Намджун приобнял Элмо и вернул его Чонгуку, после чего мягко сказал:

— Спасибо тебе большое, но нам с Джинни нужно поговорить немножко с Юнги, ладно? Веди себя хорошо.

— Хавафо! — воскликнул Чонгук и в чистом восторге вскинул обе ручонки вверх.

Тем временем Юнги отвлёкся от паззлов и скептически присмотрелся к ним обоим.

— Вам нужно со мной поговорить? — спросил он, переводя взгляд с Намджуна на Сокджина и обратно. — Обоим сразу?

— Ага, — сказал Намджун и положил руку на спину Юнги, подталкивая его к лестнице. — Пойдём в твою комнату.

Юнги вывернул шею и, глядя прямо в глаза Сокджину, спросил:

— Я наказан?

Сокджин покачал головой и заверил:

— Нет, конечно. Не волнуйся, ты ничего плохого не сделал.

Но эти слова должного эффекта не произвели, потому что Юнги явно разволновался: он сильно ссутулился и нервно заламывал руки. Сокджин никогда не видел, чтобы у семилетнего мальчика было столько нервных тиков, и его это сильно тревожило.

Стоит отдать ему должное: короткая жизнь Юнги началась с места в карьер. Его родители умерли, когда ему было три; Юнги помнил их лишь очень расплывчато. Он часто задавал Сокджину и Намджуну вопросы без ответов: кем были его родители? почему они должны были умереть?

Опеку отдали бабушке и дедушке Юнги. Они заботились о нём около трёх месяцев, а потом поняли, что из-за старости не могут справляться с его энергией и эмоциональными всплесками. И Юнги оказался в системе.

Сердце Сокджина обливалось кровью каждый раз, когда он задумывался о том, сколько плохих домов и семей повидал мальчишка.

Первый дом был переполнен. Теперь Юнги всё время волновался, что в доме Сокджина и Намджуна будет слишком много детей. Уже не имело значения, сколько раз они заверяли его, что слишком много ни в коем случае не возьмут.

Во втором с ним жестоко обращались. Другие дети издевались над четырёхлетним Юнги до такой степени, что его пришлось оттуда забрать. С тех пор Юнги всегда боялся, что новички будут его обижать и обзывать. Сокджин и Намджун прикладывали огромные усилия к тому, чтобы убедить его, что в их доме такого никогда не случится.

Третий дом был попросту омерзителен. В документах не указали подробности; только написали, что дом «непригоден для жилья по санитарным причинам». Здание снесли после того, как Юнги оттуда забрали. Сокджин так и не смог понять, почему он вообще там оказался.

Так что теперь Юнги любил, чтобы всё было чисто. Очень, очень чисто.

К счастью, Сокджин тоже любил, чтобы было чисто. И он любил оказывать Юнги позитивное внимание. Любил вешать его табели оценок на холодильник, чтобы Намджун обязательно увидел, когда вернётся с работы. Любил укрывать Юнги на ночь и проверять, что он почистил зубы. Любил покупать Юнги одежду, ходить с ним в кино и проводить с ним как можно больше времени наедине, не бросая при этом других мальчиков. Сокджин любил Юнги.

Оставалось только убедить мальчика, что Сокджин никогда его не разлюбит. Сколько бы других мальчишек ни жило в доме, Сокджин всегда будет любить Юнги, всегда будет о нём заботиться. Возможно, если бы Юнги наконец-то смог поверить, что Сокджин и Намджун никуда не денутся, он почувствовал бы себя в большей безопасности.

— Иди сюда, чудик, а то ты как на похороны шагаешь, — сказал Сокджин, подхватил Юнги на

руки и усадил к себе на плечи.

Они птицами взлетели вверх по лестнице, оставив Намджуна плестись следом.

Юнги засмеялся, и его смех заполнил дом до краёв. Сокджин ссадил его на кровать, и мальчишка несколько раз спружинил на матрасе. В конце концов он остановился и остался лежать на простыне с динозаврами. Его лицо, которое обычно было наполнено ужасом, светилось улыбкой.

Сокджин хотел, чтобы Юнги никогда не переставал улыбаться.

— А знаешь, какое сейчас время? — спросил он, согнув пальцы, как когти.

Глаза Юнги стали большими, как блюдца.

— Нет! — в притворном ужасе пискнул он.

— Время щекотки! — провозгласил Сокджин.

Лишь бы Юнги не переставал смеяться.

Когда Намджун вошёл в комнату, Юнги взмолился о помощи:

— Джу-жу-жуни! — провизжал он сквозь смех. — Спа-паси меня!

— Сейчас всё будет, не переживай, — заверил Намджун и подхватил Сокджина на руки.

Намджун унёс супруга от кровати и усадил на рабочий стул Юнги. Сокджин закатил глаза — Намджун поднимал его только чтобы похвастаться, какой он сильный, — но его хорошее настроение быстро улетучилось, когда он вспомнил, зачем они все пришли в комнату.

Намджун отодвинул Юнги в сторонку и распластался на кровати рядом с ним. Юнги тут же устроился у него под боком.

— Итак, у нас для тебя новости, но мы не хотим, чтобы ты расстроился.

Блестящие глаза Юнги погасли и стали безжизненными за какую-то долю секунды.

— Какие новости? — глухо спросил он.

Сокджин и Намджун переглянулись, споря, кто из них должен сказать. Сокджин проиграл в гляделки. Он вздохнул и сложил руки на коленях, а затем ответил:

— В общем… С нами будет жить ещё один мальчик. Его зовут Хосок.

Как и следовало ожидать, Юнги подскочил, словно его ударили.

— Что?! Где?! — вскрикнул он.

— Он спит, — сказал Сокджин. — Он очень поздно приехал, ему нужно отдохнуть. Но, Юнги, прежде чем ты расстроишься…

Лицо Юнги покраснело от гнева.

— Зачем вам ещё один?! — закричал он, не давая Сокджину договорить. — У вас уже есть я, и Чимин, и Чонгук, и ещё и Тэхён! Мало что ли? Это уже четыре! Очень-очень много! Куда вам ещё! Просто оставьте всё как есть!

Его маленькие руки сжались в кулаки, и в уголках глаз заблестели слёзы. Сокджин не мог понять, разозлился он, расстроился или всё сразу.

— Юнги, мы с Джином давно решили, что больше пяти ребят в доме никогда не будет. Отличное же число, согласись? — мягко сказал Намджун и погладил Юнги по руке. — В наших сердцах достаточно места для пяти мальчиков, и ещё останется для уличного котёнка. Не стоит волноваться, что вас так много. Если Хосок останется с нами насовсем, то ещё очень и очень долго у тебя больше не будет новых братьев.

Юнги переводил взгляд с одного родителя на другого. Кулаки его разжались, но он тут же заломил руки так сильно, что даже смотреть было больно. Секунду спустя его маленькое тело содрогнулось от рыданий.

Сокджин чувствовал себя худшим отцом на свете. Слёзы Юнги причиняли ему физическую боль; чувство вины становилось попросту невыносимым.

Он быстро приблизился к своему скоро-приёмному сыну и усадил Юнги к себе на колени. Ему казалось, что его сердце вот-вот разорвётся.

— Ох, малыш… милый, всё в порядке, — заверил Сокджин. — Всё в порядке. Мы тебя очень сильно любим, не переживай.

— Я не хочу, чтобы тут был кто-то ещё! Вообще хочу чтобы никого не было, только ты и Джуни! — на секунду в голосе Юнги прорезался гнев, но затем он заплакал ещё сильнее. — То-олько ты и Дж-ж-жуни!

Намджун пересадил Юнги к себе. Похоже, он совсем не мог просто сидеть и смотреть, как Юнги плачет. Сокджин вполне понимал его чувства, но он сдержался, глядя, как Намджун обнимает Юнги и качает его в своих руках, приговаривая:

— Милый, у тебя всегда будем я и Джин. Не плачь.

Но Юнги плакал.

Он плакал очень долго, и всё время кричал, что это нечестно, и что он ненавидит, когда появляются новые мальчишки и воруют внимание его пап. Настолько долго, что Сокджин начал волноваться об остальных мальчиках.

Чонгуку два года; его нельзя оставить без присмотра больше чем на минуту. И Чимин, конечно, знал, что нужно звать Джина или Джуна, когда Тэхён начинает дрожать, но и его надолго оставлять в одиночестве Сокджин не любил. К тому же, шум наверняка разбудил Хосока; надо бы проведать и его тоже.

— Хей, мне нужно проверить, что все живы и здоровы, — сказал Сокджин, перебирая волосы Юнги и обращаясь к Намджуну. — Посидишь с ним, пока ему не полегчает? Я доделаю твои гренки.

Намджун кивнул.

— Да, хорошо. Иди. Может, займёмся потом чем-нибудь интересным? Суббота же всё-таки, — предложил он.