После этих вопросов начался долгий монолог о том, как она после получения диплома, а этот факт мы отмечали всей группой, устроилась в какую-то фирму, что работа ей не нравится, что снимает квартиру и прочие бла-бла-бла. Единственный плюс, который я нашел в её словах – это то, что мне не надо нагружать свой захмелевший мозг мыслями как и что ответить. У меня появилась возможность размышлять на отвлеченные темы. Например, что у нее красивая грудь, на сколько позволяло разглядеть мокрое сползающее полотенце, которое Вэл не стремилась поправлять. Её русые волосы от влаги приобрели черный оттенок и плавно облегали шею и плечи. В чертах ее лица ощущалась сила и решительность. Еще со времен учебы в университете, Вэл всегда знала, чего конкретно она хочет. Я уверен, что она не могла не заметить, как мой пьяный взгляд бесцеремонно скользил по ней, детально изучая все допустимые кусочки легкой эротики. Кажется, я её хочу. Начало вопроса я не слышал, а дальше:

–…за встречу? – и протянула в мою сторону бутылку шампанского, которую держала на вытянутой руке, обхватив за горлышко всей своей крохотной ладошкой.

– Давай! Может на брудершафт? – я надеялся, что моя улыбка сойдет за пьяный флирт. Она меня поняла правильно и ответила гораздо более сладострастным взглядом. Мы сплели наши руки, каждый сделал по два больших глотка, и посмотрели друг другу в глаза. Дистанция между нами значительно сократилась.

– А целоваться? – легкое возмущение и всё та же похотливая улыбка. Я был рад, что это предложила именно она. – Или у тебя девушка?

– Она спит, – сделал маленький шаг ей навстречу.

– А ты нисколько не изменился, – никакой романтики. Вэл знала, что сейчас произойдет.

Не было первых осторожных прикосновений губ – сразу страстно, с крепкими объятиями, и тяжело дыша. Как будто мы оба до этого нырнули в море, долго находились под тяжестью соленой воды без кислорода, а сейчас вынырнули, и этот поцелуй стал первым глотком воздуха. Его так не хватало. Когда наступает такой момент, человек не думает ни о чем другом, кроме удовлетворения своей потребности: дайте больше воздуха! Всё остальное вокруг не имеет никакого значения. Так и для нас не было ничего, кроме страсти двух пьяных задыхающихся душ и тел. У каждого из нас была своя жажда – оба нуждались в чем-то своем особенном, но получить это мы могли только благодаря друг другу. Мне был необходим глоток свободы. Глоток и не больше. Ещё я хотел адреналина и чувства власти над «добычей». Ставки растут. Если это нечестно, подло и гадко, то смотрите главное правило. Если вы считаете меня мразью – это ваши проблемы. Кто из вас в этой ситуации устоял бы перед искушением? «Устоять перед соблазном можно, только поддавшись ему» – так писал Оскар Уайльд. Вы можете соврать мне, но глупо обманывать себя. Я даже разрешу вам назвать меня эгоистичной тварью и сволочем, но в глубине души вы бы хотели оказаться на моем месте или на месте Вэл. Если вы никому не изменяли, значит вам еще не поступало стоящего предложения. У верности тоже есть ценник.

Моя любовь «на одну ночь» только начала разгораться. Это тоже игра, всё тоже одно правило. Игра внутри другой игры. Маленькое сражение на только что открывшемся фронте. Мы целовали друг друга с ещё большим желанием, оставлявшем влажные следы на губах, на шее, на мочках ушей. Руки устроили беспредел, как будто какой-то пошлый кукловод-извращенец управлял ими, как марионеткой. Я запустил пальцы в её мокрые волосы и потянул назад, от себя. Она запрокинула голову, открывая для поцелуев и легких укусов свою шею. Постанывая и всё также тяжело дыша, она продолжала меня крепко обнимать. Вторая моя рука уже скользила по её гладкому бедру. Выше и выше. Под полотенце. Я чувствовал пальцами ее жар и влагу между ног. С губ сорвался стон. Не знаю, на сколько он был громким – я уже ничего не слышал, кроме пульсации где-то в висках. Она меня оттолкнула и посмотрела мне в глаза. Весь здравый смысл был укутан плотной пеленой желания. Взяв за руку, она повела меня за собой в сауну. Там, в центре предбанника – просторном и светлом помещении – стоял большой деревянный стол прямоугольной формы, вокруг которого я успел заметить три лавки.

– Хочу тебя, – снова тот же уверенный взгляд, и снова спасительно-убийственный поцелуй. – У нас есть примерно двадцать минут.

Я молчал и заводился всё больше. Вэл сняла с меня свитер и, не переставая целовать, стала расстегивать джинсы.

– Только без засосов и царапин, – я волновался только за одно – чтобы на мне не осталось следов циничной измены.

Я стоял, облокотившись на стол. Полотенце плавно спустилось на пол, обнажив её красивое загорелое тело. Она встала на колени, чтобы снять с меня джинсы. Какие у нее теплые и нежные губы! Я прижимал её голову, стараясь запомнить каждое ощущение. Всё, это придел. Я поднимаю её, разворачиваю спиной к себе, наклоняю вперед так, чтобы она опиралась на стол и…

Мы сгорели. Любовь – еще одно значения слова «крематорий». Просто сидели рядом на лавке, которая стояла у стола. Голые, покрывшиеся капельками пота, как хлопьями пепла после пожара. Или это были хлопья Хиросимы? Сложно было точно сказать, сколько времени занял весь процесс, не уверен, что мы уложились в «примерно двадцать минут». Вэл положила свою голову мне на плечо, я просто смотрел перед собой. Страсть и желание, кроме которых, казалось, не было ничего, сменились на легкое смущение и неловкость.

– Надо одеваться, – она первая разорвала пелену тишины, а я ждал этого момента. Надел джинсы, свитер, дождался пока она завернется в полотенце и вышел.

Я побрел в сторону беседки, она за мной. Мы покурили всё также в тишине, как будто эта чертова неловкость преследовала нас. Она обняла меня, сказала, что очень рада меня видеть, потом улыбнулась и добавила, что не только видеть, поцеловала и ушла, а я остался один на один с остатками вина, сигаретами и начинающейся головной болью.

Допил вино я уже на крыльце нашего домика. «Истина в вине» – вино или вина? Ещё раз покурил и вошел. Пока я раздевался, Эми начала ворочаться.

– Сладкий, это ты? – послышался её сонный голос.

– Да, любимая. Засыпай.

Она что-то ещё промурлыкала и снова засопела, а я снял с себя одежду и отправился в душ. Приятно, когда в домике на природе есть такие удобства. Я долго пытался смыть запах шампуня, которым пахла Вэл, но ничего не получалось. Даже если запаха уже не было, мне всё равно казалось, что она меня обнимает. Вот, что приносит измена: страх, что о ней узнает любимый, пусть уже и не так сильно, человек. Все остальные страхи – это только последствия первого.

Обняв Эмили, я пожелал ей сладких снов и поцеловал. Она крепко спала. Как всё-таки хорошо, что большинство людей не умеют читать мысли. Если бы она умела, то ей было бы не до сна. Знание правды разрушает наши иллюзии, в которые мы очень часто бываем влюблены.

Мне было интересно, что будет происходить с моими мыслями на утро, но ничего нового не появилось: тяжесть от вина и мутные картинки прошлой ночи. Ни стыда, ни переживаний, ни даже маленьких угрызений совести. Только страх, что она узнает. Вот такой я Герой нашего времени.

***

Следующую ночь Эмили ночевала дома, чтобы постирать вещи и привести себя в порядок. А я отдыхал от нее. Принял душ, включил музыку и отправился курить на балкон. Волосы еще не высохли, по спине стекали капельки воды, обдуваемые теплым сентябрьским ветерком. Я курил и наблюдал, как в стоящей под балконом машине девушка делала минет парню, сидевшему за рулем. Они включили громко музыку, видимо, это и заставило меня обратить на них внимание. Светлая голова девушки двигалась ритмично, в такт музыке. Что это было? Дикая страсть влюбленной парочки? Или всего лишь услуга, которая имеет условную и нетвердую цену? Каждый получал то, в чем нуждался. Общество потребления. Теперь люди используют все вокруг, особенно таких же людей, как они. Даже тех, кто им дорог. Теперь все имеет цену. Просто вам еще не предлагали той цены, за которую вы бы совершили самые страшные поступки. Поступки, о которых сейчас даже не можете подумать. У нас у всех есть цена, и устанавливаем ее, к сожалению, не мы.