Гризельда работала у Макклелланов четыре года, и Пруденс полностью покорила ее истерзанное сердце.

— Ты еще не думала о тех курсах, которые мы обсуждали? — спросила миссис Макклеллан, все еще глядя в свою газету.

После того, как однажды вечером она подслушала сказку, которую Гризельда придумала для Пруденс, укладывая ее спать, миссис Макклеллан заявила, что, возможно, у Гризельды есть писательский талант и спросила, не задумывалась ли она когда-нибудь о том, чтобы поступить в колледж.

— Я никогда не слышала эту историю, — изумленно сказала она, когда Гризельда закрыла дверь детской и вышла в коридор второго этажа. — Она просто восхитительна! Кто ее написал?

— О, — сказала Гризельда, слегка покраснев. — Ее н-никто не написал. Мне нравится иногда придумывать истории. Для Пру.

— Ну, это было просто замечательно, — восторгалась миссис Макклеллан, наклонив голову в сторону, словно увидела Гризельду в новом свете. — Скрытые таланты.

Несколько дней спустя, в пятницу вечером, когда Гризельда уже собиралась уходить, миссис Макклеллан остановила ее в прихожей. В одной руке она держала желтый конверт, а в другой — бокал вина.

— Ты знаешь, Зельда, что только в Вашингтоне есть более двадцати колледжей и университетов?

— Нет, мэм, — ответила она, задаваясь вопросом, ждет ли ее на улице Джона. Она получала извращенное удовольствие, заставляя его ждать, даже зная, что это его бесит, даже зная, что в наказание за это он грубо схватит ее за руку или слишком грубо поцелует. Это была справедливая цена за маленькую победу — рассердить его.

Миссис Макклеллан протянула ей конверт. Гризельда заглянула внутрь и удивилась, обнаружив, что он набит брошюрами колледжей.

— Во многих из них есть курсы писательского мастерства для подающих большие надежды сказочников. Она сверкнула своей изысканной улыбкой, затем игриво пожала плечами. — Посмотришь их для меня?

Гризельда подавила чувство гордости, вспыхнувшее было от такого комплимента. Мало того, что колледж был роскошью, которую она не могла себе позволить, к тому же ей туда ни за что не попасть. Колледжи не горят желанием пополнить свои ряды такими девушками, как Гризельда.

— Это очень мило с Вашей стороны, но у меня нет денег на…

— Там есть множество стипендий, — возразила миссис Макклеллан, пренебрежительно взмахнув рукой и делая глоток вина. — Взгляни. Тогда и поговорим. Ладно?

— Ладно, — ответила Гризельда, поспешно завязывая на шее шарф и стараясь поскорее выйти к Джоне, прежде чем он начнет сигналить.

Это было шесть месяцев назад, и хотя она не раз фантазировала о возможности поступления в колледж, она не позволяла себе взглянуть на брошюры. Ее сбережения предназначались для кое-чего другого. Чего-то важного и не подлежащего обсуждению. Ей необходимо работать, а колледж будет съедать все ее рабочее время. Работа означала деньги, а деньги нужны Гризельде для единственного шанса на искупление. Формула была проста, и отступать от нее не имело смысла.

— Ты еще не думала о тех курсах, которые мы обсуждали?

— Нет, мэм, — тихо сказала она, беспокоясь о том, что ее хозяйка этого не одобрит.

— Я слышала, как вчера вечером ты рассказывала Пру другую историю. Я на самом деле считаю, что у тебя талант, Зельда.

— Спасибо, миссис Макклеллан.

— Обещаешь мне хорошенько над этим подумать? — спросила она с легкой улыбкой, и Гризельда кивнула, задаваясь вопросом, каково это, поступить в колледж, чтобы научиться писать свои рассказы на компьютере, и может быть, однажды даже зарабатывать этим на жизнь — писать рассказы и продавать их.

Она быстро прекратила свои фантазии, спустившись с небес на землю. У нее был план, и колледж в него не входил.

Работа, деньги, искупление.

— Ну, я пошла, — сказала миссис Макклеллан, набросив ветровку поверх спортивной одежды и схватив сумку с кухонного стола, где она занималась счетами по хозяйству.

— Я поеду в спортзал, потом в клуб на ленч, затем на несколько часов задержусь в «Нянях на Девятой». Вернусь домой к пяти. Нужно сложить чистое белье Пру, и я купила Грюйер, так что можешь приготовить ей жареный сыр. Никакого телевизора, Зельда. Она почти к нему приросла. Если понадоблюсь, звони.

— Хорошего дня, миссис Макклеллан.

— Тебе тоже!

Как только дверь захлопнулась, Гризельда закрыла глаза и в тишине убранной кухни прислонилась к столешнице. После минуты покоя, она налила себе чашечку кофе, подключила радионяню к поясу своих джинсов и вышла в небольшой, но очень красивый внутренний дворик с садом позади особняка. Гризельде повезло, что Пруденс, в отличие от других детей, все еще спала днем. Как только она бросит это занятие, у Гризельды больше не останется этого небольшого перерыва для самой себя, и хотя Гризельде следовало тратить это время на складывание белья, вместо этого, она позволяла себе редкие минуты спокойного размышления.

Вот только на этот раз со спокойным размышлением у нее возникли серьезные проблемы — ее мысли сразу же заняло нечто малоприятное: требование Джоны, чтобы она украла что-нибудь у Макклелланов.

Это хорошо, что он по-прежнему убежден в том, что им нужно воровать, чтобы быстро достать 150 $. Это означает, что он не узнал о накопленной ею небольшой, но значительной сумме на личном сберегательном счете.

Когда она начала работать у Макклелланов, они предложили ей вариант прямого зачисления средств дважды в месяц и попросили у нее номера раздельных счетов. Забавная просьба, поскольку у Гризельды вообще не было счета. Она пошла в ближайший к дому Маклелланов банк и сотрудник банка из лучших побуждений посоветовал ей открыть сразу два счета: один текущий, другой — накопительный. Хотя она перечисляла на свой накопительный счет всего двадцать процентов, она редко его трогала, и теперь на нем хранилось несколько тысяч долларов, предназначенных для одного очень особенного дела. Остальная часть — почти все до цента — уходила на аренду, коммунальные услуги, повседневные расходы, они же, содержание Джоны.

Вернувшись в дом, Гризельда поднялась наверх. Бесшумно открыв изысканные французские двери, ведущие в спальню Макклелланов, она прокралась через комнату, утопая босыми ногами в роскошном кремовом ковре. Остановившись у туалетного столика миссис Макклеллан, она робко провела пальцами по паре золотых сережек в виде колец и такому же браслету. Не было сомнений в ом, что они настоящие и, скорее всего, стоят гораздо больше 150 $, необходимых Джоне.

Убрав руку, она прошла обратно по комнате, закрыв за собой французские двери. Она не будет воровать у Макклелланов в ответ на их доброту. Гризельда пережила много страшного и отвратительного, и в итоге много чего натворила, но она не воровка. Ни тогда, ни сейчас.

У нее не оставалось другого выбора. Сегодня, когда они с Пруденс пойдут в парк, ей придется зайти в банк и снять 150 $ со своего накопительного счета. Она так сильно прикусила нижнюю губу, что почувствовала во рту вкус крови. Больно, что деньги пошли вразрез с тем, что ей на самом деле хотелось, но другого выхода она придумать не смогла. Потом, когда Джона заедет за ней, она скажет ему, что украла серьги с браслетом и продала их во время обеденного перерыва. Он на это купится. Он обрадуется, что ему не придется проделывать это самому.

Она спустилась по лестнице и взяла с кухонного стола оставленную там кофейную чашку. Упершись ладонью в саднящий подбородок и проглотив стоящий в горле ком, она обдумывала свои планы на выходные, и вспоминала тот первый и единственный раз, когда она попала в Западную Вирджинию.

4 июля 2001 года

Гризельда

Зажатая в задней части пропахшего плесенью фургона между своей приемной сестрой Марисоль, и новым мальчиком, Холденом, десятилетняя Гризельда Шредер чувствовала, как у нее с шеи по спине прямо в ямку между ягодицами стекают капли пота. С другой стороны от Марисоль сидел Билли. Ему было четырнадцать лет, и он жил с Филлманами дольше всех остальных. Тот факт, что Гризельда ненавидела Билли, был равносильен утверждению, что бараны ненавидят волков. Конечно, они их ненавидят, но они и до смерти их боятся.