К весне принцесса София Фредерика значительно окрепла и 21-го апреля 1744 года впервые показалась на публике. Она была исхудавшей, бледной, и Елизавета Петровна прислала ей баночку румян. Вскоре она стала выходить на прогулку в сопровождении жениха – великого князя Петра Федоровича. Общаясь с ним, принцесса старалась узнать его характер, привычки, интересы. Он не мог похвастаться высоким интеллектом, и рассуждения его были пока еще незрелыми. Внешность его тоже не напоминала сказочного принца, о котором мечтала раньше принцесса. Он был невысокого роста, худощав, диспластичен, узкоплеч. Но она рассчитывала, что с возрастом он возмужает.

Елизавета Петровна была довольна своим выбором невесты для племянника. Принцесса имела привлекательную внешность: у нее были большие, слегка навыкате, карие глаза, (некоторые ее современники считали, что они были темно-синими), открытый лоб, аккуратный тонкий носик с небольшой горбинкой, свежие губы и красивый ряд зубов. Цвет ее лица был не такой, как у русских девушек (телесный или смугловатый), а ослепительно белый. По цвету лица можно безошибочно узнать жителей северо-западной Европы и Прибалтики.

Елизавету радовали не столько внешние данные, хоть и это имело значение, но в большей степени общее развитие принцессы. Елизавета уже с первых дней пребывания Софии Фредерики в Москве убедилась, что она умна, рассудительна, тактична и скромна, но не имела еще большого диапазона знаний. И Елизавета определила к ней трех учителей: священнослужителя Симеона Тодорского для обучения Закону Божьему, переводчика Одадурова Василия Евдокимовича (1709–1780) для преподавания русского языка и учителя танцев придворного балетмейстера Жан-Батиста Ланге. Училась принцесса прилежно, даже ночью вставала и твердила русские слова. А вскоре написала императрице записку на русском языке, чем привела ее в умиление.

28 июня 1744 года принцесса приняла православие, получив русское имя Екатерины Алексеевны (по имени матери Елизаветы Петровны – Екатерины I). На следующий день, 29 июня, в Успенском соборе Московского кремля состоялась церемония обручения 15-летней невесты с 16-летним великим князем Петром Федоровичем. Молодые обменялись кольцами. Был составлен брачный контракт: в нем особенно важна для невесты была статья, по которой она имела право занять русский престол, если супруг скончается бездетным.

В ожидании свадьбы Екатерина (это имя первое время было для нее непривычным), помимо занятий с учителями, занималась самообразованием. Много читала, сначала фантастику и приключенческие романы, а позже литературу по философии, истории, экономике и политике. После обручения императрица стала дарить принцессе драгоценности, деньги, косметику, туалетные принадлежности.

В декабре 1744 года императорский двор после длительного пребывания в Москве отправился в Петербург. Императрица с двором и обе немецкие принцессы выехали раньше великого князя, который задержался в Москве – заболел корью. После выздоровления отправился вслед за ними. Но по пути, не доехав до Петербурга, возле поселка Хотилово заболел натуральной оспой. Заболевание, в то время крайне опасное для жизни, протекало тяжело. Длительное время великий князь находился на грани смерти. Императрица, уже прибывшая в Петербург, вернулась для того, чтобы самой следить за его лечением и уходом. Пригласила к нему лучшие медицинские силы. Она была крайне обеспокоена болезнью племянника, боялась, что последний наследник русского престола умрет, не оставив потомства.

После некоторого улучшения состояния принца, императрица с великим князем прибыли в Петербург. Болезнь настолько изменила внешность великого князя, что невеста Екатерина Алексеевна не узнала его и была потрясена его ужасным внешним видом. Лицо было отечное, темное, с заплывшими глазами. Когда опухоль уменьшилась, на лице обозначились рябины. Невеста еще не знала, что болезнь изменила не только его внешность, но подействовала на центральную нервную систему, приостановив умственное развитие. Появились непроизвольные мышечные подергивания лица – гримасы. Великий князь долгое время не показывался на публике в таком обезображенном виде, и день его рождения пришлось отмечать только в тесном домашнем кругу.

Срок свадьбы, которая должна была состояться вскоре после прибытия в Петербург, был отложен на неопределенное время. Только через полтора года после прибытия в Россию невесты, в августе 1745 года, по настоянию Елизаветы врачи крайне неохотно разрешили провести свадебные торжества. По мере их приближения невесту вместо радости охватывало тревожное чувство: при взгляде на изуродованное оспой лицо жениха у нее появлялось желание вернуться на родину. Только тщеславные мысли о великом будущем удерживали ее от этого шага.

После возвращения в Петербург принцесса-невеста поселилась с матерью в старом Зимнем дворце на берегу Мойки. В другом конце дворца поселились императрица и великий князь. Дворец был деревянный, просторный, с несколькими пристройками и флигелями. Но Елизавету Петровну он не устраивал, и она приказывает архитектору Растрелли Варфоломею Варфоломеевичу (Бартоломео Франческо) после окончания Смольного начать подготовку проекта нового императорского Зимнего дворца на берегу Невы, на месте бывшего Третьего императорского дворца. Его начали строить в 1754 г. Елизавета Петровна с нетерпением ждала переезда в новый Зимний дворец, но ключи от него архитектору Растрелли пришлось вручать после ее смерти Петру III 6 апреля 1762 года. Она не дожила до его открытия всего три месяца.

Летом Елизавета Петровна переселилась в Петергофский дворец и вместе с великим князем заняла верхний этаж, принцесса-невеста с матерью – первый. Молодую принцессу здесь восхищало все – и обширный парк с клумбами цветов, и статуи с именами античных героев, и шумные водяные каскады, и Монплезир с картинами великих художников, и скамейки-шутихи, устроенные Петром Великим для забавы публики: при попытке сесть из них изливался поток воды. Обедали нередко в отдельном домике, так называемом «Эрмитаже», в котором блюда подавались с первого этажа на второй не слугами, а специальным подъемным устройством. Время проходило в играх, танцах, прогулках по предместью, в катании на яхтах. В середине августа императорский двор вернулся в Петербург.

Все придворные с нетерпением ожидали начала свадебных торжеств. Не радовалась этому событию только Екатерина, но убеждала себя в том, что ради российской короны она должна смириться с нерасположением к будущему мужу. Для подготовки к свадьбе императрица Елизавета Петровна разослала во многие европейские столицы письма с просьбой описать свадебные церемонии для наследных принцев.

День свадьбы приближался, и Екатерина со страхом ждала его. «Мною все больше овладевала меланхолия, – писала она в «Записках». – Только желание видеть себя русской императрицей удерживало меня в России».

Свадебные торжества начались 21 августа 1745 года. Гостей было много. В их числе были иностранные дипломаты. Поражало разнообразие блюд и напитков, как и многообразие тостов. Невеста старалась казаться веселой, непринужденной и радостной, хоть не могла равнодушно смотреть на обезображенную оспой физиономию великого князя.

Поздно ночью молодых отвели в спальню. Но супруг, посидев некоторое время возле супружеского ложа, ушел веселиться с лакеями, даже не прикоснувшись к молодой жене. Екатерина была благодарна ему за это, хоть не знала настоящей причины его отстранения. Первую брачную ночь провела одна в постели. То же самое было и в последующие ночи, чему она была несказанно рада: не нужно было принуждать себя терпеть ласки от нелюбимого мужа. В то же время она не могла понять, почему муж уклоняется от интимной близости. Значительно позже она узнала, что он не способен к половой жизни в связи с врожденным пороком развития полового члена – фимоза (сужение отверстия крайней плоти).