Тот отвел глаза.

- Я думал, твоя магия...

Дан-Энрикс нервно хмыкнул. "Его" магия!.. Он открыл рот, чтобы в очередной раз сказать то, что повторял уже тысячу раз - что он не Одаренный, не владеет никакими чарами и не способен сделать больше, чем любой обычный человек. Здесь, в Эсселвиле, ему приходилось говорить эти слова так часто, что теперь они слетали с языка сами собой. Но, посмотрев в измученное лицо Лювиня, Крикс впервые не нашел в себе решимости произнести эту фразу. Вместо этого он положил руку Рельни на плечо и слегка сжал.

- Все будет хорошо. Я обещаю, - сказал Крикс со всей доступной ему убежденностью. Хотя в душе все-таки шевельнулся червячок сомнения - сможет ли он отправиться в Адель, достать необходимое количество люцера и вернуться раньше, чем щеку у Рельни разнесет настолько, что этого станет невозможно не заметить? Впрочем, можно будет дать Лювиню тот же противовоспалительный отвар, который они с Алинардом делали для Адаланы, и сказать, чтобы он полоскал им рот как можно чаще.

Лицо Рельни просветлело, словно Крикс пообещал ему немедленное исцеление.

- На самом деле, я пришел не только из-за этого, - заметил он гораздо более непринужденным тоном. - Тебя хочет видеть Истинный король.

- Что-нибудь важное?

- Скорее всего, нет, иначе он бы велел мне поторопиться. Думаю, он просто чувствует себя спокойнее, когда с ним рядом ты или Атрейн.

- А что, Атрейн сейчас не с королем?.. - нахмурился дан-Энрикс. - Пойду посмотрю, как там наместник. Не хватало только, чтобы они с Атрейном столкнулись где-нибудь лицом к лицу.

Лювинь хмыкнул.

- Это точно... Уриенс - бесстрашный человек. Если бы лорд Атрейн смотрел бы на меня так, как на него, я бы, пожалуй, никуда не выходил из своей спальни без охраны.

Меченый кивнул. Крикс относился к Уриенсу двойственно. С одной стороны, он не привел своих людей сражаться в Лисий лог, а присягнул захватчикам. Наместник не устраивал облавы на повстанцев, но, если отряды гвиннов доставляли пленных мятежников в Руденбрук, то Уриенс недрогнувшей рукой подписывал приказ о казни. С другой стороны, большинство айзелвитов в Руденбруке жили не в пример благополучнее, чем в тех местах, где правили наместники из Дель-Гвинира. Нужно было иметь поистине незаурядный ум и выдержку, чтобы ни разу не навлечь на себя подозрений в нелояльности, и в то же время продолжать заботиться об интересах своего народа. У каждого, кто дал бы себе труд внимательнее посмотреть на Уриенса - на его лоб с высокими залысинами, проседь в темных волосах и горькую складку в угле губ - закрадывалось подозрение, что эти двадцать с чем-то лет были для него ненамного легче, чем для повстанцев в Лисьем логе. Но даже если это было так, Атрейн определенно не желал этого знать. То обстоятельство, что они с Уриенсом были хорошо знакомы до войны, не только не заставило Атрейна относиться к Уриенсу мягче, а, наоборот, усугубило положение. Сенешаль ненавидел Уриенса больше, чем всех гвиннов, вместе взятых, и нимало не стеснялся демонстрировать это при всяком подходящем и неподходящем случае.

Король в знак своего расположения обедал за одним столом с наместником и его домочадцами, так что Атрейну и дан-Энриксу волей-неволей приходилось трапезничать там же. Сенешаль ни разу не притронулся ни к одному блюду из тех, что подавали за общим столом, и говорил только тогда, когда к нему кто-нибудь обращался - да и то, по большей части, ограничивался односложными ответами. Все остальное время Атрейн сидел с каменным лицом, пока не наступал момент, когда можно было подняться и уйти к себе. Присутствие этой безмолвной, источающей презрение и ненависть фигуры, стесняло не только Уриенса и его семью, но и всех остальных, но король явно не решался подступиться к сенешалю с разговором о наместнике. Меченый мог бы побеседовать с Атрейном сам, но полагал, что это дело следует оставить королю - юноша должен был научиться относиться к сенешалю (да и к самому дан-Энриксу) как к своим подданным, а не руководителям и наставникам, которым он не вправе был перечить.

- Передай его величеству, что я сейчас приду, - сказал дан-Энрикс Рельни.

- Хорошо, - кивнул Лювинь, шагнув в сторону лестницы. Но почти сразу замер и с безмерным удивлением дотронулся до своей щеки. Сначала прикоснулся осторожно, кончиками пальцев, а потом, заметно осмелев, нажал сильнее. Недоверчивое выражение лица сменилось на восторженное. - Слушай, а ведь боль действительно прошла! Не понимаю, как ты это делаешь?..

Крикс собирался возразить, что он тут совершенно ни при чем, но в самую последнюю секунду усомнился в том, что это было правдой. И тогда, у Адаланы, и сейчас он в самом деле ничего не делал - просто от души желал хоть как-то облегчить их страдания. Но что, если для Тайной магии было вполне достаточно его желания?.. Крикс посмотрел на щеку Рельни. Отек, разумеется, не спал, но, судя по тому, как тот решительно ощупывал больную щеку, боли он действительно не чувствовал.

- Знаешь, Крикс, иногда я тебя боюсь, - задумчиво сказал Лювинь. - Ты бы хоть руками поводил или прочел какое-нибудь заклинание - ну, просто для приличия.

Меченый пропустил его слова мимо ушей - он напряженно размышлял. Устранить болевые ощущения - это простейшее воздействие на грани магии и самого обычного внушения. Такое может сделать даже деревенский знахарь. Главная проблема в том, что убрать боль - еще не значит вылечить болезнь.

- На твоем месте, я все же зашел бы к Алинарду, - сказал Крикс, но замолчал, поняв, что Рельни его уже не слышит. Посмотрев на него, Меченый заподозрил, что эта история облетит замок еще до обеда - и отныне все солдаты из охраны Истинного короля, а может, и крестьяне из ближайших деревень станут идти за помощью не в госпиталь, а прямиком к нему.

Определенно, следовало побыстрее раздобыть люцер и собственные хирургические инструменты.

Оставив Рельни наслаждаться избавлением от боли, Меченый отправился к наместнику. Его покои находились этажом ниже, чем комнаты его жены.

Услышав раздававшийся из-за двери голос сенешаля, Меченый ускорил шаг.

- ...сплошное лицемерие, - услышал он еще за несколько шагов. Атрейн определенно не пытался приглушать свой голос. - Вот только посмей опять сказать, что все это время, пока ты ел с гвинами с одной тарелки и казнил моих парней, ты делал это для того, чтобы спасти как можно больше айзелвитов!.. Если тебя что-то и заботило, так это твое личное благополучие и безопасность твоих близких. Признай, что предал Тэрина, чтобы не рисковать собой и обеспечить своей дочери и жене благополучное существование. Ради того, чтобы они обедали на серебре и спали на перинах, не жаль кого-нибудь повесить, правда?..

Крикс резко дернул створку на себя, и с облегчением удостоверился, что Атрейна с Уриенсом разделяет расстояние почти в полкомнаты. Значит, сенешаль, по крайней мере, не намеревался ткнуть противника кинжалом или свернуть ему шею.

- Ты можешь и дальше говорить обо мне все, что хочешь, но оставь мою жену и дочь в покое, - сказал Уриенс с твердостью, которой он наверняка не ощущал. - Они ни в чем перед тобой не виноваты.

- В самом деле? Если я не ошибаюсь, твоя дочка родилась в тот самый год, когда мой первенец умер в Лисьем логе. Это была страшная, голодная зима... у его матери пропало молоко. Я думал, что у нас будут другие дети - но на следующий год ее убили гвины. Я приложил все усилия, чтобы узнать, кто это был, но ничего не вышло. Кстати говоря! Никто из тех, с кем ты садился пировать за этот стол, как-нибудь мимоходом не упоминал о том, как надругался над моей женой?..

Уриенс провел ладонью по лицу, то ли стирая проступившую испарину, то ли пытаясь хоть на миг отгородиться от пылающего яростью взгляда напротив.

- Не понимаю, чего ты пытаешься добиться?.. - глухо и как будто через силу, спросил он. - Если ты так сильно меня ненавидишь, то иди и посоветуй королю меня казнить. Может быть, он тебя послушает.

- Казнить тебя? - эхом откликнулся Атрейн. - А толку-то?.. Я бы хотел, чтобы предатели вроде тебя на своей шкуре испытали все, что пережили мы. Но для такого мне пришлось бы пойти к твоей дочке и поступить с ней так же, как те гвинские ублюдки поступили с моей Тальей.