Он сбросил куртку, аккуратно положил её на скамейку. Майку тоже снял.

- С ножом надо тренироваться на голый торс.

- Чтобы обмундирование не порезать? - хмыкнул кто-то.

- И это тоже. Потому что без мелких порезов во время работы против ножа не обойтись. Да и с ними лучше доходит. И уверенность появляется. Бей сверху. И по-настоящему.

Легко выкрутил нож, вернул нападавшему.

- Не сачкуй. Что ты руку задерживаешь перед ударом?

- Не резать же командира! - неуверенно усмехнулся спецназовец.

- Режь, разрешаю.

- В письменной форме, товарищ подполковник.

- Ну, давай, давай... Не зубоскаль.

Спецназовец напрягся, вздохнул, покрутил нож.

- Дай-ка мне, - сказал Григ, выручая подчиненного.

Взял нож, ловко перекинул его из руки в руку. Встал в стойку. Подшагнул быстрым легким движением и ударил. Ударил сильно и быстро. Удар был встречен грамотно блоком левой, дальше - имитация удара ногой в колено, правой рукой Крот проскользнул под бьющую руку, выводя локоть на рычаг, а потом завернул обезоруженную руку за спину, перехватил.

- Это прописи. Это вы знаете. Способ простой и не очень надежный. Если соперник физически очень силён, то можно не удержать блок. Вот другой вариант. - Он вернул нож напарнику. - Бей снова сверху.

На этот раз Крот встретил движение предплечьем правой руки, но не сопротивлялся удару, а отводя клинок, провел нож чуть вниз и толкнул правой ладонью нападавшего в локоть, вывернул руку, разворачивая спецназовца, левой рукой зафиксировал плечо и локоть.

- А теперь - прямым!

Дав едва коснуться остриём груди, мягко, словно поддаваясь давлению, развернул корпус, пропуская клинок по касательной, одновременно перехватывая кисть, зафиксировал её так, что лезвие легло на теле плоско, а затем резко подшагнул правой ногой, скручивая корпус навстречу противнику. Кисть Грига попала в излом, и он вынужден был опуститься на колено. Нож выскользнул, Крот переступил, укладывая соперника, между делом, имитировал удар пяткой в голову, а затем и локтем туда же.

- Вот так, - сказал он, помогая Григу подняться. - Это правильная показуха. Почему правильная? Потому что быстро и четко выполнена. Почему показуха? Потому что мы работали сейчас на зрителей оба, страхуя друг друга. Но вы этого даже не заметили. Всё было, как по-настоящему. Вот и вы так должны. Сегодня поработаем с резиновыми ножами. Завтра - с оружием.

- А можно я, - вперед вышел подвижный, жилистый парень. - Только я резиновым.

Народ заулыбался, приготовился к представлению. Видно, ножом этот шкет работать умел.

- Давай.

И он дал: ударил неожиданно, но не просто ударил, а с финтом. И финт свой умело спрятал. Но по траектории движению ножа, по тому, что боец не сократил расстояние до оптимального, Крот финт прочёл. Не стал ловить нож на блок, на что надеялся нападавший, а пропустил его мимо себя, и когда тот развернулся к нему спиной, чтобы ударить снизу, отскользнул, перехватил руку в мёртвой точке и легко вывернул ему кисть, отбирая нож.

- Все попадаются, а вы нет. - Сказал спецназовец, смущенно улыбаясь.

- Это потому, что я не ожидаю чего-то конкретного, а работаю по обстоятельствам. Исхожу из того, что есть. Против умелого бойца ничего не сделать, если ждать. Надо не дать ему работать. А ещё лучше не дать нож вытащить.

- А если так? - нож в руке спецназовца замелькал быстро, словно челнок, а сам он стремительно подшагнул вперед. Но Крот не дал сократить расстояния: остался в зоне недосягаемости, словно бы противник отодвинул его своим силовым полем. Тот подшагнул ещё раз, Крот отодвинулся и достал его пяткой в колено. Только обозначил удар, но спецназовец опустил нож.

- Но вообще, ты прав, - согласился Крот. От этого трудно уйти. Надо разрывать расстояние, пытаться ставить быстрые блоки. Пусть лучше руки порежет, чем проткнёт. И атаковать. Потому что долго можно не продержаться.

- Или убегать, - подсказал соперник.

- Если не при исполнении, никого защищать не надо, если чувствуешь, что не совладаешь - тогда, конечно. Но для спецназёра это не самый красивый выход.

- Ножом бэров не порежешь, - послышалось из строя.

- Бэра и на приём не возьмёшь. У него суставов нет. - поддержал кто-то.

Крот согласился кивком головы и с одним и с другим.

- Однако это не значит, что не надо владеть рукопашкой. Неудобно будет, если станешь заступаться за девушку перед хулиганом, а он тебя зарежет.

На другой день с утра он был у летчиц на приёме зачётов по итогам полугодовой подготовки. Участие в работе аттестационной комиссии Крота изрядно утомило. С девяти утра они засели в зале управления полетами, устроившись за покрытым зеленым сукном столом - где только взяли это сукно? Формально возглавлял комиссию он, но главную роль играла, конечно, Стрижич. Её люди, её тема. Третьим за столом был майор Кондрат Алексеевич. Стрижич сыпала вопросы, касающиеся тактико-технических данных аппаратов, возможности и правомерности применения оружия, системы определения цели, и Крот ещё больше зауважал её, как всегда уважал тех, кто хорошо разбирается в своём деле. Секретчик Белобородько и Крот вступали в дело уже в самом конце допроса очередной измученной проверяемой. Белобородько был изобретателен и подходил к задаче сохранения государственной тайны творчески. Он не просто требовал называть номера приказов и дать формулировки распоряжений, а делал это в особой изощренной, почти садистской, форме. Например, мог спросить, какая часть приказа такого-то не относится к летному составу, а потому знать её испытуемой необязательно. Слушая его, Крот со стыдом подумал, что он-то - командир - в этих приказах совершенно не ориентируется, и не дай Бог попасть в лапы к такому Белбородько из центрального аппарата, куда и его обязательно пошлют когда-нибудь для подтверждения квалификации. И твердо решил выбрать время и постажироваться у Белобородько. Утешало его лишь то, что для практической службы большинство этих приказов были совершенно не нужны, а некоторые даже вредны. Сам он задавал стандартные вопросы с тем расчетом, чтобы отпущенные на свободу счастливицы тут же ознакомили с ними страдающих ожиданием в коридоре. Спрашивал одно и то же: порядок высадки и подбора десанта, перечень визуальных сигналов, подаваемых с земли в экстренных ситуациях, ну и, конечно, о действиях в случае аварийной посадке на территории, контролируемой противником. Хотя этот вопрос был, как он понимал, сугубо теоретическим, поскольку вряд ли кому из летчиц придется подняться в небо, а, значит, и аварийно приземлиться. Выслушивая отвечавших, сам подробно дополнял ответы. Не удивительно, что каждая новая испытуемая отвечала на них всё лучше и лучше.

Закончили в шестом часу. И пока Крот раздумывал, пойти ли в столовую или попробовать смастерить какой-то перекус на квартире, Стрижич пригласила уважаемых членов комиссии на домашний обед ровно через двадцать минут, добавив, что возражения не принимаются, и тут же удалилась готовиться к приёму гостей.

- Ну вот, - сказал Кондрат Алексеевич, попыхивая папироской: видно, к образу сурового кадровика папиросы шли больше, чем сигареты, - традициям летчики верны.

- Каким традициям? - поинтересовался Крот, по мере возможности отодвигаясь от дыма. Они сидели в курилке неподалеку от штабного корпуса летной части, выжидая отведенное им для подготовки к приёму время.

- После экзаменов Ирина всегда устраивает званый обед для членов комиссии. Открывает доступ в закрытый укреп-район, понимаешь. Я пойду, не за тем, чтобы поесть, а чтобы посмотреть.

- А что, плохо готовит?

- Хорошо готовит. Но мне и взглянуть интересно, как там сейчас. Состав-то гарнизона изменился.

Намек на отношения с Седых почему-то Крота покоробил. Он спросил невежливо:

- Это в вас профессиональное?

- Да ладно вам, Александр Васильевич. Всё подшучиваете. - Белобородько понял, откуда ветер дует и умело сманеврировал. Продолжил добродушно-ворчливо, - Тогда с этим, с Можайским. Я ведь не сообразил сразу, что вы меня подкузьмили. Не думал, что командир такого ранга и такой заслуженный человек будет насмехаться.