– Да простят меня боги, да не прогневаются они на меня за содеянное! – хрипло пробормотал монах.

Торн, пошатываясь от усталости, обернулся и посмотрел на нежданного напарника. Соп смешно надул щеки, чпокнул губами, вытер тряпицей клинок и медленно убрал его в ножны. Руки молодого воина дрожали, но дрожали не от страха. Надо же, а капитан считал его здоровяком, но увальнем. Где были его глаза? Гледа? Она с тревогой вглядывалась в отца. За ее спиной, тяжело дыша, стояли, держа камни в руках, Брет и Флит. Хода напряженно покачивался с ноги на ногу, скрестив руки на груди. Чуть в стороне у валуна бледный Фиск затягивал тряпицей плечо Кригеру.

– Торн… – процедил сквозь зубы Кригер. – А ведь нам везет. Вторая схватка и опять ни одной потери. Так… царапины.

– Это точно, – присел возле приятеля Торн. – Как ты?

– Кость не задета, – сказал Фиск. – Но левая рука сможет работать не скоро…

– Я правша, болван, – проговорил Кригер. – А ведь ты оказался неправ, друг. Заколдованные мечи случаются. Как ты их назвал, Флит? Ланши? Эх, жаль ни одного не удалось сразить на берегу. Всех унес Манназ. А что, если у них были стриксы?

– Менгир рядом, – поднялся на ноги Торн. – Он больше любого стрикса.

– Ты думаешь, его поливали кровью, чтобы он лучше исцелял? – спросила Гледа.

– Ты отлично сражался, капитан, – подал голос обычно молчаливый Хода. – Лучше, чем на занятиях. Поверь. Но этот энс был искуснее тебя. Я уж не говорю про его меч. Я удивлен, что ты так долго продержался. И я никогда не видел, что бы так фехтовали. Он даже сумел отбить брошенный мною нож. Жаль, что у нас нет ни луков, ни самострелов…

– И мушкетов, – зло добавил Торн. – И пушек. И огромного войска. Хотя, мимо меня и в самом деле пролетали не только камни. Два других энса упали с моста с твоими ножами в груди?

– Хорошие были ножи, – пожал плечами Хода. – Главное – кинуть. Втыкались уже сами.

– Не знаю уж, чем удивил тебя я, – продолжил Торн, – но ты удивил меня не меньше. А вот твой приятель Соп удивил меня куда больше.

– А меня нет, – буркнула Гледа. – Это вы все считали Сопа увальнем, а он был единственным, кто мог устоять против меня!

– Как раз потому, что он увалень, – скривил губы Хода. – Остальные умело поддавались тебе.

– Не хочешь ли ты сказать… – побелела Гледа.

– Никогда! – прижал руку к груди Соп. – Никогда бы я не позволил себе оскорбить тебя обманом, Гледа!

– Какая длинная речь! – усмехнулся Хода. – Теперь ты и меня удивляешь, Соп!

– Я тоже никогда бы не позволил себе такого, – пробормотал Флит, выронив наконец камень.

– И я, – подал голос Брет. – Хотя, признаюсь, будь ты дурнушкой, сражаться с тобой было бы легче.

– Хватит болтовни! – оборвал спор Торн и повернулся к монаху, который так и стоял с лопатой на мосту. – Как тебя зовут?

– Вай, – с трудом вымолвил тот. – Брат Вай. Я странствующий монах. Хожу от менгира к менгиру. Здесь вот не повезло.

– Повезло, – не согласился Торн. – Нам-то уж точно. Как там твоя шея? Не беспокоит? Или успел коснуться менгира?

– Не беспокоит пока, – ответил монах. – Но менгира я не касался. Боюсь. У меня четки, – он поднял запястье, обмотанное четками. – В Храме говорили, что один из камней стрикс, но я не верил… Их же не отличишь…

– Отличишь, – не согласился Торн. – Тот, что меньше, тот и стрикс. Они уменьшаются.

– Раздери вас всех демоны! – заорал вдруг Фиск. – Ветки-иголки! Шея!

– Что с твоим камнем? – спросил Торн.

– Он исчез! – выругался Фиск, ожесточенно растирая загривок. – Как только ты это терпишь, Торн? Погань под язык! Сейчас моя шкура займется пламенем! Выходит, эта зараза точно сидит в каждом? Эй! Как тебя… балахонник! Что с менгиром, монах?

– Не знаю… – пролепетал Вай. – Они приказали мне копать яму… Почему-то на храмовом языке. Но больше ничего не говорили.

– Его кто-нибудь касался? – спросил Фиск, ковыляя, скрючившись от боли, к мосту. – Кто-то касался менгира, ветки-иголки?!

– Эти… воины в масках, – проговорил Вай. – Они гладили и целовали его. Прямо через маски. Или шептали что-то.

– Тогда… прочь с дороги!

Торн посмотрел вслед бегущему к менгиру Фиску, повернулся к молодым воинам:

– Как с вашими камнями? Я так и думал, что эта зараза сидит в каждом.

– На несколько дней еще хватит, – ответил Соп. – Или чуть дольше.

– Хорошо, что один из этих воинов сражался лучше других, – вдруг сказал Хода.

– Почему? – удивился Торн.

– Они не порождения бездны, – пожал плечами Хода. – Они разные. Значит, они люди.

– Я бы не зарекался, – проговорил Флит. – Что мы знаем о порождениях бездны? Говорят, даже жнецы разные. И с разным оружием. А они-то уж точно не люди.

– Хватит уже этой ученой болтовни! – взмолился Кригер.

– Папа! – окликнула Торна Гледа.

Фиск уже дошел до менгира, замер в нерешительности, потом отнял ладонь от загривка и положил обе руки на темную грань. В тот же миг знак на камне вспыхнул пламенем, и огненная удавка захлестнула горло Фиска. Он взвыл, завизжал, упал, забился в судорогах и через мгновение затих.

– «Придет от священных камней жнец», – повторил слова Стайна Торн.

Яму пришлось углубить, но они положили туда всех. И пятерых дозорных, и храмовника. Торн хотел развернуть тело Лики, но Гледа не дала. Обняла тяжелый сверток и мотала головой, пока Торн не отошел в сторону и не сел на камень, спрятав лицо в изгиб руки. Только тогда на тела стала падать земля.

– Великая честь быть погребенным у священного камня, – проговорил, вытирая пот со лба, Вай.

– Некоторые считают священные камни проклятием Терминума, – вздохнул Флит.

– Наказанием, – не согласился Вай. – Наказанием в назидание. Но как неразделимо зло и добро, так неразделимо благо и воздаяние. Исцеление – это оборотная сторона священной мзды.

– Мытарям бы тебя послушать, – пробурчал Кригер. – Они бы приободрились.

– Не все согласны с таким утверждением, – сдвинул брови Флит.

– Все несогласные – еретики, – уверенно сказал Вай.

– То есть, все вандилы, все геллы, эйконцы, паллийцы, кимры, кто там еще – все еретики? – спросил Брет. – И их всех следует казнить, побить камнями, утопить, зарубить? Или сжечь? Как нынче принято?

– Я странствующий монах, – растерялся Вай. – Я не инквизитор. Инквизиции нет в нашем храме.

– Вот это все – хуже инквизиции, – кивнул на могилу Брет.

– Папа, – Гледа повернула заплаканное лицо к как будто окаменевшему Торну, коснулась его руки.

Торн поднял голову. Через окровавленную переправу шел, пошатываясь, Рамлин.

– Как дела, Рамлин? – спросил у него Торн.

– Я… – молодой стражник словно заикался. – Я в-взял порошки, м-мази, к-камни, травы. Еще кое-что. П-пригодится.

– А что твоя бабка?

– Ее нет, – проглотил слезы Рамлин. – Никого нет. Все убиты. Все в крови. Но тел тоже нет. Кажется, их волокли к реке и сбрасывали в воду. Большой отряд… Он ушел по тайной тропе… И там на дороге. Кровавое месиво… Это люди из соседней деревни. Наших убили так же?

Рамлин обмяк, опустился на камень словно мешок, на котором распустилась завязь.

– Что происходит? – простонал он. – Что это?

– Жатва, – пробормотал Флит. – Третья жатва…

«Дошедший до края падает с него.

Недошедший – падает там, куда дошел.

Где упал – там и край».

Пророк Ананаэл

Каменный завет

Пленники начали приходить в себя раньше тюремщиков. Зашевелились, зазвенели оковами и почти сразу принялись собирать собственную жатву. Мстить истязателям и грабить, убивать лежащих в глубоком обмороке стражников. Заскрежетало оружие, полилась кровь. Лю Чен, выходя из ворот замка, с презрением плюнул под ноги.

– Звери…

– Люди, – ответил Ло Фенг. Непонятная слабость охватила его. Словно все его силы таились в срезанных волосах. Будто он вышел из битвы, которая продолжалась несколько дней, но устал он не так, как устает воин после тяжкой работы, а как устают сотни воинов. Все те, чей дух хранился в теле бывшего воина покоя. Остановившись на мосту через бурный Уруз, Ло Фенг мгновение смотрел в его тугие струи, удивляясь странному желанию броситься в холодную воду, потирая грудь, которую жгло огнем, затем поднял взгляд. В окне надвратной башни белело испуганное лицо трубача. «Не вздумай», – повел подбородком эйконец. Испуг на лице фриза сменился ужасом, и трубач исчез.