— Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Сначала Гризельда сомневалась, стоит ли включать в их свадебную церемонию отрывки из Библии, так как строки Ветхого Завета были связаны с самыми тяжелыми воспоминаниями ее детства. Но когда судья предложил ей этот отрывок Нового Завета, он показался ей таким верным, так точно описывал их любовь, что она сразу согласилась. И теперь, когда прозвучали эти слова, посмотрела на Холдена.

Долготерпит. Милосердствует. Покрывает. Верит. Надеется. Переносит.

Это было прекрасно. Это было о них.

Она кивнула ему, и он улыбнулся ей в ответ.

— Холден и Гризельда, да будут все блага жизни, радость любви, покой истины, мудрость и сила духа вашими неизменными спутниками отныне и вовек. Я объявляю вас мужем и женой, — он повернулся к Холдену. — Можете поцеловать невесту!

Пока их друзья аплодировали, Холден обхватил ладонями ее лицо, и Гризельда заглянула ему в глаза, скрепляя их формальные обещания словами своих собственных:

— Я прыгаю, — прошептала она.

— Ты прыгаешь.

— Никогда меня не отпускай.

— Обещаю.

— Я буду любить тебя вечно, Холден, — сказала она.

— Я буду любить тебя вечно, ангел.

Серые глаза встретились с голубыми, пальцы переплелись, сердца забились вместе, и Холден с Гризельдой, которые потеряли друг друга, потом нашли, долго были в разлуке, потом вместе, были нелюбимыми, а потом стали бесценными, слились в поцелуе и, наконец, перебрались через реку навстречу своему счастью.

Эпилог

— Гриз! — прокричала Клэр, помахав ей со скамейки, выходящей на автостоянку военной базы. — Я заняла тебе место.

Гризельда пробралась сквозь толпу, улыбнувшись своей подруге, которая была уже на последних сроках беременности.

— Малыш в итоге решил дождаться возвращения папы, а?

— И прямо тютелька в тютельку, — сказала Клэр, указав на свой огромный живот. — Это может произойти в любой момент.

— От всех этих переживаний… Бьюсь об заклад, у тебя отойдут воды, когда он тебя поцелует, — подколола ее Гризельда, усаживаясь на скамейку.

Клэр вздохнула.

— Тебе не показалось, что эта командировка тянулась дольше шести месяцев? Или это только у меня такое чувство?

«Они всегда кажутся дольше», — подумала Гризельда, вспоминая тот весенний день, когда полгода назад она поцеловала Холдена на прощание и смотрела, как он садится в автобус, чтобы ехать в свою вторую командировку в Афганистан.

— Не знаю, — ответила она. — По крайней мере, на этот раз они будут дома на День Благодарения.

— Вы поедете на восток? — спросила Клэр. — Навестить семью?

Гризельда кивнула.

— Планировали. Ханне исполняется три года. Можешь себе представить?

Из-за первой командировки Холдена, они пропустили День Благодарения и первый День рождения Ханны, но в прошлом году им все же удалось выбраться в Западную Вирджинию, и Гризельда была вне себя от радости, что в этом году они снова туда поедут. Ханна Крофт-Дэвис стала очаровательной, смышлёной и всеми любимой маленькой девочкой, которая, согласно последнему письму Моди, пока еще привыкала к своему новорожденному младшему братику.

— Я удивляюсь, как врач разрешил тебе лететь, — сказала Клэр, выразительно посмотрев на живот Гризельды, который еще был не таким большим, как у ее подруги.

Гризельда положила ладони на заметную выпуклость, скрытую ее красным топиком с завышенной талией.

— Я еще даже не на седьмом месяце! Не торопи меня.

— Да уж, — с усталым вздохом произнесла Клэр. — Думаю, я сужу по себе. Мне запретили куда-либо летать до тех пор, пока она не родится.

Клэр легонько подтолкнула Гризельду локтем в бок.

— Холден уже знает? Что у вас мальчик?

Гризельда покачала головой.

— Нет. Но сегодня узнает.

— Ой! — сказала Клэр, затем подалась в сторону и вытащила что-то из своей сумочки. — Совсем забыла! Хочу, чтоб ты подписала мне ее до того, как родится ребенок. Вот, купила на «Амазоне».

Гризельда увидела знакомую, красочную обложку своей первой книги детских сказок.

— Клэр! Тебе не стоило этого делать! Я бы и так тебе ее подарила.

— Неа, — ответила она. — Я платежеспособный клиент!

Гризельда взяла у подруги ручку, поставила свою подпись и написала несколько слов первенцу Клэр и Грэма, девочке, которую они планировали назвать Грейс. Затем отдала книгу Клэр.

— Дорогая Грейс, — прочитала вслух Клэр. — Желаю тебе тоже найти своего Короля-Солнце. С любовью, миледи Звезда. — Что это значит?

— Это значит, что я желаю ей счастья, — мягко сказала Гри.

Их разговор прервал внезапный гул окружающей их толпы прочих родственников. Матери, отцы, сестры и братья, жены, такие же, как Гризельда с Клэр, и их дети повскакивали со своих мест, увидев, что на стоянку въехал большой белый грузовик, сопровождающий военную колонну возвращающегося на базу взвода.

— Они уже здесь! — воскликнула Гризельда и, сорвавшись со скамейки, помогла подняться Клэр.

«Сначала белый грузовик, затем белые школьные автобусы», — подумала она.

При мысли, что совсем скоро она снова увидит мужа, ее сердце заколотилось от восторга. Держа Клэр за руку, она встала на цыпочки, чтобы посмотреть, не показались ли из-за угла автобусы.

— В любой момент! — сказала Клэр, сжимая руку подруги.

Через секунду раздались радостные крики и рукоплескания. Гризельда подняла глаза и увидела три белых автобуса, приближающихся к пустой стоянке. Под нарастающий рёв толпы автобусы въехали на стоянку и остановились. От нетерпения у нее заслезились глаза, она принялась разглядывать автобусы, гадая, в каком из них находится Холден.

— Они приехали!

Вокруг щелкали фотоаппаратами и размахивали флагами. Нарядно одетые дети, держа в руках самодельные таблички с приветствиями, спрашивали «А где папа?!», и весь народ смеялся, улыбался, кричал и хлопал.

Как только автобусы припарковались, толпа ринулась им навстречу. Осторожно обняв Клэр, Гризельда отпустила ее руку. Выйдя из автобусов, морпехи, в своей форме цвета хакки, начали протискиваться сквозь толпу, широко улыбаясь и ища глазами своих близких.

Сердце Гризельды выскакивало из груди, когда она, пробегая взглядом по их загорелым лицам и узнавая некоторые из них, искала то, одно-единственное, любимое, и вдруг… увидела его. Он стоял всего в метре от нее и, встретившись с ней глазами, лучезарно улыбнулся и в изумлении стянул со своей бритой головы фуражку. Она засмеялась, и, когда он подошел ближе, по ее лицу побежали слезы. Всего на мгновение его взгляд упал ей на живот, затем снова взметнулся к ее лицу.

— Гриз, — произнёс он, притянув ее к себе и приникнув губами к ее губам.

Он нежно поцеловал ее, их слезы смешались, и она мгновенно вспомнила его тело, его вкус и то, что он любит ее больше всех на свете.

Затаив дыхание, она уткнулась лбом ему в плечо, и, крепко прижав ее к себе, он прошептал, почти касаясь губами ее уха:

— Я безумно по тебе скучал.

Гризельда откинулась назад и снова его поцеловала. Улыбаясь, смеясь и плача, она ответила:

— Я буду любить тебя вечно.

— Как Вы себя чувствуете, миссис Крофт? — спросил он, немного отступив назад и опустив взгляд на ее живот.

— Я чувствую себя беременной, — ответила она, поглаживая себя по округлившейся выпуклости. — И я скучала по тебе.

Она посмотрела ему в лицо и улыбнулась.

— Как и наш сын.

— Наш…? — он распахнул глаза и шумно вздохнул.

— Наш сын, — кивнула она, обхватив ладонями его щеки и смеясь сквозь слезы. — Холден, у нас мальчик.

— Г-гриз, — прошептал он. У него задрожали губы, и он заморгал, пытаясь сдержать слёзы.

Он снова прижал ее к себе, положив голову ей на плечо. Она обхватила его за шею, наслаждаясь прикосновением его сильных рук. И ее сердце пело, потому что Холден: ее лучший друг, ее наперсник, ее вечный защитник, хранитель ее воспоминаний, отец ее ребенка, любовь всей ее жизни, ее начало и конец — Холден, которого она любила, которому доверяла и который целиком и полностью принадлежал ей, наконец, снова был рядом с ней.