Второй, а если говорить точней, первый мужчина в ее жизни представлял собой полную противоположность тихому Янису.

С Костиком они познакомились в пединституте, где Валька училась на факультете иностранных языков, а Костик преподавал на историческом.

Собственно, разница в возрасте у них была небольшой: шесть лет. Костя пришел в институт сразу после аспирантуры, и отличить его внешне от студента не было никакой возможности. Поэтому в студенческих междусобойчиках его и называли просто Костиком, а не Греком, как можно было ожидать, исходя из непривычной на слух фамилии Делоглан.

Надо сказать, что Костик, хотя и был наполовину эллином, внешне пошел в русскую мамочку, унаследовав от греческих предков только жгучие темные глаза, страстный темперамент и жестокую авторитарность, главное качество характера, которое в конечном итоге оттолкнуло Вальку.

Костик методично определял ее быт, образ мыслей, ее поступки и сумму ежемесячных трат, хотя деньги Валька получала не от него, а от бабки и матери. Долгое время она пыталась подчиниться режиму порядка и дисциплины, насаждаемому Костей, но в конечном итоге просто написала любимому письмо, где расставила все точки над i. На компромиссы идти готова, слепо подчиняться — нет, таков был главный смысл ее послания. Разговаривать с Костей лично Валька побоялась, не без оснований опасаясь вспыльчивости его характера. Но опасалась она, как выяснилось, напрасно.

Выяснять отношения Костик не стал и написал ей ответное длинное, бешеное, спотыкающееся письмо безо всяких знаков препинания, лишь в конце поставив большую жирную точку.

Точно такую же точку он поставил и на их отношениях, прекратив здороваться с Валькой даже тогда, когда они встречались в институтских коридорах.

Такому облегченному варианту расставания Валька, с одной стороны была, рада, а с другой — не очень, усматривая в легкости, с которой закончились их отношения, элемент несерьезности со стороны кавалера. Впрочем, переживала она недолго. Курс был выпускной, близились госэкзамены, и было не до любовей. Валька тянула на красный диплом, поэтому заниматься приходилось много. Попыток испортить ей диплом Костик не сделал, надо отдать ему должное, но после выпуска не позвонил ни разу.

Недавно Валька встретила его на улице. Костик был не один. Рядом с ним вышагивала молоденькая симпатичная девочка с большим животом. Костик что-то говорил ей, оживленно жестикулируя, девочка смотрела ему в рот с ужасом и восторгом. «Интересно, кто у него родился», — мимоходом подумала Валька и тихо прыснула, представив себе, как Костик провожает жену в роддом, снабжая ее по дороге ценными указаниями, как правильно рожать и кормить ребенка грудью.

Последующие годы особенного разнообразия в ее личную жизнь не внесли. Конечно, множество клиентов мужского пола делало попытку вступить с симпатичной и молодой переводчицей в неформальные отношения. И как-то раз Валька, не выдержав однообразия своих маршрутов, дала согласие на культпоход в ресторан с одним из них. Вспоминать этот вечер она не любила. Мучительное ощущение неловкости оттого, что не можешь найти общую тему для разговора, сменялось неудовольствием по поводу неумеренного потребления кавалером горячительных напитков, Окончилось все тривиальной воробьяниновской фразой «поедем в номера» и короткой ответной пощечиной на выходе из ресторана. Все по сценарию классиков.

«Ты не умеешь выбирать мужчин», — резюмировала бабушка, выслушав сбивчивый отчет Вальки, прерываемый обиженными всхлипываниями. Что ж, возможно. Вероятно, это умение в роду принадлежит исключительно Евдокии Михайловне. Чего стоил только ее последний муж, небрежно подцепленный в дешевом артистическом кафе на Монмартре! (И что там мог позабыть солидный господин, владеющий несколькими молочными заводиками и пакетом акций неплохого автоконцерна «Рено»?!)

Но факт оставался фактом. В 1974 году Евдокия Михайловна, имевшая за плечами тридцать восемь прожитых лет, четырех мужей и бессчетное количество любовников, сошлась с господином Жаком Девиллье, богатым и нестарым еще человеком, который впоследствии и стал ее пятым мужем.

Не последним, как показала жизнь.

— Вот, пожалуйста!

Валька вздрогнула от неожиданности и повернула голову вправо. Молодой человек подкрался бесшумно, как рысь, и стоял рядом, протягивая ей ярко оформленную коробку.

— Что это?

— Мышь…

— А-а-а…

Валька вскрыла упаковку и вытащила симпатичную оптическую мышку. Дернул ее черт! Оптические мыши довольно дорогие.

— Она не новая, — предупреждая вопрос, быстро отрапортовал новый знакомый. Впрочем, какой он знакомый, если до сих пор Валька даже имени его не знает. Неужели и правда, чеченец?..

— Почему не новая?

— Потому, что моя, — пояснил молодой человек. И добавил:

— Я ею недолго пользовался. Примерно полтора месяца. Потом на другую поменял. Но эта хорошо работает, вы не думайте…

— А я и не думаю, — немного разочарованно ответила девушка. Не такой уж он и симпатичный, как показалось вначале. Вот, пожалуйста: взял и сбагрил барышне свою старую мышь. Может, отказаться?

— И сколько мне это будет стоить? — неловко спросила Валька, пытаясь запихнуть в упаковку матовую полупрозрачную мышку.

Молодой человек отобрал у нее и то, и другое, ловко запечатал коробку и вернул девушке. После чего сунул руки в задние карманы джинсов и задумчиво скривил рот.

«Черт, сейчас загнет», — уже с неприязнью подумала Валька, отводя взгляд. Впрочем, сама виновата. Нечего было глупости говорить.

— Она мне дорога как память, — задумчиво поделился собеседник. — Даже не знаю, имею ли я право…

Цену набивает — поняла Валька и сделала попытку отбиться:

— В таком случае, пускай остается у вас…

— Да нет, не стоит зацикливаться на прожитом, — отмел молодой человек ее робкий рывок, и капкан защелкнулся. — Просто я хотел вам объяснить, что для меня эта вещь дорога не в материальном отношении.

Он сделал паузу.

— И?..

— И не согласитесь ли вы со мной пообедать. Сегодня.

Валька с изумлением воззрилась на собеседника. Предложение поужинать встречались в ее практике намного чаще, и она слегка растерялась.

— А почему пообедать? — задала она довольно глупый вопрос.

— Потому что через пять минут в магазине начинается перерыв, — ответил молодой человек, совершенно не удивившись. — И мне очень хочется есть. А вам?

Валька немного прищурилась, изучая незнакомца циничным взглядом.

— Учтите, я после совместного обеда в постель не ложусь, — предупредила она грубо.

Молодой человек положил руку на грудь и шумно выдохнул воздух, изображая преувеличенное облегчение.

— Ну, слава богу! А то я не знал, как бы вам сказать то ж самое, только потактичней…

— А монитор? — с досадой перебила Валька, чувствуя, что инициатива переходит к противнику.

— А вот монитор вам придется оплатить. Я всего лишь бухгалтер и не могу себе позволить…

— Я спрашиваю, как мне его забрать, — почти закричала Валька, чуть не плача от обиды. Это ж надо! Выставил ее полной дурой!

— Сейчас и заберем! — успокоил новый знакомый. — Если, конечно, вы не возражаете. Я на машине.

— Да, бухгалтеры всегда в цене, — ядовито и не смешно уколола Валька.

— Всегда, — согласился молодой человек. И добавил:

— Кстати, простите, что не представился. Арсен.

— Вы чеченец? — сорвалось с Валькиных губ испуганное восклицание, и она начала медленно пятиться по лестнице вниз.

— Ну что вы! Все не настолько плохо, — начал успокаивать ее собеседник. И после небольшой паузы: «успокоил» окончательно:

— Я — цыган.

Цыган в своей жизни Валька представляла в трех ипостасях, Во-первых, по репортажам криминальной хроники, где говорилось о национальном наркотическом бизнесе. Во-вторых, визуально, базируясь на опыте личного общения с разбитными цыганками в районе Киевского вокзала. Цыганки хватали Вальку за рукав, называли «счастливой» и «красавицей» и проверяли на крепость ремень сумки, перекинутой через плечо. Это был фактор негативный.