Около 2 часов ночи "Лейтенант Шестаков", имея 45-50 человек сборной команды, с "Капитан-лейтенантом Барановым" на буксире, отошел на середину гавани, сохранив тем самым способность передвигаться, что было большим счастьем и сыграло огромную роль в потоплении флота.

Честь столь важного и блестяще выполненного поступка надо отнести не только на счет энергии и твердости мичмана Аненского, но и председателя судового комитета миноносца "Лейтенант Шестаков" доблестного С. М. Лепетенко, горячего, энергичного и смелого сторонника потопления флота еще задолго до его агонии.

Наконец настало утро рокового 18 июня.

К этому времени оказалось, что на всех миноносцах, кроме "Керчи" и "Лейтенанта Шестакова", осталось не более 5-6 человек команды на каждом, на миноносце же "Фидониси" - ни одного. Даже командир его, бывший старший лейтенант Мицкевич, со своими офицерами позорно, ночью, бежал с корабля и, как выяснилось впоследствии, на моторном катере пробрался в город Керчь, а оттуда в Севастополь.

Итак, к этому времени из всех кораблей, оставшихся в гавани, способны были дать ход и, следовательно, буксировать другие корабли только миноносцы "Керчь" и "Лейтенант Шестаков".

Около 5 часов утра миноносец "Лейтенант Шестаков", снявшись с якоря, взял на буксир миноносец "Капитан-лейтенант Баранов" и начал выводить его на внешний рейд к месту потопления.

В то же время я вызвал к себе Н. Деппишь и предложил ему собрать все наличные портовые суда и суда, хоть сколько-нибудь приспособленные для буксировки, и, в случае отказа, угрозой карательных мер со стороны миноносца "Керчь" заставить их подойти к нам для получения инструкции.

Через час вернулся взволнованный Н. Деппишь и сообщил, что не только со всех портовых буксиров, катеров и судов, но даже и со всех коммерческих кораблей вся команда до одного сбежала, они стоят мертвенно пустыми.

Положение создавалось почти критическое - для буксировки фактически остался один только миноносец "Лейтенант Шестаков". Нужно было действовать с крайней осторожностью, помня случай с миноносцем "Гневный", который при выходе из Севастополя при занятии его немцами - выскочил на бон исключительно из-за того, что в машине, благодаря нервному настроению команды, дважды дали ошибочные хода, и миноносец получил такие повреждения, что дальше идти не мог.

Выход же с буксиром из Новороссийской гавани представлял особые затруднения, так как противоподлодочный бон в воротах гавани не мог быть разведен целиком.

Благодаря этим обстоятельствам, я не хотел рисковать миноносцем "Керчь", авария которого могла бы помешать потоплению остальных кораблей, а главное, дредноута "Свободная Россия", для взрыва которого миноносец "Лейтенант Шестаков" не имел достаточного количества исправных и приготовленных к действию мин Уайтхеда.

Итак, фактически вся работа по выводу миноносцев на рейд легла на миноносец "Лейтенант Шестаков".

Миноносцы выходили из гавани на рейд, держа на мачтах сигнал: "Погибаю, но не сдаюсь!" - с этими сигналами они и шли ко дну.

Около 5 часов утра, т. е. с рассветом, прибыл на "Керчь" представитель центральной Советской Власти Ф. Ф. Раскольников{13} и, ознакомившись с положением на "Керчи", попросил моторный катер для поездки на "Свободную Россию", дабы выяснить ее положение, сообщив, что у него есть надежда достать средства для буксировки "Свободной России" к намеченному месту ее потопления и создать обстановку, благоприятную для потопления судов.

Здесь я впервые познакомился с Ф. Ф. Раскольниковым.

Хотя политическая сторона вопроса не входит в область моего рассмотрения, тем более что я был очень далек от нее, тем не менее не могу не отметить резко бросившуюся в глаза разницу между деятельностью представителей центрального правительства И. И. Вахрамеева и Ф. Ф. Раскольникова. Несмотря на то что Ф. Ф. Раскольников прибыл в Новороссийск лишь ранним утром 18 июня, среди окончательно уже деморализованных к тому времени масс, благодаря его влиянию, появился резкий перелом. Потопление судов сразу приобрело общую симпатию, что несомненно сильно способствовало успеху.

Кроме того, я считаю своим долгом категорически опровергнуть заявление автора ниже рассматриваемой книги о том, что Ф. Ф. Раскольников якобы вел агитацию, направленную против офицеров, это сплошная ложь.

Около 10 часов утра толпа на пристани, у которой стоял миноносец "Керчь", сделалась положительно сплошной, появились какие-то подозрительные субъекты, показывавшие из корзин и из-за пазухи бутылки с вином, громко предлагая команде "Керчи" выпить.

Тогда я решил, что пора отойти от пристани, и, дав ход, вышел на рейд, где стал на якорь около входных ворот в гавань.

Около 12 часов дня я поехал на "Свободную Россию", дабы сговориться с ее командиром, бывшим капитаном 1 ранга Терентьевым, о буксировке "Свободной России" при помощи миноносца "Керчь" и "Лейтенанта Шестакова" на тот случай, если бы Ф. Ф. Раскольникову не удалось достать буксира.

На "Свободной России" я застал Терентьева в его каюте, заботливо укладывавшего свои вещи.

Очень сухо со мной поздоровавшись (он был ярым сторонником похода в Севастополь и деятельно, хотя и неудачно, агитировал за это на своем корабле), он просил меня не задерживать его длинными разговорами, так как он очень якобы торопится с укладкой вещей. Ознакомившись с целью моего прихода, Терентьев сказал: "Раскольников буксир достанет, и нам не о чем больше с Вами говорить", - и нагнулся над чемоданом. Считая "аудиенцию" оконченной, я начал выходить из каюты, тогда Терентьев, повернувшись, крикнул мне вслед: "Очень-то на рейд не вылезайте с миноносцами, Вас может атаковать немецкая подводная лодка".

В 1 час дня к "Свободной России" подошел небольшой коммерческий пароход, который, благодаря неисчерпаемой энергии Ф. Ф. Раскольникова, был в столь краткий срок укомплектован командой и приготовлен к походу.

Буксир, выводивший "Свободную Россию", отбуксировав ее кабельтовых на 5 от мола гавани на внешний рейд, застопорил машину.

К "Свободной России" подошла парусно-моторная шхуна и, сняв с нее оставшуюся команду, пошла в гавань. Эта шхуна, возвращаясь в гавань, прошла почти вплотную мимо стоящего на рейде миноносца "Керчь". К своему изумлению я заметил, что на ней, а не на буксире, находился командир "Свободной России" Терентьев. Последний, проходя мимо "Керчи", крикнул мне, показывая рукой на "Свободную Россию": "Старший лейтенант Кукель, вот Вам пустой корабль, делайте с ним, что хотите, распоряжений буксиру никаких не дано".

Около 3 часов дня, когда в гавани остался только покинутый всем своим личным составом миноносец "Фидониси", к "Керчи" подошел миноносец "Лейтенант Шестаков", командир которого сообщил мне, что в кочегарках все время работали преимущественно нештатные кочегары и команда так утомлена, что дальше положительно работать не может (к тому же и день был исключительно жаркий), и что он принужден идти к месту потопления, - что ему мною было предложено сделать. В это время я заметил, что на пристани, у которой стоял миноносец "Фидониси", собрался многолюдный митинг и на импровизированной трибуне (на фонаре) появлялись какие-то ораторы. Цель этого окончательно выяснилась, когда возвратившаяся с рейда шхуна по приказанию с "Керчи" пыталась взять на буксир миноносец "Фидониси", чтобы и его вывести к месту потопления. Взбудораженная ораторами толпа пыталась помешать шхуне, пришедшей за "Фидониси".

Тогда, подойдя близко к пристани, я пробил боевую тревогу, навел на нее орудия и крикнул в мегафон, что открою огонь, если будут мешать буксированию "Фидониси". Это подействовало магически, и корабль был выведен на рейд.

К 4 часам дня все военные суда, стоявшие прежде в гавани, сосредоточились на рейде. Тогда с миноносца "Керчь" был взорван миной миноносец "Фидониси" - что послужило сигналом к потоплению. Через 35 минут все суда затонули, и рейд оказался мертвенно-пустым. После взрыва миноносца "Фидониси" "Керчь" полным ходом подошел к "Свободной России", которая к этому времени была на параллели Дообского маяка, и рядом минных залпов затопил ее.