Мужчина может кричать огнем.

Какое-то время все находились в шоке, члены Ревейона были в ужасе от человека, которому они верили, который вел их сражаться против магии, а агенты Сдерживающих были сбиты с толку иронией возникшей ситуации. В конце концов они поняли, что Иезекииль сражался со своим демоном лучшим способом, который знал — вырезая его не только из своего тела, но и из всего вокруг.

Я отошла от линии огня, потянувшись за магией для еще одного удара. Гнев дарил мне контроль, помогая поднять в воздух ближайшую скамейку, развернув её в сторону Иезекииля. Он снова наклонился к земле, чтобы уклониться от нее, и вновь закричал, выпуская свой огонь.

На этот раз поток был быстрым, словно выстрел. Я уклонилась, но недостаточно быстро, чтобы избежать резкой режущей боли в ноге. Раньше я обжигалась, но это был обычный огонь. Этот был злым и колючим, как будто каждый язык пламени был бесконечно раздвоен, чтобы царапать и обжигать.

Возможно, пришло время поменять план.

Мы с Иезекиилем вновь стояли друг напротив друга, а битва вокруг нас продолжалась. Я уставился на него, целенаправленно изображая обреченность, хотя сама собрала больше магии для еще одной попытки. Или, точнее, для другого удара с воздуха.

Когда он открыл рот, чтобы закричать, я направила свою магию против него, обернула эти плетеные звенья силы вокруг потока огня. От соединения его и моей магии поднялся столп искр, так как каждая сила сражалась с чужой.

Он напирал и напирал, пот бежал по моей спине, руки дрожали от стараний не допустить, чтобы магия ударила по мне. Иезекииль был силен, но я сомневаюсь, что он осознавал свою силу или знал как ее контролировать. Не после того, как отрицал ее так долго. Но все же, он сражался яростно, меняя угол направления магии, меняя ее температуру и вибрации, поэтому мне тоже приходилось менять свои движения. Это было похоже на попытку удержать перо в центре урагана.

У меня закружилась голова, адреналин, магия и истощение брали свое. Один последний толчок, — сказала я себе. Один последний толчок, и он упадет, и их лидер исчезнет. С ним будет покончено, а вместе с ним и со всем остальным.

Я собрала каждую каплю магии, каждую нить гнева и разочарования, связала их вместе с волей и решимостью. И когда это плетение стало достаточно мощным, достаточно плотным, я направила ее в него.

Иезекииль побледнел… и дрогнул. Телекинез одолел огонь, подтолкнув его магию к нему. Она врезался в него, как автобус, отбрасывая его на дуб за спиной, под которым он упал на землю.

Я упала на колени, тяжело дыша.

Иезекииль вздрогнул, когда к нему и остальным членам Ревейона кинулись агенты Сдерживающих. Но он поднял свои кровавые глаза и улыбнулся мне, печать смерти уже залегла в уголках его губ.

— Ты опоздала, — закричал он и указал на что-то позади меня, его глаза сомкнулись, когда агенты окружили его.

Пока вокруг меня вновь разворачивалась битва, пока члены Ревейона сражались с агентами, которые пытались подчинить их, я оглянулась.

Лиам лежал в метрах пяти, его тело содрогалось от силы магии Иезекииля. Удар, предназначенный для меня, должно быть, срикошетил, или Лиам вмешался, чтобы оградить меня от него.

— Лиам! — закричала я и побежала к нему, упав на землю рядом с ним, страх пронзил меня, словно лезвие Пара.

Его левое плечо было в ожогах, его рубашка обгорела, но он все еще дышал, был заметен пульс на его шее, грудь поднималась и опадала при каждом вдохе. Слезы облегчения текли по моему лицу, пока я осторожно убирала остатки рубашки с раны. Потребуется тщательная очистка и перевязка, но Лиззи позаботится об этом.

Он будет в порядке.

Он будет в порядке. Он должен быть в порядке.

Я снова приблизила пальцы к нему… и вот тогда я почувствовал это — в этих содроганиях было что-то чуждое, но все же знакомое. Ресницы Лиама затрепетали, и он открыл глаза, моргнув, чтобы сфокусировать и сосредоточить взгляд. И когда его глаза, наконец, узнали меня, они сверкнули золотом.

Он был жив, и он… обладал магией.

Я не могла сдержать дрожь в голосе, когда произносила его имя.

— Лиам.

Он все еще смотрел на меня, и вот страх превратился в понимание, он схватил меня за руку, и магия полыхнула между нами искрой. Он крепче сжал мою руку и продолжал сжимать, пока у меня не затрещали кости, в то время как в воздухе мерцали волны волшебства.

— Клэр, — произнес он, его голос оборвался потоком магии, силы и тем, что выглядело как жестокий экстаз от проходящего через него потока.

Теперь он был таким же, как и я.

— Тебя ударило магией, — сказала я ему, наблюдая, как волны проходят сквозь его тело. — И я думаю, теперь ты обладаешь магией. Как Элеонора.

Я снова посмотрела ему в лицо, но не смогла распознать эмоции в его глазах.

— Магией?

Я кивнула.

— С тобой всё будет в порядке. Ты жив, — сказала я и поцеловала его. — С тобой всё будет в порядке. — Я осмотрелась в поисках помощи, но агенты Сдерживающих здесь будут бесполезны. — Я поищу Лиззи. Она позаботится о тебе. Оставайся здесь, не двигайся. Я скоро вернусь.

Он схватил меня за руку, схватил ее достаточно сильно, чтобы оставить синяк.

— Нет, Клэр… Я не могу… Остаться.

Я думала, он не хочет, чтобы я уходила.

— Я скоро вернусь, — заверила я его. — Обещаю. Я должна найти Лиззи.

Я искала минут пять, но не смогла найти ее в толпе. Боясь за Лиама, я сдалась и побежала к нему. Я подожду с ним, пока кто-нибудь не придет — кто-то же в конце концов должен прийти. До этого он будет в порядке.

Но когда я добралась до места, где он лежал, газон был пуст. Его не было, а агенты Сдерживающих, занимающиеся членами Ревейона, которых они захватили, теперь смотрели на меня с подозрением.

Они видели мою магию.

Они знали, кем я являюсь.

Я потрясла головой, приказывая себе прекратить думать. Я сделаю это позже. Сейчас Лиам был важнее. Куда он пропал? Лиззи добралась до него первой? Она забрала его в клинику?

Инстинктивно я посмотрел в том направлении и увидела Малахи посреди улицы. Лиам стоял рядом с ним, держа свою раненую руку. Они оба посмотрели на меня, взгляд Лиама был стальным и каким-то чуждым, взгляд Малахи не читался.

Там, посреди улицы, Малахи расправил крылья и закинул здоровую руку Лиама себе на шею, словно готовясь поднять их в воздух.

Но почему он забирает Лиама? Почему бы просто не дождаться, пока Лиззи не заберет его в клинику?

Я уставилась на Лиама, наблюдая, как его золотистый взгляд, такой же, как у Малахи, окрасился гневом, а затем он отвернулся.

До меня резко дошло. Малахи не забирал Лиама, чтобы отправиться за помощью, и когда я все осознала, у меня почти подогнулись колени.

Он помогал Лиаму сбежать.

Лиам стал обладателем магии, тем, что он ненавидел и чего боялся, тем по причине чего Грейси была мертва. По причине чего Элеонора получила травму. Он стал врагом, на которого охотился с начала войны. Не Паранормальный, не Восприимчивый, но точно не человек.

Лиам стал одним из демонов, которых преследовал, и сбегал.

И он сбегал без меня.

Иезекииль был Восприимчивым, он стал Духом или подошел к этой черте настолько близко, что Сдерживающие не сильно-то и разбирались. Он вёл войну против людей, Паранормальных, Сдерживающих. И то, что я помогла с его уничтожением, никак не скажется на том факте, что я всё еще являюсь монстром. Я была неотловленным демоном, а Гуннар не может защищать меня вечно.

Лиам выбрал бежать. У меня больше не было выбора.

Гуннар был прав насчёт Иезекииля. Без его предводительства и с осознанием того, кем он был и как он врал, нападение снизило темпы, и звуки битвы отступили. Больше не боясь проиграть Ревейону, агенты Сдерживающих принялись собирать своих врагов.

А поскольку я доказала, что одна из них, мне надо было уходить.

Я побежала обратно в «Королевские Ряды», мимо гуляк, которые уже собрались на площади Джексона, чтобы отпраздновать с выпивкой, свечами и музыкой. Некоторые выглядели тихими и подавленными; другие пели грубую версию «Когда ступают святые»[38].