И именно сейчас, в самый сложный момент своей жизни, Ханс чувствовал себя как никогда одиноко. Стража и добровольцы отвернулись от него, пусть и не по своей воле. Он чувствовал, что они до сих пор украдкой смотрят на него, боясь прогневать карателя, на фоне которого он сам казался просто эталоном рассудительности и здравого смысла. Солдаты никогда не подчинялись ему, поэтому для них ничего не изменилось. Так что теперь только верный конь оставался вместе с молодым кастеляном.
Ступая по полю отгремевшей битвы с тарнами, выискивая дорогу меж валявшихся в снегу трупов, Ханс всеми силами старался смириться с сложившейся ситуацией. Годы, проведённые в отчем доме с двенадцатью старшими братьями, научили его стойко переносить удары судьбы. А опыт посещения множества игорных заведений Пятерни - философскому взгляду на переменчивость фортуны. Что легко пришло, легко и ушло. Но этот удар судьбы оказался просто сногсшибательным. Потерять только что приобретённые влияние и власть, лишиться репутации среди местных жителей и даже свалившуюся на его голову магическую силу - к этому он был подсознательно готов. Это была та ставка, которую он мог потерять без особых сожалений или неудобств, помимо уязвлённого честолюбия. Да что уж там, он играл в игру, где главным призом было герцогство, а проигравший мог поплатиться жизнью. Но к такому молодой кастелян не был готов, потому что подобный поворот событий просто не мог вообразить.
-На месте стой! - крикнул капитан, сбивая ход только-только пришедших в порядок мыслей. Ханс поспешил остановить и успокоить коня, гладя его по голове, чтобы тот не пугался, если каратель решит отколоть что-нибудь этакое. Потому что было совершенно непонятно, чего ждать от этого хадорца под действием лошадиной дозы обезболивающего. Тем более здесь - на заснеженной горной вершине посреди поля боя, где его чуть не убили.
А Краснов, убедившись, что все остановились и ждут его, а пленница так и не очнулась, всё же отцепился от стремени и направился нетвёрдой походкой куда-то в сторону. Молодой кастелян с интересом наблюдал за тем, как капитан шёл меж закоченевших трупов к какой-то одному ему ведомой цели. Пока не остановился над телом в чёрном балахоне, в котором наместник без труда опознал варлока. Каратель молча стоял над останками поверженного врага, практически не шевелясь, думая о чём-то своём.
Пауза затягивалась, и Ханс уже хотел было окрикнуть варкастера, который всего пять минут назад так спешил вернуться в Аренделл с добычей, что ради этого приказал бросить остатки своего отряда. Но стоило ему только открыть рот, как капитан, словно прочтя в его мыслях ещё не высказанный укор, сделал шаг в сторону, принявшись что-то искать в снегу возле трупа. Это выглядело немного странно, но вполне укладывалось в логику колдовства - может быть у варлока был при себе какой-нибудь артефакт, усиливавший его магическую силу? Такие вещи лучше изымать и уничтожать, чтобы их не смог подобрать и обратить на свою пользу какой-нибудь другой чародей.
Но каково же было удивление молодого кастеляна, когда Краснов, опустившись на одно колено и потянув за длинный хвост чёрных волос, поднял отрубленную голову. Уланы и стража не проронили ни слова, наблюдая за тем, как их командир счищал налипший снег с лица варлока. Смысла в действиях капитана становилось всё меньше. Особенно если он собрался прямо сейчас проводить опознание друида, или расследовать все его преступления против Империи. Но вместо этого каратель сделал ещё несколько шагов в сторону, глядя в заледеневшие глаза человека, которого собственноручно обезглавил несколько часов назад. После чего резко развернулся к подымавшемуся всё выше солнцу и вскинул над головой свой ужасный трофей, издав дикий торжествующий вопль.
Лошади вздрогнули от неожиданности, и наместник принялся поскорее успокаивать своего коня, чтобы он не взбрыкнул и не сбросил пленницу. Уланам было проще всего, потому что их боевых скакунов специально тренировали не реагировать на выстрелы, взрывы и другие громкие звуки, а вот стражникам пришлось потрудиться, чтобы удержаться в сёдлах. А Краснов уже шёл обратно, на ходу приматывая за собранные в хвост волосы отрубленную голову к ремню своего подсумка.
Такой жест для Ханса был уже чем-то, что находилось за гранью нормальной логики. Потому что подобное варварство можно было ожидать от тарнов, но никак не от капитана армии великого государства. Хотя, если вспомнить истории о знаменитом Мяснике Хардова... Но то был конченый маньяк и психопат, который практически не мог нормально командовать солдатами, а потому под его началом воевали отряды дум риверов. Краснов же демонстрировал железную выдержку и полный контроль над происходящим. Его действия всегда были логичны. А теперь он вёл себя как дикарь, украшая свои доспехи устрашающими трофеями. А не заколдован ли он часом? Может быть, это заклятье ледяной ведьмы так на него действуют? Или чары друидов? Может быть, он одержим? Тем более что он снова задержался у трупа варлока, подняв с утоптанного снега его каменную косу...
-Трофеи забирает победитель. - приглушённый опушенным забралом голос улана, подъехавшего сзади, заставил наместника вздрогнуть. Судя по всему, мрачные мысли отразились на его лице, раз это заметили остальные.
Однако реакция хадорца на разыгравшуюся только что сцену удивила Ханса. Стальные Клыки считались армейской элитой, особым воинским братством, хранителями традиций, чьи корни терялись в веках. Говорят, между собой они называли себя не иначе как орденом, подобно сигнарским рыцарям. Даже этот капрал, что сейчас с ним разговаривал, держал своё копьё в левой руке, потому что правая рука была ранена и болталась на перевязи с закреплённым на ней щитом. Такова была дань старым обычаям - сражаться, не смотря на раны, до тех пор, пока способен держаться в седле и поднять оружие, а признать себя небоеспособным ему не позволяла извечная гордость северян. И сейчас он считал, что поведение капитана не идёт вразрез с общепризнанными нормами и армейскими традициями. О жестокости и варварстве хадорцев на юге ходило множество баек. Но молодой кастелян привык списывать подобные истории на извечную пропаганду и застарелую вражду. А это, как оказалось, было значительно более общепринятой практикой.
-Продолжать движение! - крикнул капитан, вновь занимая место у левого бока коня Ханса, берясь за стремя. - Шагом марш!
Их маленький отряд снова двинулся в путь. Используя длинное древко косы как посох, Краснов теперь шагал заметно быстрее, уже не так задерживая их движение. Однако теперь соседство с карателем значительно сильнее беспокоило наместника. Одно дело идти в бой бок о бок с цепным псом Империи, сражаясь под командованием холодного и расчётливого командира, и совсем другое - возвращаться в замок в компании раненого зверя, накачанного алхимическим зельем.
Он даже сам не заметил, как его рука скользнула к мечу, пытаясь найти поддержку и набраться уверенности в привычном тепле рукояти. Но резко отдёрнул ладонь, когда даже через перчатку почувствовал холод, что исходил от его клинка, напоминая о самой тяжкой утрате. Даже если бы ему оторвало руку, он пережил бы это легче. Потому что теперь его оружие, фамильная реликвия, которую его предки пронесли сквозь столетия, было практически уничтожено. Меканический меч был значительно сложнее обычных рапир и сабель, что вело к его уязвимости. И даже его клинок, созданный по значительно более сложной и древней технологии, не был лишён этих недостатков, пусть и проявлявшихся в меньшей степени. Ханс специально изучал приёмы воздействия на меканическое оружие, чтобы не подставить фамильное оружие под удар, который мог уничтожить его.
Кроме прямого механического воздействия, которое разрушило бы сам клинок вместе с вытравленной на нём рунической формулой и вплавленными линиями проводников, существовали ещё специальные заклятия, которые были предназначены для того, чтобы выводить из строя меканические системы. Разрядить батарею, спалить проводники, сжечь руническую пластину - подходов было столько же, сколько возможных точек воздействия. Но это заклятье ледяной ведьмы не было похоже ни на одно из них.
