− Это съезд крестьянских депутатов, балда. Давай двести марок: сто мне, сто ему и проходи. Только не постреливай, навонял тут.

− Очень хорошо, очень хорошо. Я тоже буду выступать... по поводу кулаков. Надо отобрать у них землю.

− Ты что − дурак? А нас кто будет кормить, ты знаешь? Э, ничего ты не знаешь.... Проходи быстрее пока я держу опущенными глаза и не вижу тебя, хорек плешивый.

Такое пролетарское обращение не смутило Ленина. Он попытался проскочить, но его остановил окрик охранника.

− А, обещанное где? Ну-кась, стой.

− Замешкался, замешкался. Меня трибуна зовет. Вот вам, ребята, еще пятьсот марок, честное слово замешкался. И это архи плохо, товарищ.

− А, товарищ? Гм, не понять, то ли баба, то ли мужик. Давай пятьсот и проходи, товарищ, га˗га˗га!

Ленин проскочил в заполненный зал и тут же направился к президиуму.

− Я вождь мировой революции Ленин. Не удивляйтесь, товарищи. Я выступаю вторым.

− Ну, если ты вождь − садись, − сказал председательствующий. - А, по поводу выступления, посмотрим. Сиди пока, не рыпайся.

Едва первый выступающий Володин закончил свою речь, Ленин тут же, не дожидаясь объявления о предоставлении слова следующему оратору, захватил трибуну и начал нести всякую чушь.

− Товарищи! Революция, а где революция там контрреволюция: земля крестьянам в цветочных горшках, мир народам после победы коммунизма во всем мире, фабрики и заводы рабочим, после их смерти, а пока что они имеют право там работать и что ими руководят не капиталисты, а революционные массы с ружьями наперевес. Что не так ˗ пиф˗паф, или в каталажку и прямо в Сибирь. Там, знаете, очень хорошо: я сам сибиряк. Я кончил. Будут ли вопросы?

− Как понять: земля в цветочных горшках?

− Очень просто. Крестьяне же разводят цветы. Где они разводят? в горшках. А что в горшках? Земля. Каждый крестьянин имеет право на землю в цветочных горшках. Крестьян в России много, миллионы. Представляете, сколько тонн земли они израсходуют для того, чтоб наполнить горшки и посадить цветы. Понятно, товарищи? Далее. Я предлагаю грабить кулаков, отбирать у них землю, имущество. Кулаки − ваши враги.

− Ты что, рехнулся, лысый черт. Кто народ будет кормить? И что это за философия Иуды: земля − крестьянам в цветочных горшках? Братцы, гоните этого прихвостня, не пускайте больше на собрания, и не давайте ему слова.

− Ха, я сам взял слово. Я представитель пролетариата, я его вождь. Я вождь мировой революции, а вы заражены философией кулачества как класса. А земля все равно принадлежит крестьянам, они на ней будут трудиться в поте лица... все вместе, в коллективных хозяйствах, там будут получать пайки. Каждому крестьянину паек в зависимости от того, как он будет трудиться, сколько норм будет выдавать на гора. Долой кулаков, долой капиталистов.

В Ленина полетели яйца. Откуда взялись эти яйца, никто не знает. Ильич потом в кругу своих единомышленников хвастался, что это из уважения к вождю рабочих и крестьян.

− Э, крестьяне, как и пролетариат всего лишь навоз истории, − сказал Бронштейн-Троцкий. − Их надо уничтожить, выбросить этот навоз, пусть удобряют землю. А Россию надо заселить евреями. А потом, постепенно уничтожить поляков, немцев, французов и снова заселить евреями.

− Нас не хватит, − расхохотался Ленин.

− Распорядимся. Пусть еврейские девушки ходят раздеты, бросаются на шею евреям из Европы и Америки и больше рожают. Мы разрешим снять с себя одежду, пусть расхаживают по улицам и площадям и хватают мальчиков. А почему бы нет, Владимир Ильич?

− Я тоже над этим думал, но гусских будем уничтожать постепенно. Мы этих дураков вооружим и двинем сначала на поляков, потом на немцев. При их помощи завоюем Европу, а потом посмотрим. Ты, Бронштейн, не торопись, а потом как говорят украинские дураки: не лезь вперед батьки в пекло.

− Ты, коротышка, не задирай нос. Я не меньше сделал для пролетариата, чем ты и мой авторитет в партии огромный, −не сдержался Бронштейн.

− Именем мировой революции молчать, − выкатил глаза Ленин. − Дзержинский! подать сюда Дзержинского. Контрреволюция на носу. Ты, Бронштейн, − контрреволюционер, − громче обычного закричал Ленин.

− Ну, ладно. Евреи ссорятся - все равно, что мирятся, − примирительно произнес Бронштейн и схватился за брючный ремень.

− Мне секс не нужен, у меня Инесса есть и то я не знаю, куда ее девать. Но ты не думай, я не против однополых браков. Пролетариат должен быть свободен в выборе формы секса.

Кацнельсон застегнул брючный ремень и обнял своего друга Ильича.

− Ты знаешь, я тебя безумно люблю и потому жду взаимного ответа, взаимной любви в чисто политическом плане. Вот, допустим, мы победим, мы эту дикую страну заселим евреями, но евреи тоже нуждаются в руководстве. Я тебе уступаю первенство, но ты не вечный, можешь помереть в любое время. На тебя может быть совершено покушение, могут застрелить, повесить, и тебя нет. А мир останется без вождя, − как так? Это невозможно, это недопустимо, это аморально. Чтобы избежать этой всемирной катастрофы, нужен наследник. И этим наследником может быть..., я могу быть. А ты не готовишь меня в приемники, ты все мимо. Ты поглядываешь на Апфельбаума, а на меня нет. Ноль внимания великому человеку, каким являюсь я.

− Это мое дело на кого мне поглядывать. Апфельбаум, например, пишет за меня мои великие произведения, своего рода инструкции для всего человечества. А ты, Кацнельсон, мне только пятки лижешь. Одними фразами отделываешься. И то у меня крадешь.

− Володя, Бланк, дорогой! с тебя пример беру. Лозунг: мир − народам, фабрики и заводы − рабочим, земля − крестьянам, ты тоже украл у эсеров и во всех статьях приписываешь себе. Так что - баш на баш.

7

Где-то за месяц до июльских событий, когда большевики во главе с Лениным собирались взять реванш и проводили агитацию везде, где только могли, не брезгуя домами терпимости, в Россию неожиданно нагрянул Парвус. Это был тот самый Парвус, который соединил Ленина с Германской разведкой, а впоследствии уговорил руководство страны направить Ленина в Россию для совершения государственного переворота, снабдив его солидной суммой денег.

Парвус − это единственный человек, который мог рассказать о связях Ленина с немецкой разведкой: он знал все нюансы этих связей. Было, конечно, много и других документов, свидетельствующих о нечистоплотности вождя, и потому Парвус для Ленина оказался крайне нежелательным гостем.

Ленин надеялся на то, что его расписки в договоре о сотрудничестве, в получение денег и даже наличие немецкого паспорта никогда не будут преданы огласке, потому что это государственная тайна. А вот Парвус − живой свидетель. Владимир Бланк сразу заволновался, забеспокоился и даже думал напялить на себя женское платье в случае появления незваного гостя, но Парвус не лыком шит, пришел в самое неподходящее время. Без согласования, без предварительной договоренности, почти без ведома того, к кому он держал путь в надежде, что его встретят с хлебом-солью.

***

Едва утреннюю мглу прорезал первый солнечный луч, отражаясь на лысине вождя через не зашторенное окно, как раздался тройной стук в оконную раму. Стекла зазвенели, задребезжали, но выдержали, не рассыпались.

− Именем мировой революции, подождите, − сказал Ленин, вскакивая с кровати в длинной женской сорочке почти до пят и прикрывая простыней обнаженное тело Инессы Арманд. - Пусти! − твердо произнес едва знакомый человек, сжав кулаки.

− Парвус, ты? какими судьбами и в такое время? Это архи рано. Ты знаешь, я тут с куколкой немного побалуюсь. Она так соскучилась по мужской ласке, всю ночь спать не давала до самих петухов. Посиди на скамейке под деревом. Ты не голоден? Там рядом водонапорная колонка, качни два-три раза, глотни холодной водички разика два. Но не больше. С меня за воду берут деньги. Часиков в двенадцать я к тебе выйду, выслушаю тебя. Поговорим о мировой революции, хотя все вопросы уже согласованы и определены. Ты нигде там не значишься, зачем было срываться в такой далекий путь при неблагоприятной обстановке, Парвус- Кочегарвус? Или ты денег привез? Если привез, то сейчас выйду. Вот у меня тут мешки пустые, а их нужно наполнить...для нужд мировой революции.