– Научи сына медитации, милый, – попросила мама. – В его состоянии это очень полезно.

– Это полезно в любом состоянии, – весело возразил отец, – но ты права.

Мы попрощались, батя сгонял в душ, затем усадил меня в кресло и стал рассказывать:

– Самое главное, с чего начинается медитация, – это правильная поза. Она может быть любой – лежа, сидя, стоя, поза лотоса, аиста, одуванчика или писающего мальчика – главное, она должна быть удобной. Дыхание осуществляется через нос. Дышишь диафрагмой, или, если объяснять для тупых, животом.

– Выдох в два раза длиннее вдоха? – спросил я, вспоминая прочитанную когда-то книжку по йоге.

– Нет, – сердито рявкнул отец, – это для продвинутых юзеров, а не для начинающих лузеров. На твоем уровне такое дыхание причинит тебе скорее вред, чем пользу. Дыши так, как тебе удобно, но чтобы это было спокойно, размеренно, свободно. Следи за тем, как дышишь, созерцай себя, свой дух, слушай свое тело, свой разум, подсознание. Ищи гармонию.

Я попробовал медитировать по его методике и с удивлением обнаружил, что таймер на браслете довольно бодро отсчитывает призовые секунды. Мое тело расслабилось, ушло напряжение, из затылка стала исчезать усталость и тупая боль.

– Сильно не увлекайся, – предупредил отец. – Скоро уже полночь.

– Ну и что? – не понял я.

– А ты внимательно изучи раздел о штрафах в игре. Бодрствование после полуночи снижает разрешенное игровое время. Причем серьезно так снижает.

– Ну что за фигня! – Я всерьез расстроился. Ведь сколько себя помню, всегда был полуночником и отчаянной совой.

– Ничего, – рассмеялся отец, – войдешь в режим и привыкнешь. Тем более что никто не заставляет тебя отключаться ровно в полночь. Главное лечь в кровать и закрыть глаза. А если рядом красивая девушка, то можно и не закрывать. – Батя подмигнул мне. – Завтра нас ждут великие дела. Восстановим тебя в списках получающих образование. И может быть, трудоустроим.

Я долго не мог заснуть. Лежал с закрытыми глазами, пытался медитировать и думал о том, как круто поменялась моя жизнь за сегодняшний день. Игра, которой отдал целый год своей жизни, теперь казалась полным фуфлом, жвачкой для дебилов, одним из которых я сам был еще ранним утром. Сейчас я никак не мог понять, как жалкий суррогат сумел настолько меня увлечь…

«Дрим кингдом», напротив, было воплощением мечты геймера.

Затем мои мысли заскользили в коммерческом направлении: если я больше не буду играть в «Потерянные земли», то глупо просто так бросать перса и накопленное за год игры шмотье. Ведь все это можно продать за хрустящие нефтерубли. С этой позитивной мыслью я и уснул, а проснулся уже утром от сильной тряски.

– Вставай, соня, все проспишь. Пока ты дрыхнешь, другие разберут всех красивых девушек и заработают все деньги, – тормошил меня отец. – Давай в ванную под контрастный душ.

Холодная вода мгновенно выгнала из меня остатки сна и добавила бодрости.

Выйдя из душа, я увидел батю, избивающего ни в чем не повинный воздух, и спустя мгновение присоединился к нему, стараясь повторять используемые им «связки».

К моему стыду выяснилось, что растяжка у меня гораздо хуже, чем у пятидесятипятилетнего отца. Как, впрочем, и выносливость.

Через двадцать минут я дышал, как загнанная лошадь, которую следует пристрелить хотя бы из жалости, а батя даже не запыхался. Он заметил мое уныние и поспешил ободрить:

– Не куксись, сынку. Быстро наверстаешь. Какие твои годы. А теперь опять в душ – смыть пот – и завтракать.

Мы с аппетитом умяли завтрак в гостиничном ресторане, запили вкусным кофе, а затем отправились приводить мою жизнь в порядок.

Сначала зашли в обувной магазин, где выбрали мне хорошие, довольно недешевые туфли, а мои разбитые в хлам кроссовки отправились в урну.

Та же судьба ожидала и всю мою остальную одежду по мере покупки новой.

На мои возражения, что старая тоже еще может пригодиться, батя ответил жестко:

– В таком пусть ходят гастарбайтеры и бомжи. Им простительно, так как они не могут позволить себе лучшего.

Затем мы зашли в модный парикмахерский салон, где мои заросшие космы остригли, а на голове сварганили деловую яппиевскую прическу.

Так в течение двух часов я постепенно терял вид придурка-неудачника и превращался в успешного, довольного жизнью молодого мужчину.

К концу процедуры превращения встреченные на улице молодые девушки стали мне улыбаться и строить глазки, от чего я порядком успел отвыкнуть.

Мы заехали в университет, где батя на входе сдал охране свой браслет и заставил меня сделать то же самое.

Причину я понял спустя пять минут, когда отец зашел в кабинет замдекана по учебной части, держа в руке бутылку армянского коньяка, а вышел уже без нее и сказал:

– Все хорошо. Его светлость хочет взглянуть на тебя.

Я усмехнулся, вспомнив, что утром батя прятал в коньячную упаковку пухлый конверт с вечнозелеными баксами.

Мы зашли в кабинет вдвоем.

Служитель университета посмотрел на меня добрым взглядом, как мама на давно потерянное и наконец найденное любимое дитя:

– И правда видно, что он взялся за ум. Мы допустим вашего сына к зимней сессии, чтобы он сумел сдать все хвосты. Разумеется, до сессии он получит возможность проживать в университетском общежитии. Кстати, можно будет организовать ему помощь при сдаче экзаменов, если потребуется…

– Не потребуется, – категорически отказался отец. – Пьяный проспится, дурак – никогда. Он или сможет учиться сам, или пойдет работать дворником. Лучше помогите его устроить на работу помощником юриста или курьером в юридическую фирму.

Лицо замдекана сразу же проделало сложную эволюцию от радостно-оживленного до грустно-задумчивого.

Он минуту сверлил меня пронизывающим взглядом, оценивая костюм, ботинки, прическу, лицо, глаза, затем вздохнул:

– Есть у меня запрос от одной солидной конторы. У них хорошая зарплата, очень правильная система работы и мотивации сотрудников, гибкий подход к работающим студентам. Для вашего сына это была бы очень хорошая начальная ступенька, но если он… Э-э-э…

– Облажается? – подсказал батя.

– Да… облажается. Грубое, но верное слово. В общем, в этом случае я буду плохо выглядеть перед руководством фирмы. А это неправильно. Ваш сын уверен, что потянет?

– Приложу все усилия, – сказал я твердо.

– Тогда в понедельник, молодой человек, позвоните по этому номеру. – Он протянул мне визитку. – Спросите Игоря Александровича, скажете, что насчет работы, от Андрея Николаевича.

Мы с отцом, чрезвычайно довольные визитом, откланялись и покинули кабинет коррумпированного деятеля образования.

Возле книжного киоска батя тормознул и заставил меня закупиться необходимыми для сдачи экзаменов учебниками.

На выходе мы забрали свои браслеты.

– Поиграем? – предложил я.

– Сколько там у тебя накоплено времени? – заинтересовался отец. – Целых тридцать две минуты? И что же ты собираешься успеть сделать в игре за такое огромное время? Кофе с «тенью» попить на террасе эльфийского кафе? Играть будем вечером, а сейчас позанимаемся полезными делами. У меня запланировано четыре встречи по бизнесу, а ты, пока меня ждешь, полистаешь учебники. Времени до сессии не так уж и много, так что лучше начинать учить материал, не затягивая процесс до ночи перед экзаменом. Заодно и игрового времени подзаработаешь.

И мы до восьми вечера мотались по городу. В основном на метро, так как пробки делали наземное передвижение малопредсказуемым. По пути батя просматривал материалы по работе и читал учебник китайского языка.

Я же успел одолеть несколько глав «Коммерческого права», затем, вспомнив, что в игре можно зарабатывать переводами, купил в ларьке англо-русский разговорник. Скверного качества книжонка позволила тем не менее припомнить множество подзабытых выражений.

На браслете бодро тикали заработанные минуты игры: «1 час 12 минут, 1 час 44 минуты, 2 часа 03 минуты, 2 часа 14 минут».