– Простите, я не знаю… Здесь его не убивали – единственное, в чём я уверена, – уверенно произнесла Аликс.

– Вы можете узнать, убили его или нет? – Юрьев не отступал.

– Нет, – виновато ответила Аликс, – хотя… если мне дадут хороший портрет, где чётко прорисованы глаза, я попробую узнать, жив Вышегородцев или убит…

Юрьев задумался.

– У госпожи Кравцовой, сестры убитого, должен быть портрет! – произнес он уверенно. – Юлия Кравцова – невеста Вышегородцева, – уточнил он Аликс, – Поскольку нам неизвестно жив князь или мертв, я не стал говорить об их отношениях в прошедшем времени…

Я одобрил уважение Юрьева к неизвестной судьбе Вышегородцева.

– Мне бы хотелось узнать, что князь жив, – тихо произнесла Аликс, смущенно опустив взор.

– Аликс, если тебе стало дурно, и ты не желаешь принимать участие в нашем следствии, то можешь отказаться, – твердо произнес я, поддерживая ее на горной тропинке.

Злость на себя за необдуманный поступок охватила меня, надо было слушать слова Ольги, ей понятнее чувства сестры.

– Нет-нет, – спешно прервала Аликс, – я должна помочь восстановить справедливость… Ради Кравцова, которого я почти полюбила, – шепнула она мне.

Юрьев, довольный, что ему не пришлось уговаривать Аликс, молча следовал за нами. В визите к госпоже Кравцовой он нам компанию не составил, чем весьма меня порадовал, бывалый жандарм слишком настойчиво требует ответов от Александры, совершенно не щадя чувств барышни.

Юлия Кравцова встретила нас трогательным печальным взором, и я сразу же проникся к барышне сочувствием. Она была бледна и спокойна. Несмотря на печаль, черты лица Квавцовой выдавали дерзкий нрав, иногда барышни подобного характера бывают нежны, а иногда непреклонны.

– За одну ночь я потеряла двоих близких мне людей: брата и жениха, – тихо произнесла она. – С князем мы хотели пожениться через два месяца… Мне совестно, что я поначалу подозревала Алексея в убийстве моего брата, я написала гневное письмо, где отреклась от него, как и обещала… К счастью, он его не прочитал…

Она с трудом сдерживала слёзы.

– Не стоит предаваться отчаянью, сударыня, – произнёс я, – возможно, ваш жених жив. У вас есть его портрет?

– Да, конечно, – Юлия перевела на Аликс взгляд, полный надежды: она догадалась, какой эксперимент мы хотим провести. – Правда, этому портрету пять лет, – невеста князя вопросительно посмотрела на Александру.

– Не беспокойтесь, главное, чтобы портрет был выполнен точно, особенно глаза, – поспешила ответить она.

Нам принесли небольшой портрет очень хорошей, тщательной работы. Я обратил внимание на тонкий европейский кинжал, висевший у князя на поясе. Художник с особой тщательностью выписал сей предмет – вероятно, по желанию заказчика. Поскольку я знал Вышегородцева со времён моей воинской службы, то не мог не запомнить, как он дорожил этим кинжалом.

Александра приняла портрет из рук Кравцовой. Склонив голову, она внимательно всматривалась в его лицо. Затем, прикрыв глаза, провела рукой по портрету.

– Ваш жених жив! – произнесла Аликс уверено.

Лицо Юлии просияло.

– Жив? Где он сейчас? Что с ним? – она не могла сдержаться.

– Простите меня, я не знаю, – виновато ответила Аликс, вновь рассматривая портрет.

Вдруг она вздрогнула и побледнела, но быстро совладала со своими чувствами. Радостная Кравцова не успела ничего заметить.

– Если князь жив, его вскоре отыщут, – успокоил я Кравцову.

Мне не терпелось узнать, что увидела Александра. Какое видение на мгновение столь взволновало её? Я заметил, что Аликс хочет скорее выйти на свежий воздух, ей вот-вот станет дурно от переживаемого волнения, которое приходилось скрывать. Мы спешно покинули гостиную. Поддерживая Александру под руку, я довёл её до коляски.

– Этот красивый кинжал на портрете, – сказала мне Аликс, не дожидаясь моего вопроса. – Я вдруг увидела, что он был на поясе убийцы, застрелившего Кравцова… Это видение промелькнуло мгновенно, когда я рассматривала портрет…

Не вернуться и не расспросить Юлию Кравцову о кинжале я не мог.

– Не припоминаю у князя этой вещи, – сказала она, задумавшись. – Возможно, он подарил кинжал или продал его до нашего знакомства. Мне очень жаль, но я не никогда не придавала этому значения.

– Вы уверены, что кинжала не было среди вещей вашего жениха? Может, князь просто не показывал его вам? – предположил я, не видя причины, по которой можно столь легко расстаться с любимым предметом.

– Мой Алексей очень любит хвастать предо мною своим дорогим оружием, – ответила Юлия, – я знаю обо всех его военных вещицах… У нас с ним очень тёплые доверительные отношения, – я заметил, что она говорит о Вышегородцеве в настоящем времени, значит, верит, что он жив. – Князь – человек замкнутый, у него не было близких друзей… Разве что мой брат, упокой Господь его душу… и вы, он иногда очень тепло вспоминал вас…

Она улыбнулась.

– Вы найдёте Алексея! – это был не вопрос, а утверждение. – Князь жив, значит, он скоро вернётся… Он умеет выпутаться из любой передряги, я это хорошо знаю…

Я не мог с ней не согласиться.

Вдруг радость на лице барышни сменилась возмущением.

– А вдруг князь, действительно, совершил убийство?! – воскликнула она.

Кравцова поднялась с кресла, ее пальцы сжались в кулак.

– Неужто он виновен? – повторила она с разочарованием. – Тогда лучше ему быть убитым!

– Не стоит обвинять князя заранее, – возразил я спешно.

– Вы правы, – виновато прошептала Кравцова, – но я ничего не могу поделать… Меня одолевают дурные мысли, за которые мне становится совестно… Я мысленно обвиняю Вышегородцева, а потом прошу прощения у него… Князь именно тот человек, которому я готова покориться и все прощать… только не убийство брата…

Кравцова опустилась в кресло, закрыв лицо руками. Присутствие постороннего не смутило ее, но я испытал неловкость. Некоторые особы имеют способность изящно выражать свои эмоции, не нарушая приличий, вызывая у окружающих непреодолимое сочувствие.

А кто наследует немалое состояние Кравцова? Разумеется, оно перейдет к сестре, как приданное… Допустим, преступление ради денег возможно… но зачем убивать князя? А если он жив? Кажется, я окончательно запутался в своих размышлениях!

Сегодня утром в парке я встретил француза Жервье. Он сидел на скамье, печально опустив взор. На молодом лице застыла печаль. Мне было весьма неловко начать разговор на личную тему, поэтому я решился начать с темы убийства. Мы были знакомы, и Жервье знал о моей службе, поэтому я легко перешел к делу.

– Мне поручено вести следствие об убийстве Кравцова, – произнес я, – некий турецкий господин, снимающий поместье в окрестностях Кислых Вод, вызывает некоторое беспокойство…

Мой собеседник удивительно оживился.

– Селим ад-Хамид, – догадался он, – от этого мошенника всего можно ожидать!

Голос Жервье звучал уверенно.

– Вы имели честь познакомиться с турецким господином? – поинтересовался я.

– Я имею несчастье знать его, – ответил Жервье, – у него есть юная родственница! Прекрасный восточный цветок, который старый злодей желает продать, подобно товару! Для этих дикарей женщина – обычная вещь! Что проку с того, что он научил Надин наукам и этикету? Он торгует ее судьбою…

– Неужто турок, позволил себе подлость торговаться с вами? – возмущенно спросил я.

Жервье вздохнул.

– Ради Надин я бы пошел на все, – прошептал он, – я бы сумел украсть и даже… убить…

Он запнулся, испугавшись своих слов.

– Я мог стать марионеткой в руках злодея, – говорил он устало, – подумать только, просвещенный европеец в руках восточного дикаря! А ведь Наполеон покорил их, сделав нашими слугами…

– А их красавицы покорили нас, – добавил я, желая унять тираду ненависти от которой мне стало неловко.