Алексей ринулся в неё безоглядно, растеряв здравый смысл, наконец, сообразив, как пошло рассуждать в такие минуты о том, о чем надо думать на холодную голову.
Ольга смежила веки и вся напряглась в ожидании чуда, которое обязательно должно было случиться. Почувствовав, что любимый ею человек приближается к дальним сладостным горизонтам, где голубые туманы и мерцающие розовые сполохи, приподнялась ему навстречу и, застонав, потребовала:
- Ну же... Ну!
...Они лежали молча, нежась под странными волнами, все ещё омывавшими их тела. Потом Ольга извлекла из-под подушки иконку Божией Матери, поцеловала её, стала шептать:
- Спасибо, Святая Женщина! Ты услышала мою молитву, помогла мне! Я чувствую, что мой муж оплодотворил меня! Спасибо!
- Олька, сумасшедшая! - воскликнул Алексей. - все смешалось в твоей красивой головке: астрология, Божья Матерь...
- Звезды не обманывают, а Божия Матерь не оставит меня своими заботами, - чуть вздрагивая, освобождаясь от возбуждения, убежденно проговорила Ольга.
Она благодарно поцеловала Алексея и легко поднялась с постели:
- Пойдем за стол. Теперь я буду хулиганить и соблазнять тебя для наслаждения, а не продления рода человеческого для...
Оказывается, она знала и такие шуточки.
Странные новости господина Волчихина
Игорь Владимирович Благасов разбирал в своем кабинете деловые документы, подписывал счета, когда к нему зашел Марат Васильевич Волчихин, начальник службы безопасности "Харона".
- Есть странные новости, Игорь Владимирович.
- Излагайте, - коротко приказал Благасов.
- Первая. Ольга Ставрова, эта пичужка, проболталась Алевтине, что наняла бывшего "важняка" из прокуратуры, а ныне журналиста Кострова для расследования расстрела в "Вечности" её отца и Брагина.
- Нам это нужно? - безразличным тоном поинтересовался Благасов.
- Зачем? Костров - я навел справки у бывших коллег - цепкий и грамотный в сыске малый. Если за что-то ухватится - не станет скрывать, законтачит с теми следаками, которые официально, по долгу службы, занимаются этим делом. Пойдут допросы, расспросы - беспокойство...
Волчихин чуть приметно усМехнулся.
Благасов поднял трубку телефона, набрал номер:
- Алевтина? Это я. Узнала? И я рад тебя слышать. Твои проценты мы уже перечислили... Учитывая расходы на похороны да всякие поминки, я немного добавил от себя так сказать, подарок по случаю траура... Не стоит, все нормально...
Он недолго помолчал, выслушивая Алевтину, которая, очевидно, благодарила за деньги.
- Аля, у меня Волчихин... Это правда, что он рассказывает про Ольгу, эту дурочку? Правда?
Благасов ещё помолчал и потребовал:
- Познакомься с этим Костровым и отговори его от занятий розыском. Ведь это допросы, расспросы, - процитировал он Волчихина. - Тебе хочется, чтобы имя твое и твоего отца трепали менты, пусть и бывшие? Мне - нет. Не знаешь, как к нему подобраться? Ну, допустим, познакомить вас и я могу... Он точно захочет меня повидать, я единственный уцелел... А уговаривать будешь сама... Что значит не послушается? А ты сделай так, чтобы ему не захотелось тебя огорчать. Как, как... Все тебе требуется разжевать.. Ну, ляг под него, дай ему - говорят мужик симпатичный, - он улыбнулся одними глазами Волчихину. - Нет, я ревновать не буду, когда для дела - мне не жаль...
Волчихина развеселили указания шефа Алевтине и он понимающе улыбался. Шеф горазд был на выдумки: с покойниками почтительный, с живыми бесцеремонный.
- Вторая новость? - спросил Благасов.
- Этот Костров уже побывал в "Вечности" и устроил официантам и мэтру форменный допрос.
- Вызнал что-нибудь стоящее?
- Да нет, они и не видели ничего. Твердят, как заведенные: вошли двое в камуфляже и капюшонах, отстрелялись, быстро ушли. Его интересовало, оставили ли они после себя какие-нибудь следы. "Нет, - отвечают, - гильзы милиция собрала, посуду перебили". Официант припомнил, что один из них приблизился к столу, сделал два контрольных в Ставрова и Брагина и, наглец, взял со стола наполненную водкой рюмку, вылил в себя и поставил обратно.
- Я из-под стола, где затаился, - припомнил Благасов, - видел ботинки на толстой подошве, но молчал, пошевелиться боялся. И кровь повсюду...
- Пуля у вас вошла в мякоть, в таких случаях сгоряча боль не чувствуется, но кровищи натекает много, - со знанием дела прокомментировал Волчихин. - Наш самозванный сыщик потоптался недолго и убрался оттуда.
- Какие ещё у тебя странные новости?
- Мои люди доложили: Ольга Ставрова вместе с каким-то мужиком была на кладбище, как говорится, посетила усопшего родителя. Судя по всему, была с этим журналистом Костровым. За нею присматривают и докладывают, что она у него ночует.
- Сучка! - со злостью произнес Благасов.
- Да бросьте вы! - благодушным тоном сказал Волчихин. - Ольга при живом папаше ничего себе не позволяла, застоялась телочка. А он - парень временно холостой, разведенный, жена от него ноги сделала.
- Точно?
- Куда уж точнее. Близкий друг увел супругу у господина журналиста.
- Так ему и надо! - злорадно сказал Благасов. - За что я тебя люблю, Марат Васильевич, так это за то, что ты не ждешь указаний, действуешь. Школу ты прошел исключительно интересную, товарищ полковник.
- Да уж, не чета нынешним, - не без удовольствия изрек Волчихин. Название себе придумали: Фэ-Эс-Бэ... Одним словом: Фе!
Это не понравилось Благасову, не любил, когда при нем упражнялись в остроумии в адрес властей, и он резко сказал:
- Между прочим, вся ваша государственная безопасность дружно предала законного президента, которому присягала, клятву верности приносила. Забились в щели и выжидали. Клятвопреступники...
- Зачем же так, Игорь Владимирович? - обиделся Волчихин. Хотя в душе он не мог не признать, что была в словах бесцеремонного Благасова доля истины. Он и сам, в то время полковник КГБ, сидел в кабинетике на Лубянке, выжидал.
- Не будем о прошлом, погорячился я, - дал задний ход Благасов. Слишком многое было завязано на Марате Васильевиче Волчихине, чтобы раздражать его, конфликтовать. Марата Васильевича рекомендовал ему один из бывших высокопоставленных генералов КГБ, у которого тот бегал в подручных. Взял его и никогда не жалел об этом: полковник не за страх, а за совесть трудился на нового хозяина, тем более, что и вознаграждал тот, не скупясЬ. Волчихин ничуть не походил на кагэбешных полковников, какими их представляли обыватели. Был он на вид простоватым мужиком, в меру приветливым, улыбчивым, умело уклонялся от схожести с "железными чекистами". "Это все сказочки - про несгибаемых рыцарей партии и революции,_ - как-то разоткровенничался он после третьей рюмки. - Их придумали, чтобы народ пугать. У нас трудились вполне современные, интеллигенции люди. Правда, не очень умные". "Почему?" - полюбопытствовал Благасов. "Умные имеют склонность думать, - объяснил Волчихин. - А наша задача была - исполнять".
Но не только за исполнительность ценил его Благасов. Волчихин, в отличие от бывших коллег, над которыми иронизировал, умел именно думать.
Волчихин все-таки обиделся на Благасова за "клятвопреступников" и решил отплатить ему той же манетой. К собственному достоинству он относился с болезненной чувствительностью.
- Игорь Владимирович, на Кострова могла бы повлиять Виолетта Петровна.
- Каким образом? - удивился Благасов. - Они что, знакомы?
- Помните день рождения Юрася, то есть Андрея Ивановича Юрьева года полтора назад? Вы тогда не откликнулись на его приглашение, куда-то уезжали. А Виолетта Петровна была, и говорят, блистала. Увезла Кострова на дачу.
- Тебе это откуда известно?
- Мужик с соседней дачи доложил, я ему плачу за информацию. Говорит, Костров уехал только утром...
Благасов тяжело, не мигая смотрел на Волчихина, но тот без напряжения выдержал его взгляд: его начальники в родном Управлении КГБ и не так его рассматривали, если допускал оплошность.
