Все это осталось в прошлом. Сейчас она, можно сказать, была предоставлена самой себе. Вдобавок, повстречала человека, к которому по-настоящему привязалась.

Ее отношения с Ладаном вряд ли можно назвать любовью. Любил он, когда как она с благодарностью принимала эту любовь. Звучит наверняка жестоко, но для девочки, которая никогда и ни к кому не привязывалась, даже такие отношения стали серьезным достижением.

Ко всему прочему, Гончие отличались от других отрядов. Тишина видела их темные души, их грехи прошлого, их одиночество, их свободу. Здесь ничто ее не беспокоило, никто не пытался вести себя добрее с ней. Иначе говоря, Гончие казались чародейке более настоящими, нежели другие сообщества. Среди них она сама могла оставаться настоящей.

Неожиданное появление парня, в котором ее муж и ведьма увидели Ренегата, немного заинтересовало Тишину. Она наблюдала за ним, так как даже для нее этот человек был загадкой, непостижимой и весьма интересной.

С уверенностью можно сказать, что каких-либо теплых чувств женщина к нему не испытывала. Прежде они были врагами, а сейчас… она удивилась, услышав свое имя, прозвучавшее из его уст. Катарина говорила, от сознания паренька мало что осталось, но похоже, он все еще жил, пытался выжить, сражался за собственное «Я», как это делал раньше она.

«Ты настоящая?» – спросил он у нее, вероятно, даже не понимая, где реальность, а где галлюцинации разрушенного разума.

«А ты – настоящий?» – в итоге все, что пришло ей в голову. Надеяться на то, что он знает язык жестов, было бы глупо, потому свой вопрос чародейка написала в небольшой книжечке, которую всегда носила при себе, и показала ему.

Она надеялась услышать какой-нибудь односложный ответ, но тот ее удивил.

– Нет, я никогда не был настоящим!

«Мне это не послышалось? Он не только что прочитал написанный мною вопрос и вполне себе связно ответил? – Тишина поверить не могла. – Неужели лидер ошиблась и с головой у него все не так плохо?»

Впрочем, выводы делать пока рано, учитывая, что именно ответил юноша. Что конкретно он имел в виду под словом «Никогда не был настоящим?». Чародейка тут же спросила его.

– Иллюзия, – сказал он, глядя на нее тусклыми глазами.

Женщина достаточно долго размышляла над этим. Парень назвал себя иллюзией. С чего бы? Иллюзия какого рода? Фигурально или буквально? Попытавшись уточнить, она натолкнулась на безразличное молчание. Казалось, он снова замкнулся в себе. На вопросы больше не отвечал, даже не реагировал, хотя при всем при этом не выглядел безжизненным.

Стремясь снова развязать диалог, время от времени Тишина светила перед его лицом книжечкой, в которую заранее записала несколько простых вопросов.

И вот, ближе к вечеру, лед тронулся. На вопрос «Ты Реннет?» он отреагировал, пускай и не совсем так, как она ожидала. Парень склонил голову набок, будто не понимая, о чем она спрашивает. Пришлось додумывать на ходу.

«Охотник на магов».

Реакция на это определение оказалась куда более живой. Он дернулся, пошевелил мозгами, после чего выдал слишком уж неуверенное:

– Да.

Получалось, юноша помнил, что был охотником на магов, но имя «Реннет» ничего ему не говорило. Складывалось ощущение, будто сознание парня правда состоит из осколков.

«Что ты помнишь?» – написала она в книжечке и показала.

Погладив связанными ладонями потрескавшиеся губы, тот начал медленно и с паузами рассказывать. Тишина смотрела прямо ему в лицо и старательно читала по губам. Уже через пять минут бросила это занятие, так как рассказ выглядел бессмысленным набором слов, фраз. Выудить хоть что-то полезное из словесного хаоса не удавалось. Нужен был другой подход.

Весь оставшийся день и даже ночью чародейка думала о том, как направить разум безумца в нужное русло. В итоге решила начать с самого начала.

Поставив перед ним завтрак из подогретой соленой говядины и хлеба, она по очереди указала на надписи в книжке:

«Говядина, хлеб, вода».

С некоторым запозданием, но он все же ответил:

– Совсем как в том мире, где я родился.

Что конкретно могли означать его слова, Тишина не задумывалась, вместо этого двигаясь дальше.

Она показала на себя, назвалась, после чего познакомила его с окружающим их помещением, предметами быта, а также физическими явлениями наподобие горящих под печкой поленьев. Некоторые слова и определения парень явно понимал, но были и те, что ставили его в тупик. К примеру, когда чародейка показала на небо за окном, тот спросил у нее, почему оно не красное. Возможно, он имел в виду закат.

На самом деле сложно сказать, что творилось у него в голове, однако Тишина всерьез заинтересовалась его странностью, его безумной логикой, словно необычной головоломкой. К тому же, он напоминал ей саму себя.

Если Катарина не ошиблась, вполне возможно, что в сознании юноши перемешались воспоминания из этого мира и того, где он был последние восемь лет. Некоторые участки памяти так вообще могли быть стерты. В таком хаосе искать логику все равно что искать в тучах дым. Но кое-что, выделяющее на фоне прочего, все же было…

«Катарина», – написала чародейка лучница на бумажке и сунула ему под нос. Тот быстро помрачнел.

– Не желаю больше убивать, – проронил он тихим, будто совсем ослабшим голосом.

«Кого убивать?» – спросила прямо Тишина, и тот указал на имя ведьмы. «Но она жива!» – отрицательно качала она головой, показывая ему вновь написанное, за что получила еще более невменяемый ответ:

– Да, сколько не убивал, все равно жива.

Надо уж признать, чародейка сама не ожидала, что все окажется настолько скверно. Прогрессом можно назвать лишь то, что он начал есть и сносно разговаривать.

«Что может существовать только в реальном мире и чего не бывает в мире снов?» – задалась вопросом Тишина. Она предположила, что до настоящего момента парень пребывал в мире кошмаров и иллюзий.

Если всерьез задуматься, в мире снов не может существовать того, с чем ты никогда не имел дела. Вот только оно вряд ли способно помочь вспомнить, если уж ты никогда его не видел. Возможно, что ухудшающим положение фактором послужили еще и изменения, произошедшие с Гесферой. Сейчас Реннет не мог увидеть синего неба и ослепляющего солнца над головой, не чувствовал магию так же, как и прежде. Все это еще больше запутывало его разбитое сознание. Вероятней всего он счел происходящее очередным сном, потому и спрашивал, настоящая ли сама чародейка.

Единственное, что сподобилось прийти в голову Тишине – это сражение. Настоящая схватка порой была способна рассказать то, чего словами не понять.

Подготовка заняла некоторое время. Она постоянно общалась с ним, готовила еду, даже мыла его. Гисфел, приютившая их, время от времени показывалась на глаза, однако предпочитала не лезть в их дела. Она лишь следила за тем, чтобы двое ее гостей не шатались по окрестностям, распугивая соседей.

«Дуэль» – написала лучница на дощечке и продемонстрировала парню.

– Что? – удивился тот, не представляя, откуда стоит ждать подвоха.

«Мы с тобой сразимся!» – добавила она, и выложила перед ним два коротких и не слишком изящных меча.

Осторожно, он протянул руку и схватил один из клинков. При этом казалось, что он действовал куда уверенней обычного. Оставшийся меч достался чародейке. Без колебаний, она стиснула холодную рукоять.

Больше не было произнесено ни слова, не написано ни буквы. Они просто встали друг напротив друга, словно в официальном поединке. При этом он знал, что надо делать, как себя вести. Собственно, этого и добивалась Тишина. Она хотела, чтобы парень сам дошел до всего, сам сделал выводы. Другого выхода просто не было.

Женщина посчитала, что он позволит ей атаковать первой, однако стоило напрячь мышцы ног и туловища для рывка, как противник бросился на нее. Выглядело так, словно он не к поединку готовился, а к смертельной схватке.