Нина, скользнув взглядом по книгам в кабинете, вышла в коридор и на секунду замерла возле соседней двери. Мастерская. Ее мастерская. Она толкнула дверь и, стоя на пороге, осмотрела все, что там находилось. Недостаточный коридорный свет проявил контуры ряда рам, мольберты, скрученные рулонами холсты. Она не была здесь много лет – с того самого дня… Вот только так: открывала дверь и смотрела, не переступая порога. Домработница раз в неделю убирала там пыль, ничего не переставляя, ничего не трогая. Это наставления Виктора. Ее "это место больше не интересует". Закрыв дверь, пошла вниз, сопровождаемая кошкой, идущей важной походкой. Листая каналы на телевизоре, глядя в экран и попивая вино, Нина погрузилась в тоску и воспоминания, перебирая кожаные складки на теле кошки.

–Ты же понимаешь, что я никогда его не заменю, как бы ты этого ни хотела. Мы все знаем: он неповторим! Ты знаешь, я и Мартин. Последний так вообще прекратит какие-либо отношения и с тобой, и со мной! – Виктор был разгорячен, он и слушать не хотел Нину. – Я понимаю, ты "гибнешь", тебе нужен мужчина, но кто угодно, только не я. – И уже мягче: – Это плохая и безнравственная идея, мне страшно слышать это от тебя, Нина.

–Если это и будет кто-то, то только ты! – дрожащим голосом сказала девушка, глядя на холст известного сюрреалиста. Сейчас ее безумно красивые глаза были темны, как океан. – Пойми, Виктор, это решение не спонтанное: я долго думала, качая чашами весов, мне это решение далось нелегко, но оно осознанно, поверь. Именно такой реакции я ожидала от тебя… Но посмотри, я умру, не приняв никого… А в вас – в тебе и в Мартине – есть частицы его, вы знали его и были… одним целым… – Голос Нины колебался, девушке с трудом давались слова, но Виктор был непреклонен. Она стерла слезы. – Я знаю вас с того времени, как его. Вы всегда были в нашей жизни, в моей и… Я говорю с тобой об этом, потому… потому что Мартин – он такой…, ну ты знаешь, – кусок льда с правильно построенными предложениями и конструктивным складом ума… А ты, ты похож на Поля. У вас схожие черты характера, личные качества, я и раньше замечала. Прошло столько времени… Я утонула в трауре, а мне хочется плыть, хотя бы всплывать иногда к поверхности обыкновенной жизни с заботами, ласковыми руками, любимым взглядом, пойми… – Здесь она допустила ошибку: – Если бы Поль был здесь, он бы поддержал мою точку зрения.

–Нет! – холодно и четко отрезал Виктор.

Он отвернулся от девушки, скрючившейся на диване и впервые увиденной в таком состоянии, и прошел к выходу. Он сел в машину и уехал.

Нина никогда не решилась бы на этот разговор, но мама, ее мама, не выдерживающая вида мучающейся дочери и той принципиальной категоричности, что не щадя точила червем дочь, ее Ниночку… Труд ее и отца, с которым жили врозь втайне от дочери, ненавидя друг друга. Когда девочке было пять лет, два заклятых врага поклялись, что будут вместе ради благополучия единственной и одаренной.

Отец не дожил до этих дней. А мать просто требовала любых действий, но только чтобы дочь вытащила себя из кошмара. Новый дом, работа, новые увлечения, возвращение к искусству, наконец, новый мужчина, да хоть молочник, живущий за два дома от матери.

"Заполни вакуум, все встанет на свои места, или я и ты встанем у окна психушки с внутренней стороны, а то и того хуже…"

«Нет!» – так же категоричен был ее ответ матери.

Но Нина и сама понимала, что надо искать выход. Дом она не покинет однозначно. Этот дом – их мечта, здесь все связано с ним, и вести сюда другого… Невыносимо думать об одном и быть с другим при этом… "Вот только если этот другой – не на сто процентов другой и чужой для меня, для этого дома, для Поля, в конце концов…"

–Нет? – Мартин холодно смотрел сквозь очки на Виктора днем позже после разговора. – Нет! Ты слышишь резкий звук от этого слова, мой друг?

–И что? – Виктор недоумевал.

–Вопросом на вопрос, – как бы невзначай подметил Мартин. – Нет! – Он закрыл глаза. – Как часто мы слышим слово "нет"?! Слово абсолютного отказа и слово непримирения. Сколько войн началось со слова "нет", разрушений… Или еще одно "нет": Нет расизму! Нет геноциду! Нет ядерной войне! Обрати внимание, как же категорично звучит здесь "нет"!

–Я слышу, – нетерпеливо сказал Виктор, знающий демагога «живущего» в его друге.

–«Нет!» – это негативное слово, и оно несет в себе отрицательную энергию, которая и так поражает наш мир. – Мартин дирижировал рукой в воздухе. – «Да!» – вот слово, приятное для слуха. Слово «да» дает силы, дает миру мир! «Да» дает шанс чему угодно. Вслушайся! «Да» говорит счастливая влюбленному. «Да» говорят они во время венчания…

–Послушай, – не вытерпел Виктор, – это что, твое мнение?

Мартин прервал "симфонию". Опустились и руки "дирижера". Откинувшись на кресло, он прикрыл глаза.

–Как трудно моделировать понятие мыслями человека, неразвитого в сфере высокого…

–Идиот! – прокричал Виктор и вышел из полупустого бара.

Мартин еще полчаса сидел в той же позе, пока его не растормошил бармен.

Звонила мать. Нина не поднимала трубку, зная, что речь пойдет о состоявшемся разговоре с Виктором. Она с ненавистью смотрела на трезвонящий аппарат, видя направление мыслей матери. Если она не поднимет трубку, значит, понятно: ответ Виктора отрицательный. "Тогда зачем она звонит?"– Ей вдруг стало тошно от доброй материнской заботы. – "Только не сейчас, мама!" Внезапно телефон перестал звонить.

–Она поняла! – Нина свернулась под пледом, глядя на подсвеченные лампочками фотографии со скачек.

Откуда-то из глубины вырвалась нотка ненависти к матери за нецелесообразную идею. К самой себе – за опрометчивый шаг, приведший к глупому положению. Даже к Виктору.

"Хотя к нему-то за что? Молодец, поступил как деликатный человек!"

Виктор позвонил сам, сказав, что должен приехать объясниться. Он объяснял, путаясь в словах, сказал, что долго размышлял и пришел к выводу: они могут попробовать, но если из этого ничего не выйдет, то она, Нина, не должна его осуждать. И еще: если в разговоре, во взгляде он обнаружит тень тоски и воспоминаний по Полю, то они с общего согласия, оговариваемого сейчас, расстаются, и она звонит ему только тогда, когда состояние ее "улучшится".

"Так будет лучше, не надо спешить ни в чем… Ты должна понять меня тоже: для меня это совсем не просто…" Это все, что сказал он. "Да." Это все, что сказал она. Он перезвонил через два дня и предложил неплохой ресторан.

В первые минуты все было угловато, вероятно, мешала смена статуса по отношению друг к другу. Постоянно возникали неловкие ситуации.

Но уже после первого свидания Виктор перебирал в памяти лирическую картинку ужина. Он обнаружил для себя множество плюсов в "своей новой знакомой". Конечно, не выходил из головы надолго его друг, но ее взгляды и слова, звучащие по-новому, касанье рук… Все это заставляло забыть о многом, ведь они хотят друг другу только хорошего.

Нина, хоть и попала дома под "пристальные взгляды" Поля с фотоснимков, в целом была довольна прошедшим вечером и уверила себя, что постепенно, шаг за шагом, все станет на свои места. Ведь никто не предан: в памяти обоих Поль живет и любим.

Конечно, полного счастья они не смогли обрести. Их отношения постоянно преследовала тень Поля. Возникали между ними и эмоциональные штормы, и тихие штили. Но для нее, для Нины, это был "чудовищный прогресс". Так охарактеризовала их отношения мать Нины, увидев впервые по прошествии нескольких лет счастливые глаза дочери. Если Нина через год возьмет и кисть в руки, то она со спокойным сердцем может ступить в могилу. Но Нина не смогла вернуться к своему призванию, так как больше всего на свете она боялась, что из-под кисти на холсте начнет появляться образ Поля. А она не была уверена, что напишет его таким, каким хранит его ее сознание.