Литмир - Электронная Библиотека

Водитель так и остался сидеть с открытым ртом…

Несмотря на то что Лазарев прибыл к префекту вовремя, тот продержал гостя в приемной минут двадцать, не меньше. Учитывая дальнейшее расписание Владимира, это не радовало.

Хозяином кабинета оказался типичный префект начала XXI века, ничем особо не отличающийся от первого секретаря горкома партии конца XX. Галстук, лежащий почти горизонтально на животе, светлая рубашка, помятый костюм. Хотя да, тут отличие чувствовалось – костюм был гораздо дороже, чем в горкоме. «Не иначе от Версаче», – подумал Лазарев. Но сидел этот «версаче» на владельце как-то несуразно: был явно на размер больше, но даже при этом не застегивался на животе.

– Как же, как же, дорогой Владимир Анатольевич, наслышаны, – префект вышел из-за стола и милостиво протянул руку посетителю. Чиновники такого уровня почему-то считали ниже своего достоинства пожимать руку, они именно вручали тебе свою десницу, чтобы ты мог благодарственно трясти ее, радуясь ниспосланной свыше милости. – Знакомьтесь, это наш начальник департамента по внешнеэкономическим связям Рудольф Михайлович.

Префект указал на стоящего по стойке «смирно» подчиненного, который старательно улыбался голливудской улыбкой. Рудольф был низенького роста, изрядно загоревший, подтянутый, в костюме той же марки, что у шефа, но в данном случае хорошо подогнанном под его владельца. Выражал он полную готовность следовать любым указаниям начальника и в позе верного служки ловил каждый звук, исходивший изнутри того.

Разведчик тут же вручил префекту тот самый «булькающий» сувенир. Чиновник осторожно поинтересовался его назначением.

– Это йеневер, голландская водка. Делают на можжевеле, – пояснил Лазарев.

– А! Джин, что ли?

– Скорее прародитель джина. Британцы в свое время полюбили этот напиток голландских эмигрантов и попытались перенять его, но что-то там напутали с рецептурой и получили джин. Йеневер имеет совсем другой вкус, ближе таки к водке.

– А, женевер! – радостно продемонстрировал свою эрудицию загорелый Рудольф.

– Ну что вы, батенька, не путайте, – пояснил Владимир. – Женевер – это бельгийская водка, а йеневер – голландская.

– А в чем разница?

– А ни в чем, только в первой букве и в ударении. Но для них это очень принципиально.

Лазарева усадили на стул напротив массивного дубового стола префекта, служка уселся на такой же стул с другой стороны приставного столика. Беседа сразу не особо задалась, Лазарев сам осознавал, что говорит слишком сухо и официально, приводя вполне резонные обоснования переоборудования их уже давно купленного помещения, к которому Солнечный префект по большому счету никакого отношения не имел. Глава округа вальяжно кивал головой и периодически объяснял, насколько важно согласовать вопрос переоборудования со всеми «соответствующими инстанциями». Лазарев бегло изучил вопрос перед встречей, знал, что таковых «соответствующих инстанций» всего две. Но префекту, похоже, такие подробности были неизвестны – да и зачем ему это? Служка Рудольф понимающе кивал после каждого слова начальника и озабоченно поддакивал, когда тот пытался обрисовать невероятную сложность данного вопроса. Лазарев понял, что теряет время, и сразу перешел к вопросу, который, по его мнению, должен был вызвать больше интереса у собеседников:

– Кстати, у вас же тут выборы в городскую думу на носу. Мы могли бы помочь паре-другой ваших кандидатов, пару-другую детских площадок для них соорудить.

На этих словах префект сразу оживился и посмотрел на своего верного оруженосца с видом «Я же тебе говорил!»

– А не продолжить ли нам наше знакомство за рюмочкой чая? – сказал префект и, не дожидаясь ответа, тут же нажал кнопку громкой связи. – Людмила, организуй-ка нам чего-нибудь закусить.

Лазарев понял, что у него возникают проблемы с рейсом. Пока они шли в соседний кабинет, где стояла бутылка коньяка и соответствующие рюмки под сей напиток, Владимир отправил СМС Анжеле: «Похоже, я на полчаса задерживаюсь. Придется в аэропорт гнать».

В 90-е Лазареву пришлось немало пообщаться с такого рода чиновниками, выбивая всевозможные разрешения и лицензии. С тех пор они так и не научились грамотно говорить, носить костюмы и приносить пользу, но вот что они точно научились, так это разбираться в дорогих спиртных напитках. На столе на синей ножке стояла оригинальная, слегка початая бутылка коньяка «Martell L'Art». «Не меньше 3–4 тысяч евро за бутылочку, а по московским ценам – наверняка больше», – мысленно отметил разведчик.

Научились нынешние чиновники, в 90-е хлеставшие любой напиток из граненого стакана, разбираться и в посуде, которая для соответствующих напитков предназначена: раз уж коньяк, значит, шарообразный бокальчик на короткой ножке. Правда, и Лазарев с 90-х изменился. Тогда он не смел особо перечить высокому начальству по поводу выбора напитков и, хоть терпеть не мог коньяк, давился и пил. Теперь же он с досадой пожал плечами и пояснил, что коньяки не пьет.

– И правильно, – пробасил префект. – Мы в России должны пить наш исконный напиток!

Служка тут же извлек из бара бутылку водки «Hoffman».

– Ничего, что водка немецкая будет? – извиняющимся голосом уточнил Рудольф.

Лазарев удивленно поднял брови – он впервые услышал, что «Hoffman» является «немецким брендом». Даже вспомнил, как пил эту водочку с владельцем данного бренда, депутатом Госдумы Яшей Гофманом. Но переубеждать Рудольфа Михайловича не стал – немецкая так немецкая. Тут же с подносами забегала пышнотелая Людмила, на столе появились типичные закуски «под коньячок» – бутерброды с сырами, лимончики, всевозможные нарезки. Почувствовав их запах, Лазарев вспомнил, до чего же он голоден. Он представил, как после первой же рюмки его потянет в сон – лишь бы не раззеваться прямо тут.

– Ну, за Россию-матушку, – префект важно произнес первый тост, вынудив всех присутствующих подняться за ним. – Мы, слуги народа, должны всегда помнить, кому мы служим и ради кого вершим наш труд…

Он хотел сказать что-то еще, но то ли забыл, то ли патриотизм момента вызвал душевное волнение, но префект тут же осушил коньячную рюмку «немецкой» водки и закусил сыром с бутерброда. Лазарев обратил внимание на слезу, выступившую на глазах Рудольфа.

– А что это только я тосты говорю? – ворчливо сказал префект, хотя с момента первого тоста не прошло и минуты. – Ну-ка, Рудольф Михайлович, скажи что-нибудь эдакое. Ты у нас мастер!

Рудольфа уговаривать не пришлось, он тут же подскочил как ошпаренный и начал тараторить:

– Вот вы, Валерий Николаевич, все правильно (впрочем, как и всегда) сказали о нас, о слугах народа, – подобострастно сказал загорелый начальник департамента. – Мы, чиновники, всегда должны…

– Ну, что-ооооо это такое? – выпятив нижнюю губу, недовольно поморщился префект, заставив загорелого Рудольфа слегка побледнеть. – Ну, что это за слово такое: «чинооооовник», «чинуууууууша»! Терпеть не могу этого слова! Мы – государственные служащие, это звучит гордо и наполняет нас совсем другим смыслом!

– Да-да, конечно, – залебезил моментально «наполнившийся совсем другим смыслом» Рудольф. – Конечно, мы все государевы люди. Извините, Валерий Николаевич, это я, конечно, ошибся. Конечно, мы государственники, веками служим царю и Отечеству. Вот поэтому и предлагаю выпить за царя и Отечество.

Пришлось снова вставать. Лазарев понял, что если сейчас данный процесс пустить на самотек, то ни на какой самолет он уже не успевает. Посему он быстро перехватил инициативу, произнес изящный «третий» тост за «отсутствующих здесь дам» (не за разведку же ему было пить) и быстренько спустил «государевых людей» с патриотических небес на грешную землю, предлагая обсудить в принципе размер его «взаимовспомоществования» в обмен на указанные услуги по нагибанию «многочисленных соответствующих инстанций». Сошлись на детских площадках и на том, что детали Рудольф обсудит с московскими подчиненными Лазарева. В принципе миссия Владимира была выполнена, и он начал всячески демонстрировать «слугам народа» свое стремление немедленно попасть в Шереметьево.

9
{"b":"612698","o":1}