Завтракали вдвоем. Димка уже бегал во дворе, откуда из раскрытого окна доносились крикливые голоса юных футболистов. Вадим Евгеньевич молча и сосредоточенно жевал, уткнувшись в газету.

    - Ты не забыл, что мы сегодня идем к Потаповым?

    - Угу, - хмуро кивнул Вадим Евгеньевич.

    Настроение его сразу испортилось. Раньше они часто собирались вместе.  Верочка Потапова была веселой и общительной женщиной. Она тренировала пловцов в городском бассейне, а ее муж, редактор детского журнала, был на редкость интересным собеседником. Но с тех пор, как Верочка однажды вечером, возвращаясь из бассейна, встретила Вадима Евгеньевича с Олей... Он просто провожал  девушку с очередного занятия фольклорного кружка. Но Верочка посмотрела на него таким все понимающим взглядом, что Вадим Евгеньевич стал всячески избегать общения с этой замечательной семьей. А уж если им и удавалось все же сойтись вместе, он старательно прятал от Верочки взгляд и тщательно следил за тем, чтобы не оставаться с ней с глазу на глаз.

    - Ты должен еще успеть съездить на дачу. Ранняя клубника уже, наверное, поспела. Привезешь к столу бидончик. Я бы с удовольствием съездила с тобой, но мне надо бы в парикмахерскую успеть, а то совсем уж... - продолжала Лида, расставляя чистую посуду по полкам.

    Дача была гордостью жены. Все там сажалось и выращивалось ее руками.  Аккуратные грядки с клубникой, редисом, зеленым лучком, салатом были похожи на декоративные клумбы. Раскидистая малина и кусты томатов всегда заботливо подвязаны, а слишком отяжелевшие от плодов ветви деревьев непременно поддерживались специальными подпорками. Во всем чувствовалась ее хозяйственная рука и кропотливый труд.

    Дача досталась Лиде в наследство от отца. Вадим и Лида ездили туда еще до замужества, с удовольствием помогая страстному садоводу копаться в земле, таскать воду на участок, подвязывать ветви и снимать прожорливых гусениц. Вадим Евгеньевич давно уже не помощник Лиде и в этом занятии - увлекательная работа на кафедре, а теперь вот еще и Оля захватили все его время и мысли.

    Оля, Оля... Сидя за рулем машины, Вадим Евгеньевич опять думал о ней.  Надо что-то решать. Скоро ей предстоит защищать диплом, а потом ей, вероятно, придется уехать, и они больше не смогут видеться и, скорей всего, никогда уже не будут вместе. Нет, об этом даже думать тяжело. Она нужна ему, просто необходима! Как она вчера была хороша! Они шли по вечернему городу, а над ними плыли тяжелые темные тучи, которые словно злились оттого, что никак не могут разродиться дождем.

    - А знаешь, Оленька, сегодняшний семинар был для меня самым интересным за все время существования нашего кружка. Ведь я когда-то, еще на первом курсе, очень увлекался старинными обрядами, да и обрядовыми песнями тоже.  Самым странным мне всегда казался обряд опахивания. Я знаю, что его проводили в Калужской губернии в деревне Мухино. Это было очень давно, в двадцатых годах. Стояло засушливое лето, у скота начались обычные в таких случаях болезни. И вот старушки, вспомнив о таком старинном обряде, который, якобы, помогал в этой беде, уговорили женщин села использовать это средство. Дикий и жуткий обряд. А вот самый интересный - это, конечно, свадебный. Мне кажется,  молодые должны помнить такую свадьбу всю жизнь. Ведь раньше свадьба была не просто шумным застольем с криками "Горько!". В свадебный обряд входили и сговорки, и рукобитье, и девишник, а потом уж день венчанья и "княжий стол" - это на другой день после свадьбы. А затем еще третий день и отводины, когда молодые ходили из дома в дом родных и у каждого угощались  закусками, чаем и водкой. Вот только с окончанием отводин свадьба и считалась законченной.

    - А я тоже помню увлечение первого курса. Меня тогда особенно интересовали заклинания, заговоры. Я их собирала и по книгам, и по журналам, особенно по старым этнографическим сборникам. А потом уж и по деревням. Это трудно, потому что люди не любят об этом говорить. К тому же эти заговоры противоречивые, если рассматривать одни и те же, но из разных мест. А как их много! Чуть ли не на все случаи жизни. Больше всего от болезней. Они чаще всего, как принято говорить, шепчутся. Ну, например, заговоры от лихорадки, от зубной боли, чтобы кровь остановить. А есть и, так называемые, бытовые, например, чтобы помочь пастуху собрать свое стадо, чтобы скотина не болела, чтобы избавиться от муравьев, чтобы сохранить оружие от порчи... Всех и не перечислить. Но самые поэтичные - это любовные: всякие присушки, отговорки. Какие они напевные. А какой в них иногда слышится накал страстей: слезы, отчаяние, стремление обладать, подчинить себе другого. А вот, послушайте, какое романтическое заклинание, чтобы увидеть своего суженого. Того, кто предназначен судьбой. Произносят его на развилке дорог, и звучит оно, как песня:

    "Ой, выйду я, да не во чисто поле, да не на зелен луг, да не в подвосточну сторону, а в подзакатную, и да на вилку-развилку да трех путей дороженек. Ой, да стану я лицом к подзакатной стороне, да оглянусь ли в подвосточную. Ой, да я кликну ли своего суженого-ряженого, своего милого дружка. И будем мы всю жизнь любоваться-миловаться, детушками обрастаться, будем мы всегда с ним вместе: и днем, и ночью, и утром, и вечером, в полдень и заполдень, в полночь и заполночь, на ветхом месяце и на молодике, и на перекрое, во всякое время и безвременье. Появись, покажись, да судьбой нарекись".

    - Ну а потом надо сосчитать до семи и оглянуться. Тогда и увидишь того, кто назначен тебе судьбой. Так раньше гадали девушки в Ярославской губернии.

    Вадим Евгеньевич уже давно проехал городские дома. Теперь справа и слева мелькали молодые сосновые посадки. Впереди показалась дорога, сворачивающая к дачному поселку.

    Теплый ветерок залетал в окошко автомобиля. Из приемника чуть слышалась нежная мелодия. Было тихо и грустно. Вадиму Евгеньевичу вдруг нестерпимо захотелось увидеть Олю. Усмехнувшись своей невероятной мысли, он резко затормозил и, хлопнув дверцей машины, упругими мальчишескими прыжками выбежал на развилку. Широко раскинув руки, глядя вверх на парящую высоко в небе птицу, он повторял звучавшие в ушах магические слова: "Ой, выйду я, да не во чисто поле, да не на зелен луг..." Ему виделись рассыпавшиеся по плечам пшеничные волосы Оли, ее серые задумчивые глаза, что-то шептавшие губы.

    - Появись, покажись, да судьбой нарекись! - почти выкрикнул он последние слова и замер, сам поражаясь своей выходке. Он стоял, не смея шелохнуться, и настороженно прислушивался к тишине, царящей вокруг.

    "Ах, да! - спохватился он, - надо же сосчитать до семи и оглянуться. А может, не надо?" - мысленно спросил он сам себя и медленно начал отсчет:

    - Один, два...

    За какие-то мгновения буря чувств пронеслась в его душе, фантастически переплетая радужные надежды с горькими сожалениями, дерзкие мечты с мелкими страхами, жгучие желания с острым чувством потери.

    - Семь, - выдохнул он, наконец, и зачем-то зажмурился.

   И вдруг услышал, как сзади него хрустнула ветка. Вадим Евгеньевич резко оглянулся. Перед ним стояла удивленная Лида.

    - Долго ты еще будешь здесь торчать? Тащишь меня за собой, когда у меня времени в обрез, да еще вздумал разгуливать. Что это на тебя нашло?