно вежливо усадил в свою машину.

       - Я бы мог сказать, что у меня работа. Но, по правде говоря, я просто ненавижу больницы, - ровно сообщил он, но глаза все-таки отвел. - Даже обставленные как фешенебельные отели. Злишься?

       - Да нет. Уж не знаю, чем меня обкололи, но я точно не злюсь. Спасибо, что из Токио вытащил.

       - Что будешь делать теперь? Ты говорила, тебе нужен хороший пластический хирург и документы. Ну, насколько я понял, потому что сказано было не очень понятно.

      Догадайся Лаура отобрать у нее уником, сейчас Ане не пришлось бы так краснеть. Она опустила взгляд:

       - Я была не в себе. ДНК мне не поменяют. Так что и морду можно оставить.

       - Так что станешь теперь делать, Аня?

      Вопрос, определенно, был прекрасный. А вот то, что дельного ответа на него у Ани пока не имелось, было существенно менее прекрасно.

       - Уволюсь без хороших рекомендаций. Я всегда так делаю. Циклическая ошибка, знаешь ли.

       - А потом?

      По правде говоря, так далеко в будущее Аня не заглядывала. Она даже не знала, что обнаружит в своей квартире: саркофаг или стильный кулон в минималистичном дизайне. Хотя - здесь она себе не врала - войну с Харриэт Аня не начала бы даже при последнем раскладе: у нее просто на это не осталось ни сил, ни злости. Это было бы примерно так же осмысленно, как объявить, что не согласен с действиями солнца, встающего на востоке, и будешь бороться с ним до последней капли крови.

       - А потом уеду отсюда подальше. Совсем далеко. К черту.

      Повисла пауза. Андрей вертел в руках зажигалку, но не курил. Он вообще был тем еще аккуратистом, и в машине у него Аня сигарет никогда не видела.

       - Я, конечно, дура, - пробурчала она, когда пауза стала уж совсем ощутимой. - Но все-таки не настолько, чтобы рассчитывать уговорить тебя составить мне компанию.

      Андрей неожиданно хмыкнул, почти весело:

       - Дурой тебя назвать тяжело, хотя, не отрицаю, многие вещи в жизни ты делаешь не как все люди, это точно. Мне кажется, что-то в моем признании в любви ты прослушала. Оно, конечно, по форме было не ахти, но вроде с ясным содержанием.

      К сожалению, провалиться через кожаное сидение и асфальт прямо в ад было технически невозможно.

       - Страшно сказать, я его прослушала от начала до конца, - созналась Аня. - Ни хрена не помню. Боюсь спросить, что тебя заставило?

       - Влюбиться? Да чтоб я знал. Мне надо было еще в нашу первую встречу понять, что ты заставишь меня побегать. Но, по крайней мере, с тобой не соскучишься, вот уж точно.

       - Нет, сознаться.

       - Ну, ты сама спросила. Что-то вообще такое невероятное в твоем духе, мол, ты будешь любить меня, если я поменяю лицо, и от меня вообще ничего не останется, кроме души, которой, как известно, нет. Честно говоря, вопрос был сформулирован сложновато для моего понимания.

      Аня едва не взвыла:

       - Ах ты ж...

       - Успокойся, я все равно сказал, что буду.

      Ане на это только и оставалось, что почесать затылок. Единственное признание в любви в ее жизни со времен школы, да к тому же, похоже, правдивое. А она встретила его обгашенная до такого состояния, что ни слова не помнила.

       - Охренеть. И я это пропустила. Мне кажется, неудачникам вроде меня даже черные кошки должны трусливо уступать дорогу... В общем, Андрей, пойду-ка оформлять увольнение, пока еще чего не ляпнула.

       - Юридическая помощь нужна? - Андрей, определенно, был слишком умным человеком, чтобы трясти в воздухе памятным шедевром Heckler&Koch, но намекал явно не на свои познания в области трудового законодательства.

       - Ага, конечно. Прям если через двадцать минут не выйду, звони в Трудовую инспекцию и общество защиты злых пингвинов Зауралья. - Аня потянулась к ручке двери. Открыла ее, и, уже выскочив на асфальт, обернулась: - Кстати, а я тебе тогда в чем-нибудь интригующем тоже призналась?

       - В моем возрасте верить женщинам вообще, и нетрезвым женщинам - в частности, непозволительная роскошь, - солидно ответил Андрей. - Так что я пропустил все сказанное мимо ушей, как мне велел здравый смысл.

       - Ну и зря, люди в таком состоянии не врут, даже если каким-то чудом вообще языками ворочают.

       - То есть я, надо понимать, все-таки козел? - прищурился Андрей.

      Анино желание провалиться на нижние уровни Doom росло с сумасшедшей скоростью.

       - Э... а там было определение "любимый"? - робко поинтересовалась она.

       - Нет, я так, в Японию слетал рогами похвастаться.

       - Тьфу, нет у тебя никаких рогов. Во всяком случае, в моем исполнении.

       - Ну ладно, было там такое определение. И мне было приятно его услышать. А я твоего звонка, пожалуй, здесь подожду.

       - То есть квартиру мою на предмет киллера ты уже обшарил?

       - Грубовато сказано, но, разумеется, так оно и есть, - даже не стал отпираться Андрей. - Киллеров, взрывных устройств, жучков и прочего там нет.

       - И в комп лазил?

       - Ну нет, я в курсе, что такое "личное пространство".

       - Неужели?

       - Хорошо. Просто из инфонета без вспомогательных средств в реальном мире еще никто никого не убил. Я в эти ваши байки про "черных хакеров" не верю.

      Квартира за время отсутствия Ани изменилась не сильно: только фикусы, оказывается, бывшие натуральными мадагаскарскими пальмами, за исключением одного отправились в свой зеленый рай, лишний раз подтвердив, что цветам здесь не жить. Затаившийся среди их увядших скелетов Вася как прежде излучал дружелюбие, Круглик же уполз за матрац и там впал в спячку, наполовину забившись под него. И, разумеется, Гриши не было. Правда, и кулона на видном месте тоже не лежало. Как это было ни странно после тонн вколотого и скормленного ей успокоительного, Аню опять затрясло.