Здесь!.. говорит водителю Арканя.
Софа как-то нервно хмыкает.
Завидная память у вас, однако, Аркадий… говорит она тихо, с неодобрительным уважением.
А я приятное всегда помню!.. отвечает Арканя с коротким и, как мне кажется, победным смешком.
Ну это как кому… говорит Софа, коротко вобрав и выпустив воздух сквозь сжатые зубы.
Мы поднимаемся по едва освещённой лестнице, где густо пахнет кошачьим дерьмом. Высоченная дверь, обитая чёрным дермантином. С обеих сторон звонков, будто кнопок на гармошке.
Софа открывает.
Длинный извилистый коридор. Тишина. Откуда-то издалека, из-за одной из дверей, доносится приглушённо чей-то мощный храп…
Мы проходим на цыпочках в даль коридора. Дверь в самом конце. Софа долго выбирает из связки нужные ключи. Отпирает нижний замок. Потом верхний. Дверь с еле слышным скрипом отворяется, и мы заходим в темноту. Арканя, похоже, задевает что-то своим футляром с трубой. Чертыхается тихо сквозь зубы.
Впереди загорается вдруг большой неяркий торшер довольно антикварного вида. Оранжеватый свет озаряет просторную комнату загадочным и тревожным сиянием. Старинный, тяжёлый на вид комод… просторный диван из потрескавшейся от времени чёрной кожи… стол в углу… камин, и на полке над его чёрным зевом две вазы с цветами… по стенам небольшие строгие рамы, вроде бы с гравюрами, но свет слишком тусклый, чтобы их можно было рассмотреть… Дальние углы комнаты и вовсе тонут во мраке, только угадываются очертания кровати с никелированной спинкой, которая странно смотрится здесь – будто заброшенная машиной времени из наших шестидесятых годов куда-то в начало века.
Посредине комнаты я вижу старый обеденный стол на тяжёлых, чуть ли не от рояля, ногах. Вокруг шесть стульев с гнутыми вычурно спинками…
Арканя снимает в углу и вешает на стоящую там старинную круглую вешалку свою, бесцветно тёмную в этом тусклом освещении, куртку. Потом открывает чёрный футляр с трубой и выуживает оттуда необычного вида бутылку, с янтарного цвета жидкостью за стеклом. Подходит к столу… скромно и горделиво ставит большую, наверное на целый литр, бутыль на середину.
Побирлять там чего-то найдётся, девочки?.. говорит Арканя, чуть заметно усмехаясь под усиками… Ну там шпроты какие или колбаска?.. Лимон у меня к этому коньячку с собой…
Он шарит неторопливо по карманам своего пиджачка с атласными отворотами и вытаскивает лимон.
А вы, Аркадий, живёте всё лучше и лучше… с чуть уловимой насмешкой в голосе говорит тихо Софа, подавая ему блюдце и нож… Подумать только – «мартель»! В нашей-то скромной студенческой компании…
Девчонки уходят в уголок за ширму, где у них, как видно, что-то вроде кухни. Звякают там тарелками и рюмками. О чём-то шушукаются торопливо и энергично…
Арканя садится за стол к бутыли. Вытаскивает из кармана складной ножик. Срезает с горлышка верх закрывающей пробку фольги. С усилием вытаскивает пробку, отчего бутылка издаёт чуть слышный чмокающий звук.
Слышь, чувачок… говорит тихонько Арканя… Тебя эта Софка как, устраивает?.. Баруха в порядке, но у меня это, сам понимаешь, пройденный этап… Я вот Ольку хочу разложить, мне такие, с поросячьими толстыми ножками, оч-чень нравятся… Ты непротив такого расклада?..
Да мне в самый раз… шепчу я в ответ с чистосердечной убеждённостью… Олька девочка классная, но меня и Софка вполне… устроит…
Ну значит, поделили… подытоживает удовлетворённо Арканя наш мужской разговор.
Девчонки выходят из-за ширмы с подносами, на которых разложенные по тарелкам кружки колбасы, две плоские баночки шпрот, полбуханки хлеба, рюмки и вилки с ножами.
Во!.. во-о!.. радостно говорит Арканя, с явно фальшивым изумлением оглядывая эту скромную закусь.
Скажи, молодцы у нас девочки!.. А? Как считаешь, Фредди?..
Я отмечаю в уме это совсем иностранное имя, которым меня только что окрестил мой сосед. Но не один ли мне хрен? Хоть груздём назови… и так далее…
Арканя между тем встаёт и заботливо усаживает Олю рядом с собой. Я отмечаю, что она принимает это как должное… стало быть, девки нас тоже успели поделить.
В самый раз…
Софа сгружает с подноса тарелки, вилки с ножами и сама, не спрашивая, садится рядом со мной.
Ты непротив?.. читаю я немой вопрос в глубине её чёрных глаз. И довольно улыбаюсь в ответ…
Арканя встаёт и торжественно разливает по рюмкам желтоватый коньяк. Затем поднимает свою рюмку, держит её в ладонях, будто согревая. Потом подносит к носу и шумно втягивает аромат.
Софа переглядывается со мной и я вижу, что она едва удерживается от невесёлого, даже слегка презрительного смешка. Я предостерегающе подношу палец к губам и берусь за свою рюмку. Нюхаю… да, в самом деле классный аромат… тёплый, солнечный, вкусный… приятно представлять себе при этом пейзажи какого-нибудь там Марселя или может Бордо… уже не говоря о Париже…
Арканя скромно предлагает выпить за женский пол и за этот замечательный вечер, в который уже было и ещё предстоит столько приятного для души.
И тела… мысленно добавляю я и смотрю прямо Софе в её чёрные, бездонные и непроницаемые в этом оранжевом свете глаза. Она поднимает свою рюмку повыше и смотрит как бы мимо неё мне в лицо.
Мы чокаемся и пьём. Вкусное пойло утекает мне за грудину и там становится жарко и хорошо.
Арканя кладёт себе в губы ломтик лимона и сосёт его, зажмурив от удовольствия, как кот, глаза. Я пробую сделать так же, но кислые соки лимона только разжижают крепкий, густой и ароматный вкус коньяка. И какой дурак придумал, что надо вот так?.. Непременно зажёвывать эту чудесную влагу лимоном?..
Мы с аппетитом едим. Арканя что-то оживлённо и напористо рассказывает Оле, едва не касаясь губами её уха. Она с подчёркнутым интересом слушает, и вроде бы даже прижимает ещё ближе это ухо к его редким хулиганистым усикам. Видать, у них, на той стороне стола, уже после первого тоста наладилось полное взаимопонимание.
Софа смотрит на это приятное зрелище почему-то тревожно и предостерегающе, но её сожительница не замечает этого взгляда подруги. Похоже, у неё с Арканей флирт уже приближается к апогею.
Пойдём, покурим?.. говорит мне Софа и встаёт. Я открываю рот, сказать, что не курю – но вдруг соображаю, что тут дело не в куреве.
Мы отходим подальше от стола, к широкому подоконнику. Садимся на него. Софа закуривает и придвигается плотно, всем телом, ко мне. Затягивается и медленно, с явным наслаждением выпускает дым из сложенных в плотное колечко губ. Губы её в тревожном свете стоящего совсем рядом торшера выглядят тёмными, и цветом почти бордовыми. Впрочем, ей это к лицу…
Слушай, ты давно знаешь этого Аркадия?.. говорит Софа еле слышно, мне в самое ухо.
Я пожимаю плечами…
Да как сказать?.. отвечаю я тоже шёпотом в подставленное ею округлое ушко, почти прикрытое чёрными прядями волос… Он у нас в комнате, в общаге, поселился с месяц назад. А что?..
Она молчит нерешительно. Потом снова затягивается сигаретой и как-то нервно выдыхает дым к потолку.
Мне очень неохота об этом… говорить… наконец, с трудом выдавливает сбивчиво она и я щекотно и возбуждающе ощущаю всем ухом её дыхание.
Понимаешь… с полгода назад я с ним познакомилась в Промке на танцах… ну, такой вроде обаятельный… сам музыкант… не прижимистый… забавный, с этим его жаргоном… ну и…
Софа… говорю я тихо-тихо ей на ухо, видя, как она мнётся и смущается… Мы с тобой одного племени, правильно?.. Ты и я?.. Мне ты можешь сказать всё, что хочешь… Всё строго между нами. Ладно?..
Я легонько целую её в висок, и ощущаю, как она прижимает голову к моим губам.
Да… чуть слышно выдыхает она… Только понимаешь… Но ты такой… сразу видно, что мягкий, добрый… Ты обещай, что не станешь на меня смотреть, как на… ну, понимаешь?..
Не стану!.. Ну чего ты?.. шепчу я в это светлое от оранжевого сияния торшера ушко, контрастом выделяющееся на фоне чёрных её волос. И снова целую в висок…
Он тогда меня в такси усадил и повёз сюда… По дороге что-то всё рассказывал, про джаз… про этого, как его, Чарли Паркера… Дюка Эллингтона… ещё там разных знаменитых… Про Америку и о том, как у нас тут всё зажимают и…
