Между красивыми бровями Эсти - золотистыми, коричневатого оттенка - пролегла страдальческая складка.

- Я... не знаю, - помолчав, ответила она. - Только что все было так отчетливо, а теперь я ничего не могу вспомнить. Что-то темное... огонь... да, кажется, там был огонь. Но, может, это потому, что я сама смотрела на огонь?

Кэлрину очень хотелось немедленно потребовать у Эсти вспомнить все подробности - но он по собственному опыту знал, что нет более верного способа забыть такие вещи, как видения и сны, чем попытаться силой вырвать нужные воспоминания у своей памяти. Поэтому он произнес совсем другое:

- Думаю, лучше всего забыть об этом. Если повезет, ты вспомнишь все детали позже. Ну а если нет, значит, это было неважно.

Кэлрин чувствовал, что скулы у него свело от этого вранья, как от неспелой сливы. Ничто на свете не казалось ему столь же важным, как то, сможет ли Эстри вспомнить хоть какие-то подробности. Но его лицемерие дало свои плоды - Эстри заметно успокоилась.

- Ты прав, это не важно. Я же не ведунья... Знаешь, в детстве мне однажды показалось, что у меня было видение - вот как сегодня. Мне привиделось, будто мой младший брат тонул в реке. Я очень испугалась, потому что думала, что вижу будущее. Но на самом деле с моим братом ничего плохого не случилось. Он давно уже женат, и знать не знает о том, что якобы должен был утонуть. Что бы я там ни увидела, дан-Энриксу ничто не угрожает.

- Значит, в твоем сне ему грозила какая-то опасность? - небрежно спросил Кэлрин, стискивая руки, чтобы унять дрожь.

- Кажется, да. Я помню, ты сказал "где бы он ни был, ему сейчас проще, чем нам", а когда я пришла в себя, мне хотелось сказать тебе, что ты ошибся. Он... - глаза у Эсти неожиданно расширились, она взволнованно прикрыла рот рукой. - Я вспомнила! Сражение в лесу. Повсюду был огонь...

- Пожар?

- Не знаю. И Безликие. Кэлрин, я видела Безликих!

Отт стиснул зубы.

- Но дан-Энрикс жив?..

- Да. Он сражался с одним Безликим, а второй напал на него сзади. И еще... там была девушка, она ударила Безликого горящей веткой, как мечом, - Эстри внезапно всхлипнула, и по щекам у нее потекли слезы. Кэлрин еще никогда не видел ее плачущей. Ему очень хотелось обогнуть широкий стол и обнять девушку за плечи, но он так и не решился на столь фамильярный жест, и ограничился лишь тем, что осторожно тронул ее за рукав.

- Прости, - сказал он, сам не зная, почему.

Эстри вытерла ладонью щеки и посмотрела на свои мокрые пальцы, словно удивляясь, как такое вообще могло произойти.

- Что за глупость... Но ты знаешь, мне вдруг стало так тоскливо, словно все это произошло по-настоящему. Хотя, когда мне померещилось, что Эдмар тонет, я тоже расплакалась, когда пришла в себя. Думаю, Крикс в такой же безопасности, как и мой брат.

Кэлрин задумчиво потер ладонью подбородок.

- А где был твой брат, когда с тобой случилось то видение?

- Не знаю. Где-нибудь носился, как обычно.

- Ну а мог он, например, пойти на реку?..

Эстри вскинула на него напряженный взгляд.

- Ты что, пытаешься сказать, что он и правда чуть не утонул? Когда я рассказала ему о своем видении, он только посмеялся надо мной. У меня никогда не замечали даже слабых проявлений Дара.

Кэлрин сдавленно вздохнул.

- Я очень плохо разбираюсь в магии. Об этом лучше спрашивать Саккрониса. Но я не исключаю, что твой брат соврал, поскольку не хотел тебя пугать... или, напротив, потому, что слишком сильно испугался сам. Скажи, ты сможешь петь? Выглядишь ты неважно. Если хочешь, я пойду и извинюсь перед гостями.

- То есть перед Рованом Килларо и его дружками? - усмехнулась Эстри, заправляя золотистый локон за ухо. - Ну нет... Само собой, я буду петь. Кстати, я думаю, что полчаса уже прошли.

- Но Браэна все еще нет, - напомнил Отт. - Папаша Пенф предупредил бы нас.

- И что с того? Начнем с чего-нибудь попроще. Споем для разогрева несколько обычных песен, дождемся Браэна, а потом будем петь баллады о дан-Энриксе.

Кэлрин чуть-чуть подумал и кивнул.

- Ты права, не стоит заставлять их ждать. Пошли.

Снова различив в тумане низко накренившееся дерево, как будто бы тянувшееся к всадникам своими узловатыми ветвями, Олварг окончательно уверился, что они уже проезжали это место несколько часов назад. Объяснить, как его войско снова оказалось здесь, если они все это время продолжали двигаться вперед, не отклоняясь от кратчайшего пути на Руденбрук, было нельзя. Ехавший вровень с королем Рыжебородый сохранял обычную холодную невозмутимость, но по лицам остальных было понятно, что они тоже заметили корявый ствол - и сделали соответствующие выводы. Продолжать делать вид, что ничего не происходит, было невозможно.

Олварг придержал коня и махнул рукой в перчатке, приказывая колонне остановиться.

- Привал, - коротко бросил он.

Для королевского шатра мгновенно отыскали самое сухое место. Внутри установили раскладную жаровню, так что вскоре шатер наполнился теплым светом, заставляющим забыть о промозглой сырости снаружи. Олварг приказал позвать Рыжебородого. Мясник вошел, едва заметно припадая на больную ногу. На его усах и бороде поблескивали капельки воды.

- Повесишь нашего проводника за то, что он сбился с пути из-за тумана, а потом пошлешь вперед разведчиков, - распорядился Олварг. - Остальным скажи, что они могут отдыхать до завтра. Пускай пьют, если им хочется, не вмешивайся - только проследи, чтобы никто не сеял панику. Ты меня понял? Пусть твои ребята затыкают глотку каждому, кто вздумает болтать, что это не простой туман, или что завтра мы не сможем отыскать дорогу.

- Да, милорд, - наклонив голову, сказал Рыжебородый. И, не добавив ни одного лишнего слова, вышел из шатра. Олварг впервые в жизни пожалел, что он не может знать, о чем Нэйд думает в те моменты, когда смотрит на него с этим бесстрастным выражением лица. Будучи моложе, чем теперь, и надеясь придать своему королевскому титулу хоть немного блеска, он выучил Рыжебородого держаться в соответствии с имперскими понятиями о субординации, но, откровенно говоря, в исполнении Мясника из Брэгге принятые в гвардии манеры выглядели так же странно, как гарцующий тяжеловоз.

В глубине души Олварг всегда считал гвиннов сборищем невежественных, вороватых дикарей. Они провозгласили его королем, поскольку убедились в силе его магии, но он не заблуждался относительно их верности. Пока гвинны испытывают страх перед адхарами и верят в то, что он сумеет дать им славу и богаство, они будут подчиняться его приказаниям. Но они никогда не станут следовать за ним с такой восторженной готовностью, как воины его отца, которые, казалось, были влюблены в Наорикса, как в женщину. Если гвинны решат, что они стали жертвами злых чар, с которыми король бессилен справиться, восстановить боевой дух в отряде будет исключительно непросто - и особенно теперь, когда люди подавлены из-за присутствия адхаров. Впрочем, Олварг вправе был гордиться уже тем, что он сумел составить из людей типа Рыжебородого подобие нормальной армии.

Когда он оказался в этом мире в первый раз, его будущие подданные представляли из себя разрозненный, разбитый на враждующие кланы народ, без конца менявший племенных вождей и промышляющий набегами на процветающих соседей - Эсселвиль и Дакарис. О том, чтобы завоевать и удержать чужие земли, гвинны в тот момент даже не помышляли. Война в их понимании были подобием разбойничьих набегов, в которых самым главным было захватить врага врасплох, награбить столько, сколько повезет, а потом убраться раньше, чем тебе окажут сколько-нибудь серьезное сопротивление. Помимо остальной добычи, гвинны захватывали и рабов, которых содержали в своих поселениях и заставляли выполнять за победителей всю черную работу. У сына Наина Воителя такой подход к войне мог вызвать исключительно презрение. Тем не менее, каждый мужчина-гвинн с рождения гордился тем, что он принадлежит к народу воинов, не утруждавших себя тем, чтобы изготовлять необходимое для жизни, но зато всегда способных забрать то, что хочется, по праву сильного. Олварг довольно быстро обнаружил, что местные обычаи как нельзя лучше отвечают его планам - гвинны поклонялись силе во всех ее проявлениях, а магия в их понимании была точно такой же силой. На тот момент у Олварга было всего несколько Безликих, но и этого оказалось вполне достаточно. Объединив враждующие кланы под своим началом и применив на практике те знания, которые он получил, как будущий наследник Наина Воителя, Олварг вскоре стал именоваться королем Дель-Гвинира, а позднее - Эсселвиля и Дакариса. Особой радости это ему не принесло - эта маленькая, полунищая страна не шла ни в какое сравнение с тем, что незаконно получил Вальдер, и его титул короля казался ему издевательством. Но зато Олварг смог, опираясь на полученную власть, мало-помалу приступить к воплощению своего плана. Добавив пару Испытаний к издавна существовавшим среди гвиннов ритуалам воинского посвящения и чуточку подправив старые предания, Олварг начал создавать то войско, которое рано или поздно долго было помочь ему восстановить нарушенную справедливость.