– Верно…

– Не причинила и его дочь, – продолжал прерванный Рихард. – Ее место в лесу и дело с концом. С согласия жителей деревни ее можно будет допустить на одну из проповедей пастора Крайса, чтобы впредь девушка знала о правилах в круге. Нам стоит помнить, что когда-то Ожт ввел в своей круг дитя Скверны, не побоявшись зла, позволив навсегда остаться сему творению в кругу. По его образу и подобию тоже самое можем сделать и мы. Да прибудет Ожт с нами…

Рихард закончил, и ещё долго над головами летал его железный, строгий голос. Кто-то из них кивал головой. Кто-то вывел круги в воздухе. В словах Рихарда было много правды, и некоторые, перешептываясь о Франциске, были готовы согласиться с тем, чтобы отпустить юродивое дитя восвояси. Правда… Были и несогласные.

– Нет, – зашипела подавшая голос Магда. – Она солгала о моем муже. Она – лгунья!

– Да будет тебе, Магда, – вставил Джонни.

– Будет? Моего мужа могли казнить из-за ее слов, ведь каждый знает, что неверный супруг скверен в своей измене! – нервно она развернулась на пятках и прошлась мимо людей. – А если бы это был твой муж Агнес? Твой Присцилла? Кто знает, что она хотела сделать! Нет большей Скверны, чем ложь! Разве не так написано в книге круга? – обратилась Магда к священнику.

– Верно. Так повелел Ожт.

– Ты преувеличиваешь, Магда, – нахмурив брови, загородил собой Айю Рихард. Лешая, ничего не понимая, казалась совсем потерянной. Все, что она чувствовала, это бездонную и нескончаемую боль, терзавшую ее душу, и ей было все равно, что происходит вокруг. Украдкой она посмотрела на Калеба, но горячие слезы размыли его лицо и силуэт.

– Вы верите ей, гер Рихард? Вы готовы были поверить ей и дать казнить своего единственного сына? – подначивала Магда. – Уж не околдовала ли она вас, пока вы стояли подле этой ведьмы? – в толпе послышался одобрительный шепот. – Кого вы защищаете? Ту, которая пыталась оболгать честного мужа? Мы праведники и живем праведно в кругу, пока кто-то пытается очернить нашу паству! Скверну можно очистить лишь одним способом. Ожт именно для этого свел нас всех сегодня, а не для того, чтобы мы вновь позволили Скверне войти в круг.

– И сжег он всю Скверну, и очистил великий круг… – запричитала какая-то набожная бабка, обратя туманные глаза к небу.

– Она – малое дитя.

– Малое дитя? Выдумавшее такую история? Я требую правосудия за клевету и за колдовство, – подняв указательный палец к небу, Магда мешала все в кучу, собираясь превратить свою соперницу в пыль. Уж не для того, чтобы ее просто отпустить в лес, она пролила столько слез бессонными ночами. – Это она насылает на урожай порчу! Она наслала заморозок и жару! Из-за неё мрет скот, – Магда припоминала все, что слышала. — Если мы ее отпустим, она проберется в каждый дом, околдует каждого мужчину и будет пить кровь наших детей. Она нашлет таких проклятий, от которых мы все погибнем.

– Не стань самой клеветницей, Магда, – грозно процедил Рихард. – Ты обвиняешь другую женщину…

– Женщину? Кто она и кто я? Кому вы поверите, – посмотрев на людей, спросила Магда. – Мне, выросшей среди вас, или этой, пришедшей не известно откуда. – Тыкнула она пальцем в девушку. – Ведьме!

– Она – дочь Франциска, – попытался заступиться лавочник.

– Франциск сам нашел ее в лесу.

– Может, ему это дитя и подкинула какая ведьма?

– Ты хочешь обвинить ее в колдовстве? – пытался обрубить все эти бредни Рихард, но все желали слышать лишь россказни обезумевшего рассудка преданной невестки. – Где твои доказательства? Такое обвинение может вынести лишь суд старост, – прибегнул он к последней защите, стараясь побыстрее свести все это народное вече на нет, но ропот толпы становился лишь сильнее.

– Знаем мы ваш суд старост, – закричали люди, и Рихард почувствовал, как плотнее смыкаются люди вкруг него. – В прошлый раз та старая ведьма убежала.

– Может, кто из вас ей и помог?

– Мы должны защитить себя сами… От того зла, которое несет с собой каждая ведьма. Вы наши старосты, разве не должны нас защищать? Кого защищаете вы, гер Рихард? – бесновалась Магда, сама уподобившись злой колдунье. Рихард пытался призвать к порядку. Он подскочил к Гуверу, прошептав что-то, но тот лишь развел руками. Позади него кто-то дернул Айю за волосы, и Рихард кинулся отгонять людей от нее. – Кого? Деревню или… Ее – ведьму! Да она вас околдовала просто. Что скажете вы, староста Гувер? Староста Мауро? Староста Хаккенбар? Или вы тоже поддались влиянию Скверны? Что скажете вы, пастор Крайс?

Все посмотрели на священника, будто от него одного все и зависело.

– В круге нет места лжи и скверне. Каждая ведьма должна очиститься перед Ожтом, если она – ведьма. Каждый нечестивец должен быть наказан, – мужчина вдруг выставил руки по бокам от себя, и его голос завился от пения. – Да изыдет всякая тварь, подвластная Скверне! Да вернется все на круги своя, светлыя и праведныя. Да будет славен Ожт и те, кто в кругу его!

– Постойте!

Искривший яростью Рихард потерялся. Как и в тот день, когда толпа схватила его жену. Никто его не слушал, и как бы он не сопротивлялся всем этим людям, пытаясь отогнать их от Лешей, он был один. Послушав Магду, толпа вдруг загорелась с большей силой. Остервенело они галтели, проклиная ведьму, и, когда они с Гувером попытались броситься Айе на помощь, люди окончательно потеряли рассудок, кинувшись на девушку.

– Лгунья!

– Ведьма! Сжечь ее.

– Я не ведьма! Пустите! Не трогайте меня!

– Вот кто виноват в неурожае, чертовка!

– Это тебе за наших мужей…

– Ее ложь должна быть наказана. Никто не может лгать против честных людей, – вопили люди.

Рихард пытался пробраться к ней. Ему удалось протиснуться… Ухватив девушку за руку, он потянул Айю к себе, но его негодующей волной отпихнуло в сторону.

Лешую подхватили на руки и потащили в сторону храма. Закричав, она начала брыкаться, но ее лишь крепче и злее сжали. Толпа называла ее ведьмой, и зажмурившийся Рихард, понимая, что ничего не может сделать, до крови закусил нижнюю губу. Более он ничего не мог… Как и в тот день, когда точно такая же толпа казнила его жену.

Обезумевшие от злости люди обтекали его потоком, и среди спешивших вершить правосудие он увидел потерянного напуганного Калеба, смотревшего за тем, как обманутую им девушку вот-вот растерзают.

– Иди-ка сюда, – вдруг сорвался с места Рихард и, ухватив сына за предплечье, потащил его за всеми, рыча под нос страшные ругательства.

Толпа высыпала на площадь перед церквью. Обступив деревянный столб великим кругом, они ждали изгнания Скверны. Священник зычным голосом зачитывал молитвы, пока Айю привязывали к столбу. Слаженно люди подтаскивали хворост и поленницы из соседних домов, обкладывая вкруг нее, и обессилевшая от всего пережитого девушка билась загнанным в угол зверем, пытаясь отбиться. Бестолку. Кто-то ударил ее под дых, чтобы она присмирела.

Застенав, Лешая огляделась сквозь дымку нескончаемых слез… Догадываясь о том, что сейчас произойдет, Айя часто задышала, смотря на окружившее ее скопище таких жестоких людей. Среди них не было ни одного знакомого лица, ни одного, кто бы вступился за нее или пожалел. Того мужчину, отца Калеба, она больше не видела… Перепачканная. Взлохмаченная. Она и Калеба больше не искала. Лицо ее покраснело. Захныкав, Лешая закричала, что есть силы…

– Я не ведьма! – чувствуя как рвется на части сердце от страха, от боли, дергалась на столбе Айя. – Я не ведьма! – вновь повторила она шепотом.

– Да изыдет Скверна из круга. Да прибудет Ожт с нами.

Как околдованные все стали выводить круги по воздуху, повторяя слова за священником. Рьянее всех шипела Магда, прорвавшаяся в первые ряды. Попытавшись добиться поддержки у других старост и не получив ее, недалеко от невестки остановился Рихард с сыном.

– Смотри, что ты наделал, – прошипел он в его уши.

Над головами поднялся факел, и жаркое пламя быстро перелетело из рук в руки до самого столба. Священник зычно обещал ей какое-то прощение, странную милость Ожта, но Айя лишь испуганно смотрела на огонь, приближавшийся к ней. Безучастно факел опустился к куче уложенного у ног Лешей сушняка… Нехотя повалил дым. Глядя, как разгорается огонь, Айя затряслась. Подбородок ее скривился от рыдальческой судороги. Она зажмурилась и, плача, попыталась поднятся на мысочках вверх по столбу, словно так могла убежать. Толпа ликовала…