— Таня, — тихо позвали ее.
Она узнала голос Кости. Он медленно подошел к окну.
— Не спишь? — зачем-то спросил он.
— He-а.
— Может, погуляем? — несмело предложил он.
По голосу Таня поняла, что он тоже протрезвел.
— А ты больше буйствовать не станешь? — улыбнулась она, вглядываясь в темноту.
— Нет. Я вообще тихий. Это так… от водки.
— Зачем принес?
— Для куража. Я думал, никто и пить не станет. А вы все согласились.
— Дурной пример заразителен.
Он рассмеялся.
— Тише, — шикнула на него Таня. — Маму разбудишь.
— Хорошо. — Костя перешел на шепот: — Тогда давай, прыгай. Погуляем.
Таня спустила ноги с подоконника и, оттолкнувшись, спрыгнула, вытянув вперед руки. Костя поймал ее в объятия и, прижав к себе, поставил на землю. Таню еще никто не обнимал так крепко, и она, смешавшись, замерла. Костя не отпускал ее. Его рука скользнула вверх по спине, остановилась на шее. Он наклонился и прикоснулся губами к ее губам. Случилось так, как она мечтала, — первый поцелуй. И ничего, что это был не Федька. У Федьки губы разбиты. А Костя целовал ее медленно и нежно. Это было приятно. Гораздо приятнее, чем она могла себе представить. Таня слабо шевелила губами, неумело отвечая. Костя ласково учил ее:
— Нет, не так… Расслабь губы, приоткрой немного…
Так она приобрела свой первый любовный опыт.
После полудня снова примчалась Настя.
— Ты не представляешь, какого ты шороху вчера наделала! Все только и говорят об этом!
— Неужели не о чем больше поговорить? — Таня сладко потянулась.
Она еще не вставала. Воскресенье ведь, можно и поваляться. Мама ее не трогала, решив, что дочка переутомилась, готовясь к экзаменам. Знала бы она, когда дочь домой вернулась!
— А ты тоже штучка! Тихая-тихая, а пошла при всех Федьку приглашать.
— Ну и что? Белый же танец.
— Вот и пригласила бы Ваську или Костю. А то Ленка чуть в обморок не грохнулась.
— Какая Ленка?
— Здрасте вам! Давыдова.
— А она здесь с какого боку?
— А то ты не знаешь, что она с Федькой встречалась…
— Да мало ли кто с ним встречался.
— Нет, не «мало ли». У них родители дружат. И даже поговаривают, что она от него аборт делала.
— Ну и что?
— А то. Их недавно опять видели вместе. Может, снова беременна.
— От него? — недоверчиво усмехнулась Таня.
— Скорее всего. А от кого ж еще?
Таня сладко потянулась и села в постели.
— Да пусть берет его себе. Очень нужно!
— А не нужно, чего тогда поперлась приглашать?
— Так, для куража, — повторила она вчерашнее выражение Кости.
— Васька расстроился.
— Чего? — Таня встала с постели, набросила халат.
— Ты ему понравилась. Но говорит: «Я ее не стою. Она такая! А я — простой». Представляешь?
— Правильно говорит. Не стоит.
Настя, оскорбленно поджав губы, не удержалась:
— Много ты о себе воображаешь!
— Да! Слава богу, теперь и другие знают, что я много о себе воображаю! А то привыкли меня сторониться.
— Ты что? Кто тебя сторонился? Может, я?..
— Да все! Все сторонились! И ты иногда. Тебе тайком что-то расскажут, а ты мне ни гу-гу. Просили не говорить. А почему? Потому что я матери донесу, а она — директору. Делать мне больше нечего! Ты сама много своей матери рассказываешь? Вот то-то и оно. Думаешь, я другая?
— Да ладно тебе, Тань, не кипятись. Я как раз из-за тебя расстраиваюсь. Хотелось, чтобы и у тебя парень был. Васька, на мой взгляд, тебе идеально подходит. Вмешался же этот Костя!
— Но ты ведь сама хотела, чтобы обо мне заговорили, чтобы обратили внимание.
— Да. Я хотела, чтобы видели, что ты пользуешься успехом… Но не так же скандально!
— Между прочим, в мире кино и искусства считают, что скандал — это начало известности…
С подругой Таня вела себя воинственно, а вот с мамой, до которой слухи докатились уже к вечеру, пришлось выдержать серьезный разговор.
— Татьяна, это правда, что ты вчера на танцах спровоцировала драку?
Таня всегда терялась от умения мамы кратко и точно формулировать фразы. Она смутилась и пробормотала что-то нечленораздельное.
— Ты влюблена в Романова?
Снова точное попадание.
— Честно говоря, я не замечала этого, — продолжала мама. — Федор, конечно, неплохой парень. Но, по-моему, он тебе не пара. И что это за Константин? Сын Васильева.
— А он — сын Васильева?
— Да. Ваня Васильев. Мой первый выпуск. Ветеринарным врачом работает. Живет в городе. А мать его, бабка Зинаида, здесь живет, на нашей улице.
Вот почему он так легко ее вычислил, подумала Таня и сказала:
— Ничего особенного. Обычный парень.
— Но они же подрались из-за тебя!
— Ой, мам, просто мода сейчас такая. Каждый раз на танцах кто-то из-за кого-то дерется.
Таня уже успокоилась, внутренне собралась и была готова продолжать разговор.
— Возможно. Но болтают, что ты просто на шею вешалась Романову.
— Мама, ну с каких пор ты стала слушать сплетни? Я просто потанцевала с ним. Просто потанцевала… Руки на плечи положила, он же высокий. Вот и вышло, что вешаюсь. Плюнь ты на них. Если я сама вешалась, зачем им из-за меня драться? А раз дрались, значит, никого явно не выделяла. А провожал меня Вася Кузьмин. Это тебе тоже донесли?
Мама оставила ее в покое. Так Танька стала знаменитой за один только вечер и благодаря одной-единственной рюмке водки.
Она прилежно занималась, сдавала на «отлично» экзамены и почти каждую ночь убегала через окно к Косте. Он приехал к бабушке на несколько дней, но из-за Таньки остался на две недели. Парень позвонил на работу и взял отгулы, а родителям сказал, что бабушке помочь надо. Он и помогал. Днем. А ночью крался к ее дому по опустевшей улице. Танька гасила свет, тихо открывала окно и спрыгивала в его жаркие объятия. Она не была влюблена. Вовсе нет. Просто ей нравилось бродить с парнем ночи напролет. Целоваться до боли в губах. Слушать слова любви. Майские ночи были наполнены теплом и запахом цветущих яблонь. Костя появился как раз вовремя, именно в тот момент, когда ей больше всего хотелось тайны и романтики. Он влюбился горячо и бездумно. А Тане нравилось быть предметом мужской страсти. Две недели пролетели, как одно мгновение. Предстоял последний экзамен и — выпускной вечер.
— Я приеду. Я обязательно приеду на твой выпускной, — твердил Костя в их последнюю встречу. — И привезу тебе огромный букет.
— Не надо, — смеялась Таня. — У нас в саду полно цветов.
— Ты меня любишь? — спрашивал он, заглядывая в ее зеленые глаза.
— Не знаю, — уклончиво отвечала она.
Костя ловил ее в объятия и целовал, легко прикасаясь губами…
На выпускном у нее было белое платье, как у невесты. Она единственная получила золотую медаль. И ей было плевать, что за спиной шептались: «Конечно, она же дочка…» Таня знала, что все это вот-вот закончится. Вернее, уже закончилось. Последний вечер. Последний школьный праздник. Всю ночь длилось застолье и танцы. Ее одноклассницы, возбужденные от выпитого, бросались на шею маме: «Ах, Вера Анатольевна. Мы вас так любим!» К Тане относились прохладно. Не важно. Прошло то время, когда она хотела быть для них своей. Они — уже прошлое. Мальчики, наоборот, словно только сейчас заметили Таню. Наперебой приглашали танцевать, старались привлечь ее внимание разговором. Таня всем улыбалась. Она была счастлива. Это был ее праздник. Праздник вступления во взрослую жизнь. Она вдруг поняла, что в ней таятся недюжинные силы. И оттого что она их всегда скрывала, они окрепли, стали мощнее. Она чувствовала, что ей все по плечу. Буквально все. Таню не трогали прежние обиды. Назови ее кто-нибудь «рыжей», как раньше, рассмеялась бы в лицо. Да, она рыжая и белокожая, как Женя Комелькова из повести «А зори здесь тихие». Прекрасная героиня! И в кино ее играет красивая актриса. Оставалась одна заноза — Федька Романов. Она так долго любила его, что должна была получить хоть какую-то компенсацию. За этими мыслями, весельем, шампанским и танцами она даже не заметила, что Костя не приехал. Пока он был рядом, с ним было хорошо. А стоило уехать — она его тут же забыла. С глаз долой — из сердца вон.
