«Хорошо излагает, – восхитился Маркиз, – все-таки у Лолки несомненный драматический талант».

Он хотел было повернуться и поаплодировать, но вовремя спохватился и сделал спину каменной.

– Ты знаешь, Господи, – продолжала Лола, – что я отдала этому человеку все – свою юность, свой талант, свою душу! Если бы он потребовал, я, ни секунды не сомневаясь, отдала бы ему свою жизнь! И что, что я получила взамен? Нет, конечно, я отдала это все ему бескорыстно, я не ждала от него никаких материальных благ, я не осмеливалась даже мечтать о его чувствах! Но хоть капельку уважения и нежности… за то, что я отдала ему все!

«Вот интересно, это из какой пьесы? – подумал Леня. – Неужели она импровизирует?»

– Но вместо этого он втоптал все мои дары в грязь! – продолжала Лола прежним тоном. – Он измучил меня, он выдавил меня как лимон! И отбросил ногой пустую шкурку! Он вытер об меня ноги, как будто я… коврик перед входной дверью! Он… он лишил меня всего! Он оставил меня нищей!

– Ну уж, – не выдержал Леня, – чего это я тебя лишил? И, между прочим, мы с тобой довольно неплохо зарабатываем, так что брось кричать о нищете!

– Ты? – Лола повернула голову и взглянула на своего компаньона как королева в изгнанье. – Кто говорит о тебе? Какое отношение ты имеешь к моим словам?

– То есть как это? – растерялся Леня. – А кто тут еще есть, кроме меня? Коту, что ли, ты претензии предъявляешь?

Со шкафа раздалось презрительное фырканье – мол, меня не впутывайте, на меня где сядешь, там и слезешь.

– Господи, за что мне еще и это? – тяжело вздохнула Лола. – Мало мне горя, так еще этот тип… Ты, дорогой мой, совершенно ни при чем, – заговорила она с бесконечным терпением в голосе, – я в данный момент говорю не о тебе. Ты по сравнению с Ним – никто, совершеннейшее пустое место, ноль без палочки.

– Что-о? – возопил Маркиз, вскакивая со стула. – Да ты кого имеешь в виду?

– Моего Учителя, мою единственную любовь, моего первого мужчину! – Тут пафос в голосе Лолы достиг небывалых высот.

– Да кто это такой, ты можешь сказать? – взмолился заинтригованный Леня. – Имя назови!

Тут Лола немного замешкалась, потому что понятия не имела, о ком говорит. Она неслась на волнах вдохновения, предпочитая не уточнять конкретные детали. Но быстро нашлась, не зря тот же Маркиз хвалил ее за ум и сообразительность.

– Имя его тебе ничего не скажет, а фамилия слишком известна, чтобы называть ее всуе.

– Но все же… – Леня ловко обошел свою подругу и встал так, чтобы она не смогла улизнуть, – кто это такой?

– Да какая тебе разница? – отмахнулась Лола. – Ты никогда не интересовался моей жизнью!

– А все же…

– Ну… это Серебрянский… – ляпнула Лола.

– Кто-кто?

– Серебрянский, Иван Николаевич, – твердо сказала Лола, не забыв добавить в голос изрядную толику горечи. Она знала, что если уж врешь, то нужно быть как можно тверже и стоять до конца.

– В жизни не слышал о таком! – Маркиз пожал плечами. – Ты никогда о нем не говорила.

– Вот в этом ты весь! – завопила Лола ему в спину. – Ты никогда не интересовался моей жизнью! Ты никогда не пытался заглянуть в мою душу! А там, к твоему сведению…

Тут Леня понял, что и на этот раз поддался на провокацию и позволил Лолке втянуть себя в скандал.

– У тебя нет души, – сказал он спокойно, понимая, что спустить дело на тормозах не удастся, – ты сама только что сказала, что твою душу похитил этот Серебрянкин. И еще молодость, красоту, талант и вообще выжал тебя как лимон. И отбросил шкурку. А я подобрал ее. О чем горько сожалею иногда.

Последние слова были лишними, но Леня элементарно разозлился. В основном на себя, за то, что позволил Лолке провести себя как последнего лоха. Ну чего ей еще надо, скажите на милость? Мается баба дурью от безделья.

«Коли баба в раж войдет, то ничем не помочь, только вожжами отходить», – говаривала, помнится, Ленина бабушка.

Леня остро пожалел, что у него в хозяйстве нет такого полезного в отношениях с женщинами предмета, как вожжи.

Услышав его слова, Лола круто развернулась на пятках и смотрела теперь на своего компаньона с самой настоящей ненавистью. Глаза ее сверкали, волосы растрепались, руки тянулись к нему.

– Ты… – выговорила она трясущимися губами, – ты мне за все ответишь…

Она здорово себя завела, и дело дошло бы до драки, если бы не раздался телефонный звонок.

– Иди, ответь! – рявкнул Леня. – Это тебя!

И отвернулся, показывая, что инцидент исчерпан.

Лола громко сглотнула и потащилась к телефону. Маркиз был, несомненно, прав, если звонили ему, то на мобильный, а по стационарному телефону обычно домогались Лолу из салонов красоты и модных магазинов.

Лола шла на звук и долго искала трубку сначала под диваном в гостиной, потом под вешалкой в прихожей. И нашла ее на кухне за плитой, подумав, что тут не обошлось без Пу И. Кот такими мелкими пакостями не занимался.

– Слушаю! – не слишком любезно крикнула она в трубку.

– Гм… добрый день! – раздался женский голос. – Это квартира Леонида Маркова?

Как уже говорилось, Лола сегодня с утра встала не с той ноги и была сильно на взводе. И развитию полноценного скандала помешала вот эта самая женщина, которая интересовалась сейчас ее компаньоном. Лола была так зла, что с логикой у нее не ладилось. По здравому размышлению она бы сообразила, что в звонке незнакомой женщины нет ничего особенного и, уж во всяком случае, ничего криминального. Человек звонит по делу, вежливо спрашивает, предварительно поздоровавшись. И следует ответить ему в таком же духе.

Но в Лолиной голове вдруг появилась странная мысль, что женщина эта – не кто иная, как Ленькина последняя девка.

В свое время они с компаньоном договорились, что у них только деловые отношения, в которых нет места сексу, да и вообще нежным чувствам. Что ж, не больно-то и хотелось, подумала тогда Лола. Но тем не менее жутко ревновала своего ветреного компаньона ко всем продавщицам небольших магазинов, сестричкам из участковой поликлиники, стюардессам внутренних авиалиний, секретаршам крошечных фирмочек и так далее. Все эти девушки любили Леню. А он любил их всех, никому не отдавая особенного предпочтения.

В голове у Лолы мгновенно включился маленький портативный компьютер, и мысли ее приняли нужное направление. Во-первых, девицы звонят Леньке только на мобильный, им строго-настрого запрещено звонить в квартиру. Да они и номера не знают!

Во-вторых, голос в трубке не сказать чтобы девичий. Скорее он принадлежит женщине постарше. За тридцать, а может, и тридцать пять… Эти хрипловатые нотки, и налет усталости, и неуловимый оттенок житейской умудренности…

Лола прекрасно разбиралась в голосах, в интонациях, диалектах и тембрах. Ведь она была актрисой и прослушала в свое время соответствующий курс лекций. А сценическую речь вела у них старая актриса. Когда-то давно у нее был изумительный тембр, она умела модулировать голос и признавалась, что уже в возрасте, когда перестала сниматься в кино, всегда имела кусок хлеба, озвучивая фильмы. Преподавательница очень хвалила Лолу, говорила, что у нее большие возможности в смысле голоса.

Сейчас Лола без труда определила, что голос в трубке звучит несколько неуверенно, как будто женщина сама еще не решила, нужен ей Леня или нет. Но выводы из своих наблюдений Лола сделала совершенно неправильные. Все ясно, сказала она себе, Леньку домогается какая-то интеллигентная дама.

Была у ее компаньона странная слабость – нравились ему интеллигентные одинокие дамы прилично за тридцать, преподавательницы высших учебных заведений, кандидаты всевозможных наук, сотрудницы музеев и районных библиотек. Причем очень приветствовалась диссертация, и была даже в его коллекции одна женщина – доктор физико-математических наук.

Одна из этих научных швабр вполне могла бы звонить домой. Вроде бы по работе, а на самом деле…

– Так это квартира Маркова? – напомнил о себе женский голос.

– В некотором роде, – процедила Лола. – Он здесь тоже проживает.