Ту звенящую тишину, в которую были погружены улицы и переулки, внезапно разорвал женский крик, полный отчаяния и боли. Он был столь громким, что Анна не только очнулась, но даже вытянула шею, пытаясь рассмотреть, кто же там так верещит? Они как раз подъезжали к главной площади перед ратушей, и когда до них долетели слова: - Только не это!

Когда они, наконец, выскочили на площадь, где следовало повернуть на дорогу, что вела прямиком к воротам замка, то были вынуждены резко сбавить ход, чтобы не налететь на остановившиеся посреди дороги сани и группу людей, что их окружала. Кристофф хотел было окрикнуть их, чтобы они расступились и дали дорогу ему с умирающей нанимательницей на руках, но быстро прикусил язык, когда увидел окровавленные бинты. С саней сгружали раненых, которых на носилках, а кого и просто на руках старались поскорее отнести в ратушу.

-За что Морроу наказал нас такими хозяевами?! - выла женщина, держа на коленях голову юноши, что лежал перед ней, уже не дыша. - Старый герцог повесил моего отца! Мой муж отдал жизнь за новую герцогиню, что наслала на нас вечную зиму! А теперь мой сын погиб из-за её сестры! Будь прокляты эти Аренделлы, что несут нам одни страдания!

-Как всё закончится, напомни мне повесить эту бабу. - попросила Анна у своего проводника, когда они проехали площадь, глядя безучастным взглядом на проносящиеся мимо дома.

-А может быть, вы всё же смилуетесь над несчастной? - спросил Кристофф, с сомнением глядя на хрупкую девушку у него на руках, которая говорила такие страшные слова. - Она только что узнала, что её сын мёртв, и явно не ведает, что говорит.

-Не смей мне перечить. - холодно отозвалась юная герцогиня, бросив на парня ледяной взгляд. - Я - герцогиня Аренделл. Моё слово - закон. И ты должен подчиняться без вопросов и без оговорок.

-Только не гневайся. - быстро пошёл на попятную Кристофф, не желая ещё раз получить по морде. - Должен, так должен.

-И я тоже кое-что должна. - внезапно вспомнила о чём-то своём Анна, принявшись стягивать с себя ремень сумки.

-Эй, аккуратнее! - воскликнул проводник, пытаясь удержать на руках свою нанимательницу, покуда Анна освобождала себя от своей ноши. - Что ты задумала?

-Это тебе. - твёрдо сказала она, вешая сумку ему на шею. В конце концов, она была не в том состоянии, чтобы следить за всеми своими вещами. А по возвращении в замок её бы первым делом обязательно переодели, забрав сумку. И не приведи Морроу, чтобы её кто-нибудь открыл. Ведь пистолет в кобуре с патронташем, набитым руническими пулями и украшенным сигнарским гербом, сразу же сдали бы свою хозяйку с головой. И тогда она бы наверняка успела пожалеть о том, что вернулась в родовое гнездо. Ведь проще было остаться на улице замерзать, чем узнать, какую казнь придумают для неё хадорцы.

-Зачем? - удивлённо спросил парень, оказавшийся немало озадаченный происходящим. - И почему?

-В оплату долга. - ответила юная герцогиня, отворачиваясь. Ей и так больно было расставаться с любимым оружием, которое уже почти стало частью её самой. Но лучше отдать его этому мужлану, чем выбрасывать. - Я обещала купить тебе новые сани, но сейчас у меня нет денег, и навряд ли появятся в ближайшее время.

-Но это...

-Не открывай. Там мой пистолет. - предупредила этого простака Анна. А то станется с него махать оружием перед наблюдателями с башен замка Аренделл. Если они заметят золотого лебедя на подсумке, то казнят их вдвоём. - Потом продашь кому-нибудь. Скажешь, что трофейный. Только смотри, не продешеви. Содержимое этой сумки тянет на тысячу золотых.

-Да это... - Кристофф даже потерял дар речи, медленно поднимая за ремень сумку, поражённый стоимостью её содержимого. - Да я столько и за десять лет не заработаю!

-Это моя плата за всё то, что ты сделал для меня. - произнесла юная герцогиня, жестом приказывая ему замолчать. - Никому не говори, что получил это от меня.

-Ладно, не буду. - согласился проводник, повинуясь своей нанимательнице и сосредотачиваясь на дороге.

Дома один за другим проносились мимо, вскоре сменившись заснеженными полями, что окружали замок Аренделл. Анна смотрела на этот безрадостный пейзаж невидящим взором, погружённая в свои мысли. Потому что чем ближе они подъезжали к вратам её родового гнезда, тем сильнее становился страх того, что они не найдут там Ханса. Что он всё еще ищет её там, в горах. И что она умрёт, так и не дождавшись спасительного поцелуя любимого.

Да и может ли один поцелуй остановить могучее заклятье? А вдруг эти тупые тролли всё перепутали? Вдруг они обманули её, чтобы избавиться от столь неугодной гости, даже не заморачиваясь тем, чтобы хотя бы попытаться излечить её, тем самым избежав ответственности перед Кристоффом? Но что можно взять с этого глухого деревенщины, что называл тех варваров в долине своей семьёй? Всё же нужно приказать коменданту вырезать всех этих синекожих скотов, пока она ещё может говорить. Нельзя оставлять все нанесённые оскорбления безнаказанными.

Но эти жестокие мысли не несли ей ни покоя, ни радости. Юная герцогиня с ужасом поняла, сколь сильно подействовало на неё заклятье сестры - она теряла эмоции. Чем сильнее она замерзала, тем меньше могла чувствовать, тем холоднее становились её сердце и душа. Ведь та женщина на площади действительно была убита горем, но Анна не испытывала к ней ни малейшего сострадания, только брезгливость и презрение. А не потому ли это, что она уже забыла о том, что такое сострадание?

А ведь есть ещё куча других эмоций и чувств, которые она пыталась в себе пробудить, но не могла. Сочувствие, жалость, неуверенность, привязанность и даже любовь более не имели для неё смысла. Вместо них теперь была только бесстрастная, холодная логика, надменность и презрение. Вместо горечи обиды и пылкой ярости остался только холодный гнев, что ещё временами пробивался через завесу липкого страха, что окутывал разум, превращавшийся в бесстрастного наблюдателя. Он отсчитывал оставшиеся ей минуты, взвешивая вероятности того или иного исхода, словно это происходило вообще ни с ней, а с кем-то другим, что лежал на операционном столе перед медиком, внимательно следящим за агонией обречённого больного.

Анна остро ощущала свой страх. Но это был не просто страх смерти, чья тень уже накрыла её и всех вокруг. Она боялась того, во что она превращалась. Встретить свои последние минуты бесчувственным автоматом, с кристальной чистотой осознающим всё происходящее, а так же свою полную беспомощность - сложно представить пытку страшнее. И ведь ещё не известно, как долго продлится эта агония. Придётся ли ей ощутить, как будет медленно умирать её тело, пока не остановится сердце, даруя забвение и вечный покой?

-Это герцогиня Анна! - услышала она приглушённый возглас, доносившийся откуда-то издалека, словно с другого конца поля, которое простиралось у неё перед глазами. - Открыть ворота!

Северный олень начал сбавлять ход, пока полностью не остановился в десятке шагов от ворот, тяжело дыша после этой изнурительной гонки со временем. Подхватив нанимательницу на руки, проводник ловко спрыгнул на расчищенную дорогу, но не опустил её на землю, а понёс навстречу лязгу отпираемых запоров.

-А ты? - внезапно спросила Анна, про себя отмечая, что ещё не полностью утратила любопытство. - Что теперь будет с тобой?

-Обо мне не волнуйся. - с улыбкой ответил Кристофф, чтобы успокоить её.

Тем временем тяжёлые стальные створки замковых ворот пришли в движение, расходясь в стороны, и из-за них сразу выскочила куча народа. Солдаты, стража, прислуга - все они стремительно окружили юную герцогиню и её спутника, принявшись причитать на разные лады.

-Мы так переживали! - всплеснув руками, воскликнула служанка, помогая своей госпоже устоять на ногах, когда проводник поставил её на землю.

-Миледи... - начал было выражать свою озабоченность толстый дворецкий, ловя под руку свою хозяйку, которая с большим трудом сохраняла вертикальное положение, трясясь от холода. Но проводник перебил его, начав выдавать инструкции: - Согрейте её, и найдите кастеляна Ханса. Немедленно!