Аромат тысячи неописуемых цветов кружил голову, а бесчисленное число оттенков и красок делали пейзаж восхитительно прекрасным. Ты очутился в сказке. Ты очутился там, где другим не дано быть. Ты увидел то, что другим не позволено видеть.

Фигура остановилась, опустила голову, руки безжизненно повисли вдоль тела. Чем ближе он приближался, тем отчетливее становился облик.

Господи, Боже!

– Это поляна желаний, – прошептала фигура, нет… дорогой, близкий человек. – Ты вправе остаться здесь и вправе вернуться. Ты вправе решать, ты должен почувствовать, увидеть выход.

– Джек! Ви совсем одна! Я не оставлю ее одну!

– Все верно. Так и должна быть, – серые глаза светились добротой и пониманием. – Так и должно быть. Передай Фее: я всегда буду помнить нашу голубую лагуну и оленей, пришедших на водопой. Скажи, что она должна отпустить меня. Должна жить дальше.

– Пожалуйста, Джек, – Луис плакал, крупные слезинки стекали по бронзовой коже непрерывным соленым каскадом. – Пожалуйста, ты должен вернуться вместе со мной.

– Это невозможно, пока я не буду прощен.

– О чем ты говоришь, брат! Нам плохо без тебя, плохо. Тебя не за что прощать. Ты ни в чем не виноват!

Слова застряли в горле. Он силился говорить и не мог. Позади друга выросла еще одна фигура, затем другая, третья.

– Мама. Мама – это ты! – Он бросился вперед, но она испуганно вскинула руки.

– Нет, ты не должен идти! Ты решил! Еще рано, слишком рано.

Он в мольбе сложил руки, вглядываясь в дорогие лица.

– Мама! Майки! Дэнни! Джек! Вы здесь, вы все здесь! Мама… Майки… Дэнни… Джек…

– Ты обещал, помнишь, – улыбнулся Джек. – Мы встретимся. Рано или поздно мы встретимся. Просто еще не пришло время. Ты не все сделал.

– Майки…

– Привет, братишка! Я так горжусь тобой. Знаю, ты еще наваляешь мерзкому Керлину. Как жаль, что не могу навалять ему вместе с тобой, пока не могу.

– Дэнни прости.

– Это я должен умолять о прощении. Но Джек прав: не сетуй на судьбу, брат. Чтобы не происходило с нами, на то есть свои причины, глубинный смысл которых нам, возможно, не понять, как бы мы не пытались. И я теперь твердо уверен в одном: все должно случиться так, как должно. А если у тебя есть вера, если в твоей душе живет любовь, ты все переживешь. У тебя все получится.

Они улыбались ему.

– Не уходите, пожалуйста.

Джек поднял руку в знак прощания.

– Пора возвращаться, – серьезно проговорил он, сдвинув брови. Темные длинные до плеч волосы колыхались от легкого ветерка. Смутное напоминание вкралось в опустошенную душу. – Ты должен быть сильным, очень сильным, чтобы справиться. Сильным не физически – духовно. Ты должен быть готовым, когда придет время. Птицы… они помогут, они всегда помогали…

Белая дымка опустилась на глаза, словно занавес после финального акта, растворяя прекрасную поляну.

– Подождите! Джек, ты должен сказать Вайлет… Вайлет! Вайлет! Вайлет!

Он почувствовал приятный холодок на горящем лбу, легкое прикосновение к щекам, губам. Веки оказались настолько тяжелы, что не было сил открыть глаза.

– Вайлет, – прохрипел Луис, с трудом разлепив губы, и тут же почувствовал легкий аромат лилий.

– Я здесь, – прошептал нежный голос. – Здесь, с тобой.

Кто-то осторожно сжал руку, прикоснулся к ней губами.

– Нет… не сюда. Сюда, – он ткнул рукой в свои губы, сумев, наконец, разлепить веки.

Зеленые глаза пылали нежностью и тревогой, губы слегка дрожали, сдерживая рвущиеся наружу рыдание. Она улыбнулась и появившиеся вслед за этим ямочки заставили забыть о боли, сковывающей тело.

– Сюда, – снова прохрипел он, стараясь улыбнуться и, кажется, у него вышло. – Спасибо, что ты есть, – прошептал он.

– Спасибо, что есть ты! – Вайлет всхлипнула, склоняясь над ним, целуя в щеки, лоб, руки, но… только не в губы. – Луис, как же ты напугал меня! Луис! – девушка продолжала всхлипывать. – Кто это сделал? Кто напал на тебя?

– Ты же знаешь, я не мог не ввязаться в очередную драку.

– Молодому человеку лучше не разговаривать и поберечь силы, которые, несомненно, еще понадобятся, – раздался ворчливый голос позади Вайлет, которую тут же бесцеремонно отодвинули в сторону. Прямо перед глазами предстала недовольная физиономия мистера Вайнера. Увеличенные стеклами очков в роговой оправе глаза казались неестественно большими, словно у стрекозы, губы беззвучно шевелились, когда он положил пальцы на запястье его левой руки, отсчитывая пульс.

Доктор нахмурился, покачал головой, вздохнул, посмотрев на девушку.

– Это просто недопустимо, – гаркнул он. – Неслыханно! Как вы убедили сэра Уэльса забрать больного сразу после операции? Как он позволил? Такой риск! Такие серьезные ранения, а вы спокойно говорите, милая леди, что справитесь сами. Я не доверил бы такого тяжелого больного даже опытной сиделке, мисс, вне госпиталя, разумеется, а вы с такой уверенностью убеждаетесь, что справитесь лучше обученного персонала. А что если начнутся осложнения? Пока я доберусь до бухты, может произойти все, что угодно – от асфиксии до коллапса или, не дай Бог, внутреннего кровотечения.

– Если Вайлет говорит, что все в порядке, значит, так и есть, – прохрипел Луис. Доктор закатил глаза.

– Ваше упрямство впечатляет. Квалифицированную помощь могут оказать только в специализированном учреждении, мистер Смол. Поэтому я настаиваю на немедленной отправки вас в городской госпиталь.

– В город нельзя. В Порт-Силвер нельзя, – взволнованно прошептал Луис, и тут же охнул от вспыхнувшей боли.

– Видали? – Всплеснул руками Вайнер. – Благоразумие и ваша импульсивность, молодые люди, плохо ладят друг с другом. Хочу заметить: последствия, которые незамедлительно последуют за таким необдуманным поступком – неминуемы. Вы сами станете корить себя за опрометчивость и предубеждения. Уж не знаю, что вы там себе понапридумывали, но наша клиника одна из лучших.

– Спасибо, сэр, я очень ценю ваши рекомендации, – сказала девушка.

Доктор крякнул, всплеснул руками и поднялся.

– Я написал наиточнейшие указания по поводу ухода и лечения. Надеюсь, не станете возражать, если я какое-то время буду навещать больного. Нет? Прекрасно. Звоните в любую минуту, по любому, подчеркиваю, поводу. Буду немедленно. Я вообще поражен, что парень пришел в себя – у него серьезные ранения, и просто чудо, что не задеты жизненно важные органы. И, Господи Боже, это неслыханное нарушение всех существующих правил, – обиженно добавил Вайнер, выходя из комнаты.

– Луис, – снова всхлипнула девушка, как только за доктором закрылась дверь.

– Как я оказался в больнице? Как ты узнала? – С трудом произнес он.

– Я не знаю, кто привез тебя в госпиталь. Врачи говорят, тебя оставили рядом, на ступенях. Они тоже никого не видели. Луис, ты потерял много крови и они не думали… не знали, смогут ли…

– Я еще потанцую, Ви. Мы с тобой потанцуем. Помнишь вальс на выпускном? Это было прекрасно, – прошептал он. Говорить не было сил. – Почему ты не оставила меня в больнице, что побудило тебя забрать меня?

Она пожала плечами, осторожно промакивая влажной салфеткой его лоб.

– Не могла рисковать, ведь я не знала, что произошло, а может… может, это как-то связанно…

– С кем, Ви?

– Не знаю, просто подумала, что оставаться там опасно. Кто привез тебя? Почему этот человек пожелал остаться неизвестным? Чего он испугался? Ведь, если бы не он, ты истек бы кровью. Он заслуживает благодарности. Луис, тебя несколько раз ударили ножом! Ты был в коме!

Ее била мелкая дрожь, она внимательно вглядывалась в его осунувшееся лицо.

– Что же все-таки случилось?

– Пожалуйста, глоток воды, – прошептал он.

Она поднесла к губам трубочку, и Луис тут же с наслаждением втянул живительную влагу.

– Я помню, как умирал от жажды, – прошептал он. Глаза слипались, но он отчаянно боролся с наваливающейся сонливостью. – Помню…

– Кто это сделал, – выдохнула она в самое ухо, и он увидел, как блеснули в немой ярости любимые глаза. Ее близость волновала не меньше, чем прежде. Сердце гулко застучало, в такт ее сердцу.