Кто-то из отдыхающих, не желавший тишины, включил приемник. "Маяк" передавал концерт по заявкам радиослушателей, которые, очевидно, были любителями исключительно классической музыки. Мы прослушали арию мельника, "Вальс цветов" из "Щелкунчика", арию Снегурочки, что нас особенно развеселило в такую жару, и что-то из Моцарта. Но вот некий Сидорчук из Днепропетровска захотел услышать "Мелодию" Глюка. Нежные звуки флейты, сливаясь с шепотом моря, казались волшебными. Я украдкой любовался очаровательным профилем Вареньки, но она не замечала моего взгляда, наблюдая за Вероникой с постепенно возрастающей тревогой. Вскоре ее беспокойство передалось и мне. Теперь уже и я, не отрываясь, смотрел в сторону утеса.

    Там, наверху, вскочив на ноги и судорожно прижимая руки к груди, стояла испуганная Вероника. Вся ее поза выражала невыносимое страдание. Варя стремительно вскочила и побежала к утесу, крича на бегу:

    - Ника, милая, что с тобой? Спускайся скорее! Я здесь! Я с тобой!

    Но подруга не слышала ее. Она металась по крохотной площадке утеса, выкрикивая непонятные слова, смешанные с рыданиями. Подбежав к утесу вслед за Варей, я смог различить только "тормоз" и "Максимка"...

    Мы с Варенькой потом часто вспоминали этот день. Она считает, что все дело в той "Мелодии" Глюка. Это она окончательно разбудила Веронику. Наверное, именно ее передавали по радио в тот момент, когда произошло несчастье. Но спросить это у Вероники никто из нас никогда не решится. Даже ее любимчик - наш Андрейка, который называет ее "другая мамочка", и которому она многое позволяет.

                            " В  ПОРЯДКЕ  ЭКСПЕРИМЕНТА"

    Лениво подкатываясь к берегу, морские барашки нежно поглаживали ноги двух сидевших у самой кромки воды женщин. Обе они были одинаково загорелыми, головы их украшали одинаково сплетенные из соломки шляпы с широкими полями, да и по годам они выглядели ровесницами, находясь в том самом возрасте, который деликатно принято называть элегантным.

    Обе женщины приехали из Москвы, но до этой встречи на юге знакомы не были.

    Теперь же, когда срок их отдыха подходил к концу, а загар стал предельно шоколадным, когда разговоры о Москве возникали все чаще, а о личной жизни все откровеннее, они были уже почти подругами. И сейчас, сидя на неудобной колкой гальке и болтая в воде ногами, они поверяли друг другу свои сердечные тайны.

    - Нет, Тамарочка, я оказалась не такой везучей, как ты. Правда, я тоже была когда-то замужем, но теперь мне уже кажется, что это было в каком-то далеком сне. Хотя его карие глаза и мягкий взгляд помню до сих пор.

    - Зачем же тогда надо было расставаться?

    - Не знаю. Наверное, слишком несхожими были наши характеры. А, может, по молодости не дали себе труда понять друг друга, притереться, так сказать.

     - Что ж, Аня, бывает. Сплошь и рядом бывает. Ну, а потом? Так никто и не встретился больше?

    - Как не встретился? Попадались, всякие были, но замуж выходить я уже не решалась. Помню, был у меня один, бухгалтер. Мы с ним в метро познакомились. Так получилось, что ездили на работу в одно и то же время, да еще и в одном и том же вагоне. Тихий такой, ласковый, во всем со мной соглашался.

    - Вот и хорошо, чего тебе еще надо было?

    - А мне хотелось, чтобы хоть раз вспылил, возразил мне, пытался настоять на своем. Так нет, все ему ладно, все головой кивает. Начнешь его ругать, спорить с ним, пытаться его расшевелить, а он отмолчится, пока не устану, пока весь мой пыл не пройдет. Прогнала его, не выдержала. Так он и ушел - тихо и молчаливо, будто спал на ходу. А я из-за него работу поменяла, чтобы этой дорогой больше не ездить.

    - Так никогда и не виделись с ним?

    - Нет, не встретились. А тут другая страсть. Мой начальник на новой работе оказался холостяком. Интересный такой мужчина. Наши все от него без ума были, даже замужние. Ну, понятно, я тоже не была исключением. И закрутилось - портниха, парикмахер, косметический кабинет, маникюры, педикюры - что только ни делала. Сама себя перестала узнавать. Иду мимо зеркала, брошу привычный взгляд и прямо вздрагиваю от неожиданности. А он хоть бы что.

    - Бывают же такие непробиваемые!

    - Да нет, пробиваемый. Но как, думаешь, мне удалось его охмурить?

    - Даже представить себе не могу.

    - Как-то напутали что-то в чертежах, и пришлось две недели без выходных сидеть и корпеть над бумагами. Какой там маникюр-педикюр! Я причесываться и то не успевала. Задерживалась дольше всех - я ведь без семьи, а другим надо домой бежать, муж, дети ждут. Вот сделали мы все, исправили.  Начальник этот нам всем руки пожал, спасибо сказал, а мою руку задержал в своей и пригласил поужинать вместе. В ресторан, конечно. Поужинали. Раз, другой, а потом уж дома стали ужинать. Да только недолго.

    - Неужели и с этим?..

    - Да еще как скоро! Это оказался не человек, а какой-то фанат производительного труда. Веришь, ему не нужны были все эти наши ухищрения - локоны, стрижки, помада, тени, приталенный силуэт... Вот если вкалываешь целый день, как отбойный молоток, то ты человек, тебя и полюбить можно. А просидишь на работе от и до, не горишь до дыму, то все, ты рядовой, безликий, неинтересный служака, серость. Бывало, за весь день не улыбнется ни разу.  Сбежала я и от него самого, и из-под его подчинения. Ну, скажи, неужели я такая разборчивая?

    - Что ты, Анечка, я бы тоже так не смогла.

    - То-то и оно. Ну а потом повстречался мне просто замечательный человек. Добрый, внимательный. С ним я дольше всех прожила - почти три года. Но...

    - Разошлись? - всплеснула руками Тамара.

    - Да, ничего не поделаешь. Всем был хорош, пока на него не находило.

    - Как это - находило?

    - Ну, запои его. По целым дням пил, даже на работу не являлся. Потом отпускало его, и снова ласковый и замечательный. Ладно, я терпела, нравился он мне... Хороший, славный человек был бы, если бы не это. И уговаривала, и ругала, и плакала... Сам, говорит, все понимаю, а поделать с собой ничего не могу. Терпела, терпела, пока он под парами руку на меня не поднял.

    - Ну, это уж слишком.

    - Вот-вот, я тоже так посчитала. Решила: раз уж начал, то так будет всегда.  Подумала, подумала, да и отпустила на все четыре стороны. А ведь так жалко его было. Вот потому все одна и одна. Так до сих пор и живу.

    - А где же муж? Ну, тот, первый?

    - Не знаю, ни разу не виделись больше. Да у него теперь уж наверняка дети взрослые. Если уж откровенно, любила я его, да и замуж по любви выходила.  Но... Может, и вправду, не подходили мы друг другу? Почти каждый день ссорились и все из-за каких-то пустяков. Но это я теперь понимаю, что из-за пустяков. Да, жаль...