На первый взгляд долина была необитаема. На дне ее журчал какой-то ручей, вокруг которого росли кривые, разлапистые кустики и пучки травы. Где-то свистела невидимая птаха, да жужжала муха. А еще непрерывно, тихонечко звенело в ушах. Повинуясь какому-то наитию, я вернулся в пещеру, подобрал подходящие по размеру камни и заложил вход в лаз, из которого только что вылез. Спустившись к ручью, напился и, почему-то упарившись от этих незначительных усилий, снял куртку и завязал ее рукавами на поясе. В жестких горнолыжных ботинках ковылять было не очень удобно, вернее очень неудобно, поэтому я расшнуровал ботинки, и стал искать место для привала около ручья. Вскоре нашлась небольшая полянка, заросшая мелкой травой, с сухим бревном, вероятно прибывшим сюда с каким-нибудь паводком. Скинув куртку и ботинки, я умылся в холоднющей воде ручья, почистил одежду, и разложив ее сохнуть на бревнышке под ласковым солнцем, присел и наконец задумался, куда-же меня привела эта пещера. Повспоминав карту, которую я изучал перед поездкой, так и не понял, куда же меня могло занести, притом, что чувство направления меня обычно не подводило. Отдохнув, встал набрать валежника для костра. В термос набрал воды из ручья, у меня оставалась еще пара бутербродов, и я надеялся отдохнуть, потому, что на меня накатила волна усталости и недомогания. Обрезав ботинки под размеры калош, натаскал в пещеру мелких веток кустарника и травы, добытой с помощью моего кривого походного ножа, который меня не раз выручал, вырубая из кустов влетевшую туда Ленку. При воспоминании о ней потеплело в груди и захотелось тут-же вернуться назад, во вчера, или позавчера? С чувством времени тоже творилась какая-то ерунда. В пещере я прилег и вырубился. Проснувшись, ощутил жар, понял, что у меня температура, все тело ломило, попробовал подтянуть поближе термос с водой и опять впал в забытье. Мне снились какие-то фиолетовые шары, уколы, страшная слабость, напоминающая смертную тоску, и прочие кошмары. Когда я очнулся, слабость была моим основным ощущением, но температуры не было, я выпил всю воду и опять упал в сон. Сколько длился сон, мне не ведомо, но проснувшись, я обнаружил, что смартфон совсем разрядился. Очень хотелось жрать. В рюкзачке оказалась еще пачка печенья и шоколадка, но они лишь раззадорили голод. Посоветовавшись сам с собой, решил набрать воды и возвращаться, прихватив с собой какие-нибудь палки, колья для того чтобы было удобнее раскапывать снежный завал, который меня закрыл в пещере на той стороне горы. Я был уверен, что прошел гору насквозь, и вышел в долину с теплыми источниками, хотя ни одного из них не видел. Сходил к ручью, набрал воды, вырезал три палки, с развилками на концах, походившие на лопаты и полез в дыру, из которой вылез. Разобрав камни, которыми заложил вход, внезапно уперся в скальный монолит. Вместо лаза была небольшая, глубиной меньше метра ниша. И все! Я подолбил скальное основание, в своем неверии в происходящее, пока не устал. Вышел на берег ручья, сел на камень и задумался, или просто впал в ступор, чувствуя себя больным, усталым и разбитым. Вернулся в пещеру и опять упал в нездоровый сон. Через какое-то долгое время вынырнул из забытья, обрезал ножом отросшие ногти, и выбрался из пещеры. Около ручья, откуда я пил долго и со вкусом, присел на корягу, торчащую из воды, и опять впал в прострацию.
Из задумчивости меня вывело какое-то дребезжание, шорох и скрип. Поозиравшись, я увидел, что в мою сторону двигается повозка, груженная сеном, как я подумал сначала. Когда это нечто переместилось ближе, я стал различать детали, вернувшие меня в действительность и повергшие в недоумение. Впереди шло какое-то животное, напоминающее донельзя заросшего мамонта, изжелта-зеленого цвета, голова которого оказалась увенчана коронообразными рогами, а хобот был какой-то укороченный, вполовину или треть от длины хобота слона. Этот мамонт тянул за собой не арбу, а волокушу, на которой восседал такой же заросший абориген, упакованный в шкуру того же цвета. Когда они подползли ближе, я увидел в волокуше какое-то копытное животное, явно добытое на охоте, поскольку из его бока торчала какая-то палка, напоминающая древко копья. Когда процессия поравнялась со мной, я немного поднялся по пологому берегу ручья и окликнул аборигена:
– Эй, что это за место, как называется?
Абориген закрутил головой, увидел меня, как-то толи рыкнул, толи взвизгнул и стал выдергивать палку из бока своей поклажи, а я, видя, что дело принимает нежелательный оборот, метнулся к рюкзаку и совершенно автоматически схватил файер. Развернувшись,
увидел, что абориген, размахнувшись своим копьем, послал его в мою сторону. Без труда увернувшись, я бросился вперед и дернул за шнурок, зажигая файер. Сноп огня, вырвавшийся из моей руки, обратил в паническое бегство и аборигена, и мамонта, затрубившего неожиданно сиплым и тонким, для своих габаритов, голосом.
Только сейчас вспомнилась добрым словом рыбоглазая продавщица, впарившая нам эту пиротехнику, залежавшуюся после нового года. Впрочем, я не особо противился, решив снять ролик спуска с горки с этой пиротехникой, чтоб потом выложить на ю-туб, или в свои аккаунты в соцсетях. На поле брани, после бегства противника обнаружилось копье, с наконечником из какого-то черного металла, тушка убитого животного и продукты жизнедеятельности мамонта, а может и аборигена. Сообразив, что мясо можно поджарить и утолить наконец, свой дикий голод, я извлек из рюкзачка свой походный кривой тесак, нарубил веток, вырезал филе, по своему вкусу, набрал кусков дерева, оставшихся на берегу от половодья, как я предположил, и, наконец, расположил свои импровизированные шампура с кусками мяса над костром. Вскоре дым костра приобрел ни с чем несравнимый запах жареных шашлыков, и я неожиданно обнаружил себя отгрызающим кусочки мяса со своих веток-шампуров. Заморив червячка, я было впал в сытое безразличие, но взяв себя в руки, счел нужным осмотреть окрестности, раз уж меня сюда занесло. Собрав свои пожитки, забросил тушку своей недоеденной добычи на каменную полку над пещерой, мимо которой прошел, и потопал вверх по ручью.
Вскоре я набрел на несчастного мамонта, запутавшегося своими постромками в прибрежных кустах, и решил его пока не беспокоить, а распутать на обратном пути. Прибрежная тропа стала сужаться и забирать вверх, а я, не встретив на своем пути ничего для себя интересного, повернул обратно, решив распутать мамонта, и, если тот не слишком дикий, забрать с собой, а если заупрямится – отпустить восвояси. Мамонта я нашел там-же, где и оставил, с большим трудом распутал канатообразную веревку и попытался потянуть за собой флегматично жующего окружающие кусты тушу мамонта. Первая попытка ни к чему не привела. Тогда припомнив, что абориген подергивал его за свисающие со зверя веревки, привел постромки в первоначальное положение и потянул один из них, желая развернуть зверя назад, к пещере, внезапно в своей голове я ощутил что-то в виде вопроса, будто мое лицо попыталось мысленно принять вопросительное выражение, не знаю еще, как объяснить свои ощущения. Примерно полчаса мне потребовалось, чтобы поверить в то, что это мамонт пытается вступить со мной в контакт. Наконец, после ряда экспериментов, я попытался представить пантомиму, будто поворачиваюсь и иду, и к моему удивлению и радости мамонт развернулся и зашагал к пещере. Волокуша во время панического бегства несколько пострадала, но еще вполне могла выполнять свою функцию. Шагая за мамонтом, я поднимал с земли палки, куски дерева, ветки и кидал их в волокушу, подумав, что запас дров мне не помешает, а заодно и тренировался в управлении своим новым транспортным средством, представляя, как он доворачивает то вправо, то влево. Получалось примерно через раз, но получалось! К пещере мы добрались довольно быстро, я остановил мамонта со второй попытки, и принялся разгружать волокушу, подкинув в угасающий костер дров. Положив сверху пару бревнышек, пытаясь изобразить подобие нодьи, я погнал бедное животное в другом направлении, рассудив, что разведать территорию все равно надо, да и запас дров не помешает. А может удастся найти аборигена и уладить возникшее недопонимание совместным поеданием шашлыка.
