Жестокие слова, услышанные на заставе, оказались слишком страшными, чтобы ее сознание сразу вместило смысл сказанного. Там, в трактире, она поняла только одно - что Меченный в беде, и нужно поспешить, тогда как отдельные детали - обвинение в убийстве, неспособность встать с постели, слепота - едва царапнули ее сознание. Так в разгаре боя далеко не сразу понимаешь, насколько опасна только что полученная рана.

Лейда яростно оскалилась и закричала, подгоняя лошадь.

Хотя ее имя постоянно связывали с Криксом, сплетники и авторы слезливых песен были бы, пожалуй, глубоко разочарованы, сумей они проникнуть в мысли Лейды. Разумеется, когда-то она в самом деле тосковала по дан-Энриксу. Был и такой период, когда ей казалось, что ее любовь к нему, перегорев, сменилась совершенно противоположным чувством. Но в конце концов он стал для Лейды просто частью ее прошлого, так же мало связанного с ее повседневными заботами и интересами, как детские воспоминания о первых уроках верховой езды или любимых куклах. Изредка вторгавшиеся в ее жизнь воспоминания и сны Лейда воспринимала со стоическим спокойствием, как редкие, но из-за этого не менее мучительные приступы тоски по Лисси или по покойному отцу.

Время излечивает все - и пылкую влюбленность, и самые жгучие обиды. Лейда прочитала письмо Крикса с тем же чувством, с каким прочитала бы письмо Элиссив, если бы она была жива и попросила бы ее о помощи. Каждая строчка этого короткого письма дышала напряжением, как будто бы дан-Энрикс сомневался в своем праве обращаться к ней с какими-либо просьбами, но самой Лейде решение отправиться в Адель казалось чем-то само собой разумеющимся. Меченый, конечно, не был воплощением всех мыслимых достоинств, каким он казался ей в семнадцать лет, но одного у Крикса было не отнять - он никогда и никого не бросил бы в беде. Правда, эта готовность броситься на помощь первому же встречному, забыв про все и вся, делала дан-Энрикса плохим товарищем и отвратительным возлюбленным, но подобный человек, во всяком случае, заслуживал, чтобы в решающий момент другие люди тоже, для разнообразия, откликнулись бы на его призыв. Лейда с презрительной улыбкой слушала, как Элрик топает ногами и вопит, что она оставляет Гверр на произвол судьбы ради того, чтобы поехать к своему _любовнику_. Конечно, когда братец обнаглел настолько, что назвал ее гулящей девкой, она врезала "сиятельному герцогу" по роже (до сих пор приятно вспомнить, как он вытаращил на нее глаза, схватившись за ушибленную щеку), но в целом все это было слишком глупо, чтобы обращать на это хоть какое-то внимание.

Братец, к несчастью, относился к категории людей, которые не слышат никого, кроме себя - иначе Лейда, может быть, и попыталась поделиться с ним собственным опытом, сказать ему, что жизнь обтесывает человеческие чувства так же, как морские волны стесывают гальку. Исчезает боль, и страсть, и гнев - но, если повезет, то остается уважение друг к другу и немного дружеской, спокойной нежности...

Спокойной нежности, которая кончается безумной скачкой сквозь ночную темноту, поддела себя Лейда, ощерившись в язвительной улыбке. Шапка еще несколько минут назад сползла ей на затылок, и теперь она рывком стянула ее с головы. Потоки ледяного воздуха приятно охлаждали ее взмокший лоб. По краю тракта, почти вровень с ее лошадью, бесшумными скачками двигалась серая тень - пес Льюберта Дартнорна, Молчаливый.

* * *

Лейда была уверена, что Меченый не сможет выйти ей навстречу, но она ошиблась. Лейда вошла во дворец в сопровождении Дарнторна с Лэром - остальных ее спутников временно разместили по соседству с Адельстаном, в помещениях для орденских гвардейцев, прибывающих в столицу из провинции. Жилые комнаты при штаб-квартире Ордена, в сущности, не были рассчитаны на то, чтобы принять такое количество гостей за раз, но Ирем справедливо рассудил, что для людей, проехавших десятки стае, чистая постель и свежая, горячая еда важнее неизбежной тесноты. Лейда была спокойна за своих людей. Завтра она найдет какой-нибудь хороший постоялый двор где-нибудь в Нижнем городе, ну а пока сойдет любая крыша, под которой можно отогреться и поспать.

Лорд Ирем встретил их у входа во дворец. Галантно поклонившись, он поцеловал протянутую ему руку, несмотря на то, что после долгой скачки по морозу она сделалась похожа на заледеневшую клешню.

- Леди Гефэйр... счастлив снова видеть вас в столице, - сказал он, вложив в эту дежурную любезность куда больше искреннего чувства, чем обычно. Лейде это не понравилось. Лорд Ирем, безусловно, хорошо владел собой, но все-таки сейчас он выглядел, как человек, который видит в ней счастливое спасение. Тяжелое предчувствие, не покидающее ее после разговора на заставе, сделалось еще острее.

- Как он? - спросила она каларийца почти резко. - На заставе говорили, что он был опасно ранен и... почти ослеп.

- Ему уже гораздо лучше, - сказал Ирем.

- В самом деле?.. - недоверчиво спросила Лейда.

- Да, благодарю вас. Мне действительно гораздо лучше, - отозвался незнакомый мужской голос. Лейда вскинула глаза на верхнюю площадку лестницы - и запоздало поняла, что видит Крикса. Он медленно спускался вниз по мраморным ступеням. Если бы она не знала, что ему приходится идти вслепую, то этот размеренный, неспешный шаг, пожалуй, мог бы показаться ей торжественным. Спустившись вниз, Меченый по очереди заключил в объятия сначала Льюберта, а потом Лэра.

- Я так и подумал, что все это просто трепотня!.. - радостно сказал Юлиан, хлопая Меченого по спине.

Мгновение спустя Меченый оказался перед Лейдой. Обнимать ее он, разумеется, не стал. Целовать руку, как придворный, тоже. Просто поклонился, приложив ладонь к груди.

- Леди Гефэйр... разрешите предложить вам руку?

Наплевав на этикет, Лейда ответила кивком. Теперь, когда она стояла совсем близко, безобразное клеймо и багровеющие под глазами Меченого синяки стали еще заметнее. Но даже и таким он был по-прежнему красив, красивее любого из мужчин, которых она знала - хотя он и стал совсем другим. Лейда внезапно осознала, что все это время вспоминала его юношей, почти подростком, а теперь перед ней стоял мужчина. Удивительно знакомый и при том - совсем чужой.

Пока он вел ее под руку, Лейда вспоминала фокус, который дан-Энрикс много раз показывал ей в прошлом. Он завязывал шарфом глаза, давал ей меч - и почти без ошибок уворачивался от ее ударов. Энониец объяснил, что научиться этому ему помог наставник Хлорд, когда дан-Энрикс помешался на историях о Призраках и захотел во что бы то ни стало выработать в себе Внутреннее зрение. В конце концов он должен был признать, что почти сверхъестественных способностей, присущих Призракам, у него никогда не будет, но кое-каким трюкам он все-таки научился. Как-то раз из-за этой его способности едва не вышла ссора - Элиссив убедила Лейду, Тилле и дан-Энрикса сыграть с ней в жмурки, а потом ни в какую не желала верить, что дан-Энрикс не подглядывал. Впрочем, собственноручно завязав ему глаза и убедившись в том, что Крикс не жульничал, Лисси пришла в восторг и весь остаток дня устраивала "Внутреннему зрению" дан-Энрикса все более абсурдные проверки, под конец которых он едва не утонул, свалившись в пруд.

Остановившись на площадке лестницы, дан-Энрикс попросил мессера Ирема проводить Лэра и Дарнторна в гостевые спальни, расположенные на четвертом, и последнем, этаже. Когда они ушли, оставив их на галерее Славы, Меченый повернулся к ней:

- Королева отвела тебе те комнаты, которые ты занимала раньше. Мы подумали, что тебе было бы приятно...

- Мне приятно. Но сначала, если ты не возражаешь, я хотела бы зайти к тебе, - ответила она. По счастью, Меченый не стал напоминать ей о дворцовых сплетниках. Лейда ничуть не сомневалась в том, что все вокруг начнут болтать, что они спят друг с другом, даже если они станут видеться только при свете дня в присутствии как минимум пяти свидетелей. Должно быть, Крикс тоже отлично это понимал, поэтому даже не попытался спорить.