Когда рождается второй, уже знаешь по опыту, что двухлетки не убирают за собой и не спят одни, поэтому даже и не пытаешься. Малыша никто не будет просить убираться. А старшему уже исполнилось пять, в этом возрасте ему следовало бы не только убираться, но и мыться, накрывать на стол… Когда младшему пять, уже знаешь, что бесполезно ругать его или сердиться и что он будет всеми силами избегать таких обязанностей, как накрывать на стол и мыться. Но все еще надеешься, что старший ребенок, которому уже восемь, будет сам готовить уроки, беспрекословно слушаться и больше заниматься, например, собакой… Всегда ощущаешь себя молодым родителем с несчастным старшим сыном, от которого всегда ждешь зрелых и ответственных поступков, ведь он старше остальных. Забывая, что он ведь тоже еще ребенок.

Старайтесь относиться к своему старшему малышу так же, как и к младшему.

Наши дети платят за последствия нехватки у нас времени или сил, за наши стрессовые ситуации. Это нечто, не имеющее быстрого решения. Но, безусловно, первый шаг – осознать, что эта проблема существует.

В конце семидесятых годов психолог из США Джон Унгер Зуссман (Zussman, Unger John) провел небольшое исследование эффекта, производимого отвлечением родителей на детей[1]. Он отобрал сорок пар братьев, старший из которых посещал детский сад при университете с трех до семи лет, а младший был в возрасте от одного до шести лет. Оба находились в лаборатории с одним из родителей (двадцать матерей и двадцать отцов, которые думали, что проводится исследование детских игр). За ними наблюдали с помощью фальшивого зеркала. Было мало игрушек и несколько предметов (полная пепельница и куча бумаг). В течение десяти минут мать или отец были свободны, и им предлагалось заниматься со своими детьми в привычном для них режиме. В течение последующих десяти минут родители должны были составлять анаграммы, меняя порядок букв в паре слов.

Во время этого занятия они демонстрировали значительно меньше положительных эмоций (взаимодействие, ответы ребенку, поддержка, стимул) в отношении старшего брата, но в то же время больше негативных (вмешательство, критика, наказания) в отношении младшего. В их поведении как бы читалось: «Я занят. Старший пусть сам разбирается, а с младшим надо перестать играть в бирюльки, и главное – сказать ему, что и как он должен делать».

Моя первая мысль по поводу этого исследования была такой: если такая простая и маловажная вещь, как решение анаграмм в психологической лаборатории, меняет нашу манеру общения с нашими детьми к худшему, как же быть с такими повседневными заботами, как заправка кровати, приготовление ужина, чтение книги, ТВ? А настоящие проблемы – работа, заботы, болезнь, собственная или кого-то из близких?

Но затем я обратил внимания на другую деталь: время – всего десять минут?! За такой короткий период родители могут сделать достаточно, чтобы успеть сравнить и изучить да и в целом – получить какие-либо результаты? Хватило ли у них десяти минут на то, чтобы поддержать, научить, урезонить и наказать?

Вот именно. Рассмотрим следующие примеры.

И я, всегда гордившийся тем, что никогда не наказывал моих детей, потому что ни разу не сказал: «Ты наказан и не пойдешь гулять/не съешь сладкое/не посмотришь ТВ»… Но если взять в расчет каждое «успокойся», каждое «Посмотри, что ты наделал», каждое «Ну, хватит уже!»…

Признаю, что изучение этого исследования стало для меня открытием. С высоты прожитых лет, с уже взрослыми детьми, теперь отдаю себе отчет в том, сколько раз за день мы общались по-плохому или по-хорошему с нашими детьми.

Родители из исследования Зуссмана ругали своих детей с периодичностью раз в каждые пятнадцать минут – полчаса. Хорошей новостью является то, что они проявляли свою привязанность почти каждую минуту, хвалили каждые две минуты, стимулировали их на самостоятельный поиск информации раз в две минуты, чему-то учили раз в две минуты. На протяжении всего детства наших детей у нас есть миллионы возможностей и достаточно времени, чтобы успеть пообщаться и научить их хорошим вещам.

(Я не буду вдаваться в технически-законодательные дискуссии. Я говорю о фактическом или правовом расставании родителей, не важно, были ли они официально в браке или нет.)

Нет сомнений, что сегодня родители разводятся гораздо чаще своих предшественников. И не только потому, что в Испании развод был запрещен. В других европейских странах, где развод разрешен уже пару веков, тоже был зафиксирован значительный их рост в конце XX века. Мы сейчас переживаем подлинную эпидемию разводов. В 2011 году в Испании было зарегистрировано сто семьдесят три тысячи браков и сто десять тысяч разводов. Если бы пропорция сохранилась на этом же уровне, мы могли бы утверждать, что разводятся две трети пар.

Знаю, то, что я сейчас скажу, не понравится некоторым моим читателям (ведь в Испании именно потому, что во времена франкизма разводиться было запрещено, мы привыкли воспринимать развод как прорыв, как завоевание демократии), но – вам не кажется, что разводов слишком много? Вижу аналогию с кесаревым сечением: никто не сомневается, что это большое достижение, что в каких-то случаях без него не обойтись, что оно спасает жизни. Но когда в стране производится не 10 % кесаревых, а 30 и даже 70 %, мы говорим, что это слишком, что проводятся ненужные операции, что помимо спасения жизней, они также вызывают проблемы. Возможно, нам следовало бы сделать что-то, чтобы попытаться уменьшить избыток разводов так же, как мы делаем что-то, чтобы попытаться уменьшить избыток кесаревых.

Развод разрушителен для детей. Американская Академия педиатрии делает следующие выводы[2]: