Разбираясь дальше, мы увидим, что относительно древности учения о Троице убедительно свидетельствуют мученические акты (официальные римские протоколы допросов христиан во время гонений). Например, мученик Епиподий, пострадавший в 178 году, так исповедовал свою веру перед судом: «Верую, что Христос купно со Отцом и Святым Духом есть Бог, и с радостью полагаю душу мою за Того, Кто и Творец мой и Искупитель»{28}, а священномученик Поликарп Смирнский, ученик апостола Иоанна Богослова, перед тем как взойти на костер в 156 году, молился такими словами: «Господи Боже Вседержителю… за это и за все я Тебя восхваляю, Тебя благословляю, Тебя прославляю через вечного и Небесного Священника Твоего Иисуса Христа, Твоего возлюбленного Сына, через Которого да будет слава Тебе с Ним и со Святым Духом – теперь и в грядущие времена. Аминь»{29}.

А также свидетельствуют об этом уже знакомые нам Лукиан (160 г.), который в своем сочинении против христиан («Филопатрис») словами одного из персонажей так излагает христианское учение о Боге: «Клянись Богом великим, бессмертным, Сыном Отца, Духом, от Отца исходящим, Единым из Трех, Тремя из Единого, Их-то… и почитай за Бога»{30}, и Цельс (150 г.), замечая в одном месте, что христиане «допускают многие Лица в Боге»{31}; цитирует в другом христианских проповедников: «Я Бог, Я Сын Божий, Я Божественный Дух…»{32} Интересно то, что, по свидетельству Цельса, в его время это было вполне обыкновенным и общепринятым изложением христианской веры у современных ему проповедников.

Стоит упомянуть еще один документ. В 1918 году в египетском городе Оксиринхе наряду с огромным количеством других документов была найдена полоска папируса, датируемая началом III века. На одной ее стороне находились записи, посвященные подсчету зерна, а на другой – какой-то греческий текст. При его анализе удалось установить, что это отрывок стихотворения. В переводе он выглядит так:

То, что текст снабжен знаками древнегреческой нотации (что свидетельствует о закреплении некоей традиции), а также то, что он был вырван из листа и соответственно является более древним, чем хозяйственные расчеты, произведенные на обратной стороне, позволяет отнести само произведение со всей определенностью ко второй половине II века (а возможно, и к более раннему сроку).

Относительно же древности исповедания и почитания христианами Божества во Иисусе Христе мы обнаружим следующие свидетельства.

• Талмуд (II в.): «Рабби Елизар сказал: “Смотря в будущее, Валаам видел, что будет сын женщины, который возвысится и постарается сделать себя Богом и совратит весь мир… и обманно скажет, что уйдет, но снова вернется в конце”»{34}. Исследователи относят это место ко Христу.

• Лукиан (160 г.): «Они (христиане) обожают своего распятого мудреца и живут по Его закону»{35}.

• Цельс (150 г.): «Иисус, возвратившись из Египта, объявил Себя Богом», и в другом месте: «Христиане ставят евреям в вину то, что они не веруют в Иисуса как в Бога»{36}.

• Мученик Марциал в 150 году так говорил своим мучителям: «Все, кто не исповедует, что Христос есть истинный Бог, посланы будут в огнь вечный»{37}.

• Император Адриан (130 г.) в своем письме к Сервиану кратко замечал об александрийцах, что некоторые из них «боготворят Христа»{38}.

• Мученица Симфоросса в 120 году, когда император угрожал принести ее в жертву своим богам, если она не воскурит перед ними фимиама, так отвечала ему: «Боги твои не могут принять меня в жертву, но если я буду сожжена за имя Христа, Бога моего, то тем более потреблю твоих демонов»{39}.

• Плиний Младший, будучи проконсулом Вифинии, производил довольно обстоятельное исследование христианства, и вот что он в итоге пишет императору Траяну в 111 году: «Вся вина их (христиан) состояла в том, что они сходились в известные дни и пели песнь Христу как Богу» (письмо № 96){40}. Интересно, что, по данным, имевшимся в распоряжении Плиния, некоторые из допрошенных христиан заявляли, что свою веру исповедуют около двадцати лет и более, то есть что они стали христианами примерно через 60 лет после конца земной жизни Иисуса Христа, причем, по их убеждению, Ему следовало воздавать поклонение как Богу.

• Священномученик Игнатий Богоносец, пострадавший в 107 году, лично знавший апостолов Петра и Иоанна и, по преданию, видевший в детстве Самого Спасителя, так свидетельствует перед казнью: «Един есть врач, плотский и духовный, рожденный и безначальный, во плоти явившийся Бог Иисус Христос, Господь наш»{41}.

В качестве археологического свидетельства мы можем рассмотреть два обнаруженных в 1945 году оссуария (хранилища для костей), относящиеся к 50 году по Р. Х. На них начертаны четыре креста и две греческие надписи, из которых первая – это молитва Христу о помощи, а вторая – о воскресении человека, чьи кости покоятся в оссуарии{42}. Из этого следует, что в 50 году Христа, несомненно, признавали Богом (так как молились Ему).

Свидетельством подобного же рода, но немного более поздним, является одна восточная гемма с рисунком рыбы[2] и надписью: «Иисус Христос, защити!»{43}.

На древних памятниках часто встречаются буквы α (альфа) и ω (омега). Будучи заимствованы из Апокалипсиса (см.: Откр. 1, 8), начальная и конечная буквы греческого алфавита являют, таким образом, Божественное достоинство Иисуса Христа, а нередкое соединение их с Его именем подчеркивает Его собезначальное бытие с Отцом, Его отношение к миру как первоисточника всего и конечной цели всякого бытия{44}.

Необходимо также упомянуть и такое своеобразное подтверждение того, что Христа признавали Богом, как карикатурное изображение распятия, найденное в 1856 году на развалинах Палатинского дворца в Риме. На стене здания грубыми штрихами начерчен крест с прикрепленной к нему человеческой фигурой с ослиной головой. Около креста, по левую сторону, стоит человек с поднятой рукой, как бы собираясь положить на себя крестное знамение. Внизу стоит подпись: «Алексамен поклоняется Богу». Судя по небрежности рисунка и неправильности подписи (она сделана с ошибкой), можно думать, что изображение было начертано неумелой рукой и первым попавшимся под руку острым орудием – может быть, гвоздем. Так как эта стена принадлежала не главному зданию, а черным людским комнатам, то очень вероятно, что какой-нибудь римский служитель, один из пажей дворца, хотел в этой карикатуре осмеять своего товарища, христианина Алексамена, и представил его при отправлении религиозного культа{45}.