Он вещает, а жизнь, она идет. Забив на все препятствия и угрозы. Любую преграду можно преодолеть, как весенний разлившийся ручей захлестывает перегородившее русло дерево. У людей свои цели. Подлые, мелочные, иногда достойные восхищения, а чаще всего, ничтожные, бездарные, пошлые. «Как бы подобраться к той блондинке? На нее очередь на полгода!» «Новый шлем! Погружение в 95 процентов реальности! Больше только у хронистов! Хочу! Хочу! Хочу!» И так далее. Мне смешно, а они наслаждаются этим. Как иногда тяжело быть тем, кто может судить! Порой мне кажется, что ответственность на моих плечах больше, чем на плечах главы государства.

Бред, бесконечный бред, бесконечным ковром расстелившийся над желтыми бесконечными куполами. Город… Цитадель жизни.

Я вздохнул и поднялся с кресла. Особых дел не было, я истратил свои ходы, осталось ждать ответных. Скоро ко мне заявится генерал, с сообщением о готовности к отправке, затем позвонит Изалинда, скажет, что ее бригада готова. Придти, разумеется, она не может, но тут уж поделать нечего. А там ровно сутки, и мой гараж закончит сбор заказанных деталей в единую структуру. И я отправлюсь к своей мечте.

Как, оказывается, я близко к ней был! Я стоял на краю, а до нее можно было дотянуться рукой! И не подумаешь, пока не увидишь, пока не поймешь — это так. Мечты — прекрасно и опасно.

Я улыбнулся и вышел на балкон. Порыв теплого ветра взъерошил волосы, легкой рукой пройдясь по прическе. Я вдохнул чистый воздух, в который башни жизнеобеспечения взбрызнули новую порцию кислорода, оперся на перила.

Сверху матово переливался защитный купол, почти прямо перед носом сновали гравилаты и гравикамы, вились черные нити транспортов, сновали грузовые корабли. Серпантины дорог обвивали здания, спускались и поднимались от уровня к уровню. А сами здания потеряли свою исконную форму. Они сплелись, как ветки деревьев в непроходимых джунглях. Они стали единым целым. Нельзя сказать — вот это офис той-то фирмы, а это жилой квартал. Все взаимосвязано, все представляет собой единую систему, подобную кровеносной. Перемещения надо совершать от квартиры до лифта, потом к телепортеру, опять лифт, а там уже и работа. После работы домой, щелкнуть парой кнопок, заказать покупки, которые доставятся в личный телепортационный приемник из склада, и наслаждаться. Ходить далеко не требуется. Раз в пару дней можно отправиться в тренажерный зал, в бар с коллегами, которых по привычке считаешь друзьями, ближе к условной ночи вернешься домой и завалишься спать.

Почти никто не пользуется внешним транспортом. Почти никто не видит купол, называемый небом. И, правда, из-под него, из-под этого купола, можно увидеть небо. Купол почти полностью прозрачный, лишь в дневные часы, из-за эффекта оптического искажения он кажется желтым. А ночью, если приглядеться, то можно увидеть звезды. Но их никто не видит. Зачем поднимать глаза? И перед собственным носом много интересного!

Наблюдать… Как здорово порой наблюдать вживую! Без обруча, обхватившего виски, без тесных стен кабинета, без плазменных экранов внешних камер! Просто стоять, наслаждаясь тем, что дарит сегодняшний день и не задумываясь о завтра! И я этого не умел. До сей минуты, я этого не умел. Без работы, без проблем, на свежую, выспавшуюся голову.

А почему бы не погулять? Пешком, на своих двоих, как не ходил уже черт знает сколько? Я выбежал в коридор, накинул на плечи легкую куртку и отдал короткую команду о выключении. ИИ послушно подтвердила и вырубилась до следующего моего прихода.

Пластик мостовой, редкие безликие прохожие, расплывчатый блин солнца. Я шагаю по улице, висящей над пропастью высотой более трех километров. По туннелям снуют машины, над трассами, не касаясь покрытия, скользят гравилаты.

На душе праздник. Хочется подпрыгнуть высоко-высоко, выше куполов и неба, стать птицей и понестись над земными просторами. И плевать, что там, подо мной. Город, леса, сталь домов или саванна. Лишь бы лететь, чувствовать свободу и ветер, наполняющий крылья.

— Привет, красавчик! Куда такой задумчивый? — Ей лет восемнадцать. Энергетическая одежда, переливающаяся всеми цветами радуги, и каждую секунду меняющая форму, узкие туфельки с каблуками, россыпь белых, как снег, волос, спадающих к пояснице. Глаза на идеальном смазливом личике блестят, как два рубина. Тонкая шея теряется в переливах куртки, но опытный взгляд хрониста успевает заметить парочку еле заметных точек. Микромодули изменения внешности. Они вшиваются под кожу и создают связь между мускулами лица, электронными блоками управления нанороботов, изменяющих цвет волос, и мозгом, который управляет всей этой системой. Полумашина.

Я смотрю на нее в упор. Не многие выдерживают мой взгляд, но она на это способна. Приходится отвернуться первым, уставившись на далекое пространство под ногами.

— Что вам?

— Красавчик, я тебя где-то видела! — Она машет перед моим носом пальцем, на пару порядков скидывая настроение. — И даже знаю где!

— И?

— Неужели не понял? Сделай меня вечной! — Ее рука, словно сама по себе, обхватывает меня за шею. — Хрони-и-ист? Чего молчишь? Это тебе ничего не стоит! А я отблагодарю, поверь!

Шалавы. Развелось…

Хочется сплюнуть сквозь зубы, но я удерживаюсь. Просто высвобождаюсь из ее объятий и исчезаю в ближайшем подъезде. Ей сюда не зайти. Уровень не тот. А мне теперь минимум полчаса придется здесь проторчать. Если не найду второй выход.

Серо-белые коридоры, ровные линии защитных систем, шарики наблюдения «Клиониса», висящие прямо в воздухе. Под ногами — ровный пол, пересекаемый то появляющимися, то исчезающими голографическими изображениями стрелок с именами. Устаревшая система. Сейчас голография за плохое качество и неидеальное трехмерное изображение почти не применяется даже в качестве рекламы, температурные силовые проекторы в этом отношении намного эффективнее.

Я брожу по коридору, заглядывая на разные этажи. Преследования нет. Девушка не смогла пробиться через запертую дверь, а ИИ не пропустил ее, как не знакомую.

Глубоко-глубоко внутри сердца начитает ворочаться жалость. Грубо я с ней обошелся, несправедливо. Коротко послал, не разобравшись, кто она такая, зачем я ей, и, главное, почему ей так хочется в архивы.

Но с другой стороны, я не так уж и не прав. Незачем было открыто цепляться к человеку.

Или нет? Я выбиваюсь из серой массы. Я вижу больше. Я хронист. Я не могу уподобиться им всем, стать подобным им. На мне еще есть печать индивидуальности, а они ее потеряли. Толпа, бесцветное месиво.

…Белые, белые коридоры… Белые, как только что выпавший снег или рассыпанный по столу кокаин. В живую я не видел ни того, ни другого. А наверное, это классно — снег. Холод, кристаллы льда, тающие на ладони… К сожалению, у меня нет ни одной записи с возможностью полного погружения, где присутствует снег. Я ни разу в жизни не ощущал холод. Купола и аннигиляция защищают от перепадов температуры, а туман сожрал все атмосферные явления. Ни дождя, ни торнадо, ни облаков. Лишь блеклая, полупрозрачная масса, желтеющая у самого купола тонким слоем огня. Да солнце над головой, которое не может скрыть даже вечно пылающий огонь. Оно превратилось в размытое пятно, но оно есть, как есть луна и как, если сильно присмотреться при выключенных городских огнях, есть звезды.

Но городские огни нельзя выключать. Они всегда. К ним очень хорошо подходит это слово. Всегда. В городе нет ночи. В городе нет дня. В нем всегда сумерки, вызванные светом лампочек, рекламных объявлений, соплами гравилатов и гравикамов.

Город… Проклятье и спасенье. Последний оплот человечества, который будет всегда.

Я открываю люк и выползаю на крышу. В лицо бьет ветер, а под ногами чернеет пропасть. Стою, не двигаюсь, дышу. Это мои последние секунды спокойной жизни. Сейчас я свисну машину, и отправлюсь обтрясать формальности, подбирать команду, упаковывать переносной модуль Игнессы.

Секунды бегут… Ход времени неисправим. В нашем институте научились его замедлять, но не научились останавливать или поворачивать вспять.