Должен отметить, что большинство из перечисленных лиц было освобождено, несмотря на тяжелые условия, создавшиеся благодаря испортившимся отношениям с большевиками, которые, узнав о русском формировании в Пскове, начали чинить всевозможные затруднения. Я думаю, что многие, особенно генералы, гуляющие теперь за границей, совершенно и не подозревают, какому счастливому случаю они были обязаны при своем освобождении из тюрьмы.
Великих князей не удалось спасти только из-за нерешительности людей, окружавших их близких, которые надеялись, что все обойдется благополучно и без принятия экстраординарных мер и потому не соглашались на них. Так, например, германский офицер, который переправил министра Трепова в Финляндию, подготовил также переезд туда и великого князя Павла Александровича, но в последний момент ему пришлось все отставить, так как княгиня Палей, под влиянием окружавших ее людей, не согласилась на приведение плана в исполнение, найдя его рискованным.
Между тем переправа великого князя была обеспечена во всех отношениях: вначале предполагалось настоять на переводе великого князя в частный госпиталь, а оттуда на торпедной лодке, под охраной германских солдат, его императорское высочество был бы доставлен в Финляндию. Опасности не было никакой, ибо помимо верной охраны все были подкуплены.
Германский офицер не сомневался в успехе и недавно еще, при свидании с ротмистром фон Розенбергом в Берлине, высказывал свое глубокое сожаление, что он был лишен возможности провести это дело до конца. «Вы знаете, ротмистр, – добавил он, – за Трепова мы заплатили большевикам двадцать тысяч рублей, но зато мы ехали совершенно открыто в первом классе и почти все знали, что я везу Трепова. За великого князя пришлось бы заплатить больше, вот и все».
Рассказывая об этих фактах, свидетельствующих о спасении нас, русских, из зверских лап большевизма нашими вчерашними врагами германцами, я считаю уместным упомянуть о тех гнусных инсинуациях, которые распространялись тогда по Петербургу и которые, по-видимому, исходили из темных дверей миссии «наших союзников». Я говорю в данном случае о том слухе, который утверждал, что будто бы большевики арестовывают и уничтожают лучших русских людей по приказанию германцев.
Я уверен, что теперь никто из честных русских не сомневается в нелепости подобного предположения и потому не для них предназначены эти строки – они относятся к тем непоколебимым сторонникам «наших союзников», которые и в настоящее время распространяют эту басню и выставляют ее как аргумент, лишающий возможности работать совместно с германцами. Мало того, они стараются еще развить ее и утверждают, что члены царской фамилии погибли также от руки, направленной Германией, и вот этим-то господам я хочу ответить словами того же самого германского офицера, который организовывал побег великого князя Павла Александровича и которому ротмистр фон Розенберг передал указанные злые слухи.
– Хорошо, пусть эта нелепость на время сделается правдой, ротмистр! Теперь спросите тех, кто распространяет эту клевету, – кого бы здравый смысл подсказал нам уничтожить в первую голову: наших врагов или друзей? Они ответят: конечно, врагов. Ну а кто из членов царской фамилии погиб и кто остался в живых?»
На эти вопросы германского офицера я предлагаю ответить тем, к кому они непосредственно относятся, и, кроме того, я хочу еще посоветовать им на будущее время придумать что-нибудь более правдоподобное для агитации против совместной работы с Германией.
Однако возвращусь к формированию в гор. Пскове.
Ротмистр вскоре познакомился с членами Государственной думы Геор. Мих. Дерюгиным, Ник. Ник. Лавриновским, Ал. Пав. Горсткиным, бывшим губернатором Г. и местным общественным деятелем Б.Б. Линде, которые держались отдельной группой и, руководимые Линде, прекрасно владеющим немецким языком, уже неоднократно имели разговоры с местными германскими властями на политические темы.
На первом же заседании, когда ротмистр поставил их в известность о цели своего приезда в Псков, а также о настроении и положении в Петербурге, все они выразили желание работать вместе и предложили взять на себя руководство политической и общественной стороной дела, предоставив ему исключительно военную и административную область.
Ротмистр постепенно все более и более знакомился с условиями местной жизни и мог уже дать себе вполне ясный отчет в том, каких результатов возможно ожидать от предполагаемого формирования.
В Пскове было довольно много офицеров тех воинских частей, которые стояли там в мирное время, но все они чем-либо занимались и большей частью торговыми делами. Так некоторые открыли магазины, кафе, рестораны и даже игорные карточные дома. Таким образом, элемент для формирования был малоподходящий и мог служить в армии только при наличии достаточного количества идейных офицеров, за которыми им волею или неволею пришлось бы тянуться. И в доброе старое время не все офицеры по своим нравственным и физическим качествам были равны, а разделялись на отличных, средних и плохих. Если отличные брали верх, то средние и плохие тянулись за ними, и полк представлялся в блестящем виде; при обратной комбинации полк бывал на скверном счету, и иногда приходилось прибегать к генеральной чистке, чтобы воссоздать действительно воинскую часть.
К сожалению, в данном случае наиболее лучший и воинственный местный офицерский кадр уже раньше уехал в Добровольческую армию и продолжал еще уезжать в Южную армию, вербовочное бюро которой, возглавляемое подполковником Бучинским, функционировало в Пскове.
Настроение у интеллигенции было вполне благоприятное, и все очень интересовались ходом и развитием переговоров с германцами и с нетерпением ждали начала формирования русской армии и дальнейших событий. Что же касается рабочего класса и крестьянства, то оно в большинстве тяготело к большевикам, в которых видело освободителей от германской оккупации, мешавшей им грабить помещиков.
Из всего, что было сказано выше, можно прийти к заключению, что базироваться при формировании только на местных офицеров и добровольцев ни в каком случае было нельзя, а потому надо было озаботиться такой постановкой вербовочного дела, при которой было бы возможно получить наибольшее количество приезжего материала и главным образом из Советской России, где все уже хорошо были знакомы с прелестями коммунистического рая.
Через две недели, то есть 15 сентября, приехал гауптман Э. и сообщил, что переданные им условия формирования русской армии являются приемлемыми для Германии и принципиальное согласие на него уже дано, но германское правительство хотело бы иметь некоторые гарантии в том, что указанная помощь действительно желательна русским монархистам и потому оно предполагает для выражения этого желания организовать монархический съезд в Пскове.
Для созыва этого съезда выехали в гор. Киев члены Государственной думы Дерюгин, Лавриновский, Горсткий и в качестве секретаря лейб-гвардии Преображенского полка капитан фон Дитмар.
Расходы по поездке этой делегации и по организации русского монархического съезда брали на себя германцы, и, кроме того, жители города Пскова лично от себя передали уезжавшим для той же цели значительную сумму денег.
С той же задачей выехал в Петербург и Москву бывший губернатор Г., которого германцы переправили через границу как своего курьера и под вымышленной фамилией.
Кроме того, в гор. Киев были командированы ротмистр Гершельман и обер-лейтенант фон Гаммерштейн. Они получили приказание довести до сведения добровольческих армий на юге о предполагаемом формировании в северо-западных губерниях и просить генерала графа Келлера принять командование новой армией.
Перед разъездом было общее совещание, на котором были выяснены и намечены ближайшие действия, а также было постановлено, что для выжидания окончательного ответа от германцев и поддержания связи в Пскове остаются фон Розенберг и Линде, причем им было предоставлено право, в случае необходимости, решать по собственному усмотрению все те вопросы, которые имели отношение к начатому делу.
