И сегодня она впервые решилась сводить детей в деревню, находившуюся в двух километрах от КПП станции. Однако два километра – это если двигаться по Эм-1, дороге наиболее оживлённой из всех близлежащих и потому особенно опасной. А по Эм-3, просёлочной полузаброшенной дороге с ямами и вечными лужами, – не менее трёх километров на биоспидометр намотать можно.

К тому же добежать ещё надо до Эм-3. А это – сначала мимо Эрвэпэдэ к мосту через Горячку, потом, за мостом уже, – в обратную сторону мимо холма через лес. Можно, конечно, непосредственно от шалаша, где она проживала с детьми, пробираться к Эм-3 через лес, включающий в себя широкую полосу посадок, напрямую, однако на это надо ещё решиться. Посадки эти крайне неухоженные и заросшие до самой неприличной степени – в таких дебрях детей и потерять не трудно.

А вокруг холма лес вполне цивильный, даже тропинки имеются. По одной из таких тропинок Мать и вела детей к дороге Эм-3, когда повстречала незнакомого усатого мужчину в камуфляжном костюме и кожаных перчатках на руках. И сразу он ей не понравился, с первого взгляда. Глаза злые, вместо лица – гримаса отвращения, ну, вылитый Предатель с его сквашенным ртом и усами скобкой.

Мать скоренько загнала детей за ближайший куст, а сама встала рядом, удалившись от тропинки на несколько шагов. Она стояла и с опаской наблюдала за приближающимся усатым, который словно бы и не видел её. Он, кажется, и не смотрел в сторону уступившей ему дорогу собаки. Однако каково же было удивление Матери (и испуг, естественно), когда усатый, поравнявшись с нею, сделал вдруг два быстрых шага в её сторону и нанёс резкий удар ногой.

И Мать, не успевшая отпрыгнуть на достаточное расстояние, получила ощутимый удар в правую переднюю ногу. Взвизгнув, она бросилась в лес, но почти тотчас остановилась и, поскуливая от боли, принялась отыскивать взглядом метнувшихся в разные стороны щенков. И увидела, что злодей смотрит на неё и улыбается.

– Ко мне! Все сюда! – закричала Мать. – Эйла! Юна! Финли! Норри!

Потом они бежали обратно к шалашу: дети впереди, Мать, преодолевая боль в ноге и тревожно оглядываясь, – замыкающей. Сейчас она спрячет детей, а затем отыщет кого-нибудь из соплеменников и предупредит об опасности, исходящей от злого человека, неизвестно откуда взявшегося и способного, как она убедилась, на самые подлые поступки.

Почему некоторые люди не задумываются, что они живут среди тысяч и тысяч зверей и птиц, и даже не пытаются понять их чувства, узнать о чаяниях их и надеждах? Оказался волею случая на более высокой ступеньке эволюционного развития – и всё, что ли? Ты бог и царь? Недостойно это.

Добежав до идущей вдоль бетонного забора дороги Эм-2, просёлочной, с вкраплениями щебёнки и асфальта, Спецназ, резко присев на задние ноги, затормозил и осмотрелся по сторонам. Затем он подошёл к прорытому вдоль основания забора рву метровой глубины и принюхался. «Да, обследовать ограждение станции – это прежде всего», – решил он и неторопливо побежал вдоль рва, бросая внимательные взгляды на забор.

Не преодолев, однако, и пятидесяти метров, он остановился и, навострив уши, принялся вглядываться в преградивший ему путь куст какой-то неинтересной породы.

– Эй, кто там? – послышался из-за куста сипловатый голос.

– Лежебока? – вскричал Спецназ и обогнул куст.

Да, это она. Помесь кавказской овчарки с неизвестно кем, возможно, со свиньёй, но очень костлявой, как выразился однажды Фашист, обозлившись из-за чего-то на старушку Лежебоку.

Да, лежит в тенёчке, как всегда, на боку, вальяжно отбросив лапы в сторону, и, полуприкрыв глаза, смотрит вдаль.

– Спецназ! Кхе, кхе! – Лежебока лениво поворачивает голову. – Не в службу, а в дружбу…

– Где?

– Между лопатками. И – ниже, если не в падлу.

Лежебока переворачивается на живот.

– А потом ещё животик попросишь, – поморщился Спецназ.

– Нет, только спинку, клянусь. Хотя бы спинку.

Спецназ присел на задние лапы и принялся чесать Лежебоке спину обеими передними.

– Полегче! Не дерьмо закапываешь, – проворчала Лежебока.

– Дерьмо я задними закапываю. Я, слышь, сейчас с Предателем разговаривал.

Спецназ вскочил на все четыре ноги и сокрушённо замотал головой.

– И что? Да ты продолжай, продолжай! – заворчала Лежебока.

Спецназ опять уселся и принялся чесать Лежебоке спину, понимая, что для длинношёрстной Лежебоки это порой жизненно необходимо. Тем более – в нынешних условиях их бездомной жизни, обусловившей почти полное отсутствие возможностей придерживаться правил личной гигиены хотя бы на минимальном уровне.

– Я и говорю: кто-то что-то где-то закопал. И такое дерьмо, от которого плохо станет всем. И не только людям, но и нам, собакам.

– И бездомным?

– Взрыв атомной станции! – вскричал Спецназ. – Ты представляешь, что это такое?!

Прекратив чесать Лежебоке спину, он вскочил и принялся суетливо бегать около кустов и обнюхивать землю.

– И что, ни покушать, ни полежать, если погодка позволяет? – лениво проговорила хмуро наблюдающая за ним Лежебока.

Спецназ замер на месте и вытаращил глаза.

– Погодка! Да просто мрак и медленная смерть! Это для тех, кто уцелеет во время взрыва.

Лежебока укладывается на бочок и почёсывает пузо.

– У нас жизнь и так – медленная смерть. Никто же не любит. И кушать, Спецназ, жутко хочется.

– А ты не лежи сутками. В общем, идём.

Спецназ несколько раз толкает Лежебоку. Лежебока нехотя приподнимается.

– Куда?

– Тротил искать. Заодно и покушаем, если что подвернётся.

– Может, Обжору взять? У неё нюх на еду. Как у тебя на тротил и прочий аморал.

– Аммонал, – поправил Спецназ.

– Это то же самое.

Лежебока поднимается на ноги и потряхивает шкурой, приводя себя в порядок.

– Ну! – в нетерпении вскричал Спецназ и завертел головой по сторонам.

– Она, зверюга, птичку какую-то изловила. И как лапа поднялась? – вздохнула Лежебока.

– Где она? Надо периметр осмотреть.

– Да по пути. Тут она, рядом, у речки. Просила её поделиться, да куда там.

Спецназ сорвался с места и бросился бежать вдоль рва. Лежебока перебралась на дорогу и потрусила по ней в том же направлении.

Обжора, пузатая серая болонка на рахитичных ножках, находилась неподалёку от одноколейного деревянного моста через реку Горячку, неширокую и быструю, воды которой вырываются из-под бетонного забора атомной станции и уходят в лощину. Обжора лежала и, тревожно посматривая по сторонам, грызла небольшую косточку. Завидев приближающихся Спецназа и Лежебоку, она прижала лапами кость к земле и злобно ощерилась.

Если у Обжоры отобрать хотя бы маленький кусочек пищи… Нет, это, естественно, исключено. Однако если бы кому-то из знакомых с Обжорой удалось представить себе, что кто-то отобрал у неё пищу, то он с лёгкостью вообразил бы и мгновенную смерть её.

– Видел? – усмехнулась Лежебока, останавливаясь около замершего в раздумье Спецназа. – На куски порвёт любого. Кхе! И не только меня, но и вашего брата. И не только Предателя или другого кого из бывших. Ты, когда у неё начнётся романтический период…

– Ты просто ревнуешь, – перебил Спецназ.

– Вот ещё! А ты знаешь, из какой она семьи?

Спецназ нервно дёрнул головой.

– Не желаю слушать! Я буду вести себя так, как и положено. Если уж у меня появится ещё один шанс…

Спецназ встряхнул шкурой, словно только что из воды, принял молодцеватую позу и подмигнул Обжоре. Обжора, дежурно улыбнувшись Спецназу, схватила кость и отбежала на несколько шагов в сторону.

– Да ладно, плодись ты. Кхе! – сделала вид, что не обиделась, Лежебока и улеглась на травку рядом с дорогой. А потом ещё и зевнула, громко и с пренебрежением. Отзевавшись, добавила: – А она, пока не перемелет последнюю косточку, с места не двинется.

– Эй, кончай требуху ковырять. Пошли с нами, – обратился к Обжоре Спецназ.