Однако едва начались занятия, Женькины родители, посчитав, что их сын, наконец, стал совсем взрослым, самостоятельным и в них уже не нуждается, решили окончательно разойтись. Они оформили развод и разменяли квартиру таким образом, что у Женьки оказалась своя квартира. Однокомнатная, в ужасном состоянии, но все же отдельная. Это несколько взбодрило Женьку. Прекратились его приступы упаднического настроения, тоскливых мыслей, а заодно и раздражения от бесконечной череды ссор и скандалов родителей, вечно недовольных друг другом.

    Когда, наконец, закончилась эта разводно-разбежно-квартирная кутерьма, и Женька прожил в своей собственной квартире целых десять дней, он прочувствовал, как сладка свобода. Вот тогда он посчитал, что его жизнь налаживается, и вдохновенно принялся за ремонт.

    Спустя год, ни квартиру, ни Женьку было не узнать. Он легко и с удовольствием учился, активно занимался спортом, успешно защитил диплом и устроился на хорошую работу по специальности. Вот только с девушками Женька не встречался, хотя и нравился многим.

    Но тут с Любаней, у которой уже рос ребенок, вдруг расстается муж. Он ушел от нее, даже не объяснив, чем это она его не устроила, и Любаня бросилась к Женьке.

    Она плакалась, что совершила ужасную ошибку, так скоро и неблагоразумно выскочив замуж, что ей очень одиноко и невероятно трудно материально.  Говорила, что Женька единственный хороший человек, который ей встретился в жизни и вообще...

    Конечно, Женька быстро растаял, всячески успокаивал и утешал бедную Любаню и взял ее под свою опеку. Помогал по дому, снабжал продуктами, гулял с ребенком, покупал ему игрушки и находил мыслимые и немыслимые способы подработать, чтобы иметь возможность помогать им. Но однажды пришел к ней с целой сумкой провизии и застал у нее на кухне мужика в одних трусах. Он сидел за кухонным столом в тапочках бывшего Любаниного мужа, одетых на босу ногу, и с шумом наворачивал окрошку.

    - Это Петя, - пояснила Любаня, - пришел помочь мне, полочку повесить.

    - Ну и как, повесил? - подчеркнуто спокойно спросил Женька.

    - Повесил, - с вызовом ответила Любаня.

    Женька оставил пакеты с продуктами и ушел.

    Вечером он напился, а на следующий день запретил себе даже думать о Любане, а Димке говорить с ним о ней.

    Запретить-то запретил, но Димка видел, как ему было больно.

    Специалист по полочкам прожил у Любани недолго. Она его сама прогнала - работать не хотел, перебивался случайными заработками, да и те тратил только на себя. Но по слухам, которые Женьку, конечно же, интересовали, Любаня одна не оставалась. Правда, все так же ненадолго.

    Но однажды они встретились. Совершенно случайно, как посчитал Женька. И надо же было такому случиться именно тогда, когда Женьке понравилась, наконец, девушка, которая пришла к ним работать после окончания института.  Димка видел ее, и ему показалось, что это не она понравилась Женьке, а, скорее, он ей. Миловидная, не по-современному скромная, но, по сравнению с Любаней, несколько болезненного вида.

    Димка вообще обо всей этой ситуации имел свое мнение. Так, он абсолютно не поверил в то, что Любаня встретилась Женьке совершенно случайно. Наверняка до нее тоже дошли кое-какие слухи о нем. Но, тем не менее, Женька воспылал к ней новой страстью.

    Еще бы! Любаня с рыданиями молила его о прощении, называла себя мерзкой предательницей, говорила, что ей ничего от него не нужно, кроме того, чтобы он не думал о ней плохо и не отталкивал от себя...

    Женька, конечно же, все простил. Мало того, опять начались ухаживания, подарки, которые Любаня благосклонно принимала, а затем и длинные разговоры о будущем. Любаня горячо раскаивалась в своих поступках, признавала, что была неправа, говорила, что ребенку в первую очередь нужен хороший отец, а не эти мелькающие перед ним безучастные мужские морды. Убеждала, что они с сыном любят Женьку, никогда не забывали о нем и вообще считают его благородным человеком...

    Женька слушал, кивал, соглашался с ней, но молчал. Он часто и подолгу задерживался у Любани, как и раньше помогал по дому, покупал ребенку одежду, книжки, гостинцы, чему тот был очень рад, и давал Любане деньги на хозяйство.  Короче, вел себя как муж и отец ребенка. Но ни с какими переездами и обустройством не спешил. Любаня ни на чем и не настаивала, проявляла терпение и согласие со всем, что бы ни происходило. А когда Женька уже думал, что у них, наконец, будет настоящая семья, она вновь неожиданно вышла замуж.  Даже пригласила Женьку на свадьбу.

    - Ты мой самый близкий друг, - ничуть не смущаясь, сказала она.

    Димке больше всего было непонятно, как это Женька  прошляпил, что у Любани кто-то есть? Да еще и не однажды. Ведь не с Луны же сваливались эти женихи.  Неужели Женька был настолько ослеплен? Или это она такая ловкая?

    Хотя... Не зря, видно, Женька тянул время. Наверное, в глубине души все же ждал от Любани очередного сюрприза. Вот и дождался.

    А теперь Любаня опять одна. Развода пока еще не было, но и мужа уже нет. Не потому ли Женька и ездил в отпуск так далеко и так надолго? Боялся, что опять попадется на ее удочку?

    - Ты сам к ней пошел? - спросил Димка.

    - Да. Приехал, а в ящике полно записок. Во всех почти одно: "Я тебя жду, ты мне срочно нужен, нам надо серьезно поговорить". И записки такие... Не как всегда. Не ноет, но и не приказывает, как бывало. Любаня-то меня изучила лучше, чем я сам себя знаю. Видно, сейчас почуяла что-то. Мне тоже кое-что понять хотелось. Ну, я сразу и пошел. Все равно когда-то с этим разбираться придется.

    Женька замолчал. Димка с интересом смотрел на друга. Тон его был непривычным. Не таким, как раньше, когда речь заходила о Любане. Слышалась и ирония, и какая-то твердость, решимость, даже раздражение. И что-то еще, незнакомое, новое.

    - Выпьем, давай. За нас теперь, чтобы хватало на все сил и терпения, - предложил Женька, наполняя рюмки.

    Они чокнулись и выпили.

    Женька вяло ковырнул вилкой в тарелке, отставил ее и откинулся на спинку стула.

    - Представляешь, - вдруг горячо заговорил он, - вот она стоит передо мной, что-то рассказывает, объясняет, убеждает, а я ее почти не слышу. К себе прислушиваюсь. Вспоминаю, сравниваю и удивляюсь. Больше всего сам себе - да что же это такое со мной было? Столько лет! Как в угаре каком-то жил. Да и не жил, а словно спал и сон кошмарный видел. А теперь смотрю на нее и ничего не чувствую. Ну, того, что прежде. Внешность самая обычная, а тон капризный, амбициозный. Гонора выше крыши. Конечно, любить ее можно, но только нельзя ей давать собой пользоваться, не знает она предела. Да и рассчитывать на ответное чувство не стоит - ей любить не дано, не умеет она. Себя-то еще как-то любит, ну, так, по-своему, а к другим холодна, даже к собственному ребенку. И вот смотрю я на нее, а сам невольно свою бабушку вспоминаю. Ведь троих детей вырастила, а к старости никому не нужна оказалась, но все же осталась доброй.  Никаких у нее претензий нет, и только любит всех и до сих пор ждет. Все надеется, что когда-нибудь и в гости соберутся. Жалко так ее стало. Понял я, что есть все же человек, которому я действительно нужен и кто по-настоящему любит меня. Перевернулось во мне что-то. Оборвалось, лопнуло. А, может, переболел, выздоравливаю так.