Тут Офрис повернулась и указала на картину, висевшую прямо над троном. Это был огромный, в три человеческих роста, портрет женщины. С головы до ног она была в серебряных доспехах, в руке сжимала рукоять меча, острие которого упиралось в землю у ее ступней, волосы ее развевались по ветру, лицо было бледное и решительное.

– Грюндхильда Великая, – пояснила Офрис. – Одна из моих предшественниц. Однажды она спасла Белоскалье от четырех ледяных великанов, угрожавших всей стране. Грюндхильда вышла против них и убила всех четверых.

Фридрих сглотнул. В облике Грюндхильды Великой было что-то такое, от чего у него мурашки побежали по спине. Нет, она не внушала страха, но было в ней нечто пугающе героическое, от чего, глядя на ее портрет, он чувствовал себя очень маленьким.

– Подобно Грюндхильде буду защищать Белоскалье и я, если возникнет необходимость, – с этими словами Офрис недобро улыбнулась. – И если не будет иного выхода, я прикажу принести мне из оружейной палаты доспехи Грюндхильды, облачусь в них и во главе армии выйду навстречу захватчикам с Севера!

Фридрих, все еще дрожа, все-таки подал голос:

– Они вам точно очень пойдут. Доспехи, я имею в виду.

– Да, так и есть, – вскользь бросила Офрис. – Брумзель во время путешествия расскажет всё, что тебе следует знать о нашей стране. Если вы оба вернетесь живыми и с обстоятельным донесением, вы не пожалеете. И я, и моя страна будем перед вами в долгу и щедро вас вознаградим.

На какую-то долю секунды Фридрих подумал, не может ли статься так, что вознаграждение включит в себя и руку королевы, как бывает в сказках, но тут же обругал себя дураком. Такая женщина, как Офрис, никогда не станет интересоваться каким-то жалким шмелелетом!

– Я сделаю все, что в моих силах, – услышал он собственный голос.

Офрис снова повернулась к Фридриху и озарила его солнечной улыбкой.

– Приятно слышать. Даю вам две недели – больших проволочек мы позволить себе не можем. Я вместе с советниками и министрами буду ожидать вас в приграничной крепости. А теперь, герои, отправляйтесь на взлетную башню. Народ ждет. Я уже несколько дней назад распорядилась завершить все приготовления, чтобы устроить вам достойные проводы.

Королева повела их вверх по длинной винтовой лестнице. По ней они вышли на большой, пышно украшенный балкон, расположенный высоко над двором замка. На балконе уже стояло несколько десятков придворных (и людей, и других существ). Взглянув вниз, Фридрих увидел настоящее море празднично одетых подданных, затопившее улицы города. У тех, кто умел летать, перед прочими было очевидное преимущество: тучи шмелей, шершней, жуков, бабочек висели над переулками и глазели. От шума их крыльев и гама разговоров невозможно было расслышать даже собственный голос.

Офрис подошла к балюстраде – и рокот толпы перерос в рев. Конечно, не все могли ее видеть, но и те, кто не видел, кричали вместе с остальными.

– Граждане Белоскалья, – обратилась королева к подданным, – сегодня здесь начинается миссия шмелелета и золотого шмеля! От ее результатов зависит наша судьба!

Все придворные воодушевленно зааплодировали, но Офрис нетерпеливо махнула им, и они тотчас затихли. У Фридриха, несмотря на жаркое солнце, снова побежали мурашки: от вида этих ярко разодетых подхалимов, которые как один по знаку Офрис смеются, аплодируют или отворачиваются, ему стало не по себе.

Кто-то повесил сумку на спину Брумзелю, кто-то протянул Фридриху рюкзак. А так как он не выказал ни малейшего намерения надеть его, ему без лишних слов вдели руки в лямки. Фридрих, словно во сне, не сопротивлялся и ничего не делал, а лишь наблюдал за происходящим и скоро, сам не зная как, очутился на спине у Брумзеля.

– А теперь, герои, – говорила Офрис, пока Брумзель залезал на балюстраду рядом с ней, где его все могли видеть, – отправляйтесь в путь! Королева желает вам удачи!

Брумзель отдал честь, и крылья его завибрировали. Через секунду он был уже в воздухе, замок остался позади, и они полетели над городом. Толпа внизу радостно кричала, но Фридрих зажмурился, стараясь не обращать внимания на эту неловкую сцену. Наверное, это был один из тех случаев, о которых ему часто доводилось слышать: когда женщина заставляет мужчину делать то, чего он вообще-то делать не хочет.

– Ты не мог бы лететь пониже? – спросил Фридрих, удостоверившись, что из замка их уже не видно.

Брумзель немного опустился.

– Что, хороша собой наша королева, да? – заговорил он.

– Э-э… что? – Вот только этого не хватало!

– Я про Офрис. Ты глаз с нее не сводил. Это со всеми так, – Брумзель усмехнулся. – Со мной тоже. Хотя она не шмелиха. В общем-то, совершенно не мой тип – с ее-то розовой кожей, двумя руками и ногами, светлыми волосами… Но иногда ловишь себя на том, что грезишь наяву.

– А, – отозвался Фридрих.

Его и так вовсе не радовало, что Брумзель видит его насквозь, а уж подробно обсуждать, что шмелей привлекает в женщинах, совершенно не хотелось.

– Ясно, конечно, что все это пустые мечты. Но она обворожительна, этого у нее не отнять. Если есть на свете женщина, перед красотой которой не устоит ни один мужчина, так это Офрис, да?

Фридрих молчал.

Через некоторое время Брумзель предложил:

– Ну посмотри хоть, что там в сумках есть, а?

Фридрих открыл свой рюкзак и стал обследовать содержимое.

– Здесь два пакета с хлебом, какой-то шланг, железная фляга… А тут штормовая зажигалка, записная книжка, сковорода, бечевка, нож в ножнах… Посмотрим… Бог ты мой! – Фридрих чуть не выронил нож. Лезвие с огромными зубцами, длиной в локоть, выглядело весьма внушительно.

– Да, очень практично, – прокомментировал Брумзель. – Хотелось бы и мне пользоваться такими вещами, но я не могу – у меня больших пальцев нет.

Фридрих осторожно убрал нож обратно.

– Еще тут одеяло и пара перчаток. Два носовых платка. Как мило! Мою жизнь подвергают опасности, но зато я всегда смогу высморкаться! Кстати, куда мы вообще летим?

– Для начала нужно пересечь Зубчатые горы, – объяснил Брумзель. – Поспим немного на свежем воздухе, тебе понравится.

– Вряд ли, – ответил Фридрих. Брумзель говорил так, словно пытался воодушевить капризного бойскаута, и Фридриху это было совсем не по душе.

– Люди вроде тебя ведь любят подобное, – весело продолжал Брумзель. – Приключения, все дела!

– А ты такое любишь? – насмешливо спросил Фридрих, вспомнив, как недавно Брумзель сидел на бархатной подушке и с обожанием смотрел на королеву.

Брумзель бросил через плечо самодовольный взгляд и ответил:

– Нет. Но я чертовски хорош очень во многом. Даже в том, чего не люблю.

Они целый день провели в воздухе, с перерывом только на обед (холодные блюда) и небольшой вечерний перекус (холодные блюда). Стало темнеть и холодать. Неприветливый скалистый пейзаж под ними уступил место вересковым пустошам и каменным осыпям. Высшая точка Зубчатых скал осталась позади, теперь они снова снижались, объяснил Брумзель.

– Сегодня мы найдем какой-нибудь уютный уступ скалы и разведем костерок. А завтра к вечеру, если все пойдет хорошо, будем уже в Бараньей Голове. Там можно опять на приличной кровати поспать.

С этими словами Брумзель приземлился под какой-то скалой (которая выглядела не очень-то уютно), и они занялись ужином.

Впрочем, дров и еловой хвои, чтобы развести костер, там было достаточно. Так что вскоре они уже грелись у огня, наблюдая, как на горизонте гаснут последние розовые лучи заката.

– Раз уж нам предстоит так тесно сотрудничать, то стоит, наверное, кое-что друг про друга узнать, – нарушил молчание Брумзель. – Расскажи немного о себе!

– Что мне рассказывать? – угрюмо буркнул Фридрих. – Я не умею летать на шмелях. Да и не очень-то их люблю.

– Нет, вопрос был о тебе, – возразил Брумзель. – А не о том, чего ты не делаешь. Чем ты занимаешься? Что любишь?