-- Ха-ха-ха, мы -- свиньи! -- орали мы. -- Мы -- свиньи!
-- Девочки! Ну девочки! -- Тетя Света торопливо, но старательно преодолевала на своей инвалидной коляске порожек дома. -- Что же вы наделали? Я же без фотоаппарата! Подождите! Не вылезайте оттуда!
А мы и не думали.
Тетя Света, провозившись в какое-то время в доме, выбралась наконец-то наружу и устроила нам фотосессию. Перепачканные в навозной жиже, вонючие и безумно счастливые мы смотрим с этих фотографий -- я, бледная дрища с ногами-руками спичками, и смуглая Тайка, освещающая фото своей улыбкой.
Потом, правда, оказалось, что она подхватила какого-то свиного паразита и ей пришлось две недели пролежать в больнице.
Когда я уже жила в Питере, Тая позвонила мне и обрадовала: они с мамой приезжают. Тете Свете полагался какой-то курс лечения в здешней больнице, а Тая ехала как сопровождающая.
Больше всего тетю Свету беспокоил вопрос о том, как посмотреть и пофотографировать в Питере как можно больше всего. Она уже была в предвкушении.
-- Мама аж поет! -- сказала мне Тая. -- Предчувствую: нам с тобой придется нелегко. Это же ма-ама...
И верно, тетя Света выжала из нас все соки.
Она заранее обзвонила все самые лучшие театры и музеи, требуя, именно требуя, бесплатного прохода для себя и сопровождающего, то есть тайки. она выходила на директоров музеев и знаменитостей из телевизора. Она знала свои права.
Едва я зашла в ее палату, как на меня обрушилась лавина эмоций:
-- Татьянка! Пришла, пришла, моя девочка! Какая стала оригиналка, как постриглась стильно! Тебе идет, вроде бы почти мальчишкой выглядишь, но хрупко! -- Тетя Света сама любила что покрепче и было дело даже красилась в синий. -- Вот смотри, с чем приходится бороться!
Она подняла простыню на кровати.
-- Пощупай.
Матрас был обтянут глянцевитой синтетической тканью.
-- И такие матрасы эти люди кладут на кровати -- здесь! В больнице, где у каждого второго проблемы с опорно-двигательным аппаратом! Где лежат люди, у которых ампутированы конечности! ты когда-нибудь падала с кровати ночью? А представь, каково упасть тому, кому не так-то легко подняться! Я уже написала жалобы везде -- вплоть до министерства здравоохранения!
Тусклая, жалкая больница, невыносимо советская по своему виду, содрогалась от поступи тети Светы, которая вообще-то не могла ходить.
Она требовала и требовала. А мы с Таей послушно бегали распечатывать жалобы и отправлять письма во все инстанции.
Но и отдых у нас был. В выходные мы поехали за город, в "Петергоф" и "Александрию".
Голая весна. Парк, за исключением тех дорожек, что заасфальтированы, раскис и превратился в грязевое болото. Бело-золотые дворцы и церкви, казалось, стояли на цыпочках, как балерины, во всей этой грязи и изо всех сил тянулись вверх.
Мы обошли все, что могли, но тетя Света не унималась.
-- Давайте еще по этой дорожке проедем, интересно, куда она идет?
-- Мам, уже вечереет, скоро тут все закроют...
Тайка толкала коляску тети Светы, я рядом несла костыли (в маленьких музейчиках типа "Коттеджа" тете Свете было неудобно передвигаться на коляске, на костылях ей нравилось больше).
-- О! Поразительно!
Тетя Света заметила чуть в стороне от тропинки довольно мощное, раскидистое дерево. Одна его ветвь изгибалась почти под прямым углом, образуя что-то вроде длинной скамейки -- только висящей в воздухе.
-- Тая! ну что за чудо! Посмотри! Оно же... дерево прямо создано для... златая цепь и все такое... русалка на ветвях... слушай, давай-ка ты туда залезешь, а я тебя сфотографирую...
-- Ну, мама... Дерево же без листьев, ну какая на нем русалка?
-- Нормальная! Молодая да ранняя! Тая, ну, пожалуйста!
-- Там высоко...
-- Ну, Тая... Давай Татьянка тебя подсадит... ну или подпихнет как-нибудь...
-- Да как, мам?! -- Тая беспомощно повисла, уцепившись руками за ветку. -- Я не могу...
-- Ты костыль, костыль возьми... Он прочный... Стань на перекладину ногой!
-- Мам, это же не ходуля...
-- Танюш, ну давай, толкай ее под попу, ну! Девочки, давайте, раз-два-три!
Кое-как, подпихиваемая костылем в зад, Тайка вскарабкалась на ветку.
-- Та-ак, а теперь изобрази русалку... Куртку-то сними, где ты видела русалок в куртке! Во-о-от! Вот. Слушай, блузку расстегни! Да-да!
-- Мам, ну ты что! Я без лифчика!
-- Отлично!!! Настоящая русалка!
-- Мама!!!
-- Не бойся, никого тут нет! Татьяна караулит! Пусть грудь будет чуть-чуть видна... чуть-чуть...
-- Мама, мне холодно!
-- Тая, ну улыбайся!
-- Ма-ама!
-- Таис! Возьми себя в руки! Улыбнись -- и я сделаю лучший кадр в твоей жизни!
Тая встряхнула головой -- длинные черные волосы взметнулись на фоне закатного неба. Она улыбнулась -- и эта улыбка стала первой вспыхнувшей в тот вечер звездой.
Когда тетя Света вволю нафотографировалась, мы пили чай из термоса и смеялись, обсуждая, какие недовольные мины Тая корчила на дереве.
А потом обнаружили, что заблудились.
Темнело. Других людей в парке не наблюдалось. Мы слонялись по дорожкам, но всякий раз натыкались на запертые калитки, пока не увидели наконец-то одну открытую. Правда, асфальтированной дорожки к ней не вело, только раскисшая от грязи тропинка. И мы с Таей, не сговариваясь, развернули на нее коляску тети Светы.
-- Танки грязи не боятся! -- аргументировала наш демарш я.
Мы прокатились пару метров и встряли. Коляска не хотела выезжать из грязи.
-- А ну поднажмем! Впере-е-ерд! -- орала я, изо всех сил толкая коляску.
-- Ур-р-ра! -- вторила мне Тайка.-- Впер-ред! Мы -- свиньи!
-- Девочки, ну девочки! -- переживала тетя Света. -- Аккуратнее, вы сломаете коляску! Это ведь хорошая коляска, танцевальная, мне ее одолжили...
Но мы с Тайкой орали как безумные, костылями толкали завязшие в грязи колеса, пропихивали коляску все вперед и вперед, пока наконец не выбрались к калитке.
В тот день мы славно потанцевали.
Смеясь, крича, перебивая друг друга, мы толкали коляску к автобусной остановке, полные и пустые, как дом с разбитыми окнами, в котором поселился весь мир.
На остановке меня встретила Янка.
Она была простая и яркая, как яичница. "Химия" у нее на голове раздувалась облаком, ветер трепал концы павлопосадского платка, который она набросила на плечи на манер шали. На ногах посверкивали множеством заклепок модно-рыночные сапоги.
-- Привет! Пошли скорее, замерзнешь ведь, тифозница!
Присмотревшись к лицу подруги, я присвистнула:
-- Яныч, а что это у тебя глаз подбит?
Она схватила меня под руку и потащила за собой.
-- Фигня... Тат, все серьезно, просто ужасно серьезно! Я сырников нажарила, а она их не ест! Сырников, Тат! Она же их всегда со сковородки горячими хватала. Дежурила прямо с вилкой... Обжигалась и ела... А тут... Тат, а вдруг у нее депрессия?
-- Не думаю. С тобой-то что?
-- Да не важно... Ленька.
-- Вы подрались с Леней? -- я не могла представить, чтоб интеллектуальный флегматик Леня поднял руку на Янку. -- Да как?
-- Нет, ну ты чего! Я просто у работы его караулила... за кустами... ну, я посмотреть хотела на эту его... ну он ее до остановки провожал, а я кралась за кустами... а потом неудачно дернулась, хотела посмотреть, поцелует он ее на прощание или нет... ну мне веткой в глаз попало...
-- Ну и поцеловал? -- как можно язвительнее спросила я.
-- Нет, только шарфик на ней поправил. Он же робкий, скотина.
-- Ян, ты бы помирилась с ним, пока не поздно...
-- Пусть приходит и просит прощения.
-- Так это ж ты его выгнала!
-- Нет, пусть он приходит и просит. Он мужчина. Он должен. да ну его в самом деле... Она меня ночью разбудила и плачет... Мама, говорит, я не хочу планшета, не хочу медведей, ничего не хочу, пусть бы только Даша опять с нами танцевала... У нее в шкафчике носочек один так и лежит... Носочек, говорит, лежит, и ревет белугой... вся красная... Тат, ну что мне делать было? Что говорить? Я дура, я слов не знаю никаких...
