Светлой памяти моего отца…

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно

Все права защищены, любое копирование преследуется по закону

Не прав лишь тот, кто молчит

Михаил Аксёнов

1.

…вначале было слово… Вика, а ты знаешь, о чём это? – спросил Додик.

Они сидели в тени чёрного саксаула на персидском ковре, растленным прямо на земле. На Вике был розовый сарафан, на Додике только белые плавки. Сегодня было очень жарко. Он сидел в позе лотоса и пил пепси. Витя с Наташей сидели поодаль на полотенце (Вика видела только их голые спины и затылки) и как обычно о чем-то шептались.

– Не-а, – улыбнулась Вика, зная, если Додик о чём-нибудь спрашивает, он спрашивает ни для того, чтобы услышать ответ, а чтобы о чём-то рассказать.

– Ты как-то подошел ко мне, – отрыгнувший и поправив яички в плавках, начал Додик. – Не помню точно, когда и где это было… Кажись, мы шли по синайской пустыне… и имя у тебя было Мойша… Ты мне сказал вдруг «Вначале было слово, и слово это было у бога, и слово это было бог». Я тогда рассмеялся, сказал «что за ерунду бессмысленную несёшь?». Ты усмехнулся и ответил «на первый взгляд, действительно бессмыслица, но это только на первый взгляд…». Помню, уже опустилась ночь над нашим караваном, горели костры, люди нашей банды обсуждали недовольно, ну как обычно, мол зря мы ушли от вод Нила… а ты всю ночь рассказывал мне, как рождалось вселенная.

Ты открыл мне тогда тайну слов, языка людей. До начала не было ничего, даже пустоты. И некое существо вдруг осознало, что желает быть. И решило оно стать. Но его еще не было. И вот как-то поняло оно, чтобы стать сначала нужно дать название… Чтобы предмет появился во вселенной, он сначала должен быть назван… Во вселенной нет ничего, чтобы не имело название…

– Как же так, Додик, ведь есть многое, что-то такое, что мы пока не знаем, что никто не знает, а потом узнает и дает название…

– В твоем вопросе, Вика, уже множество ответов – «многое», «что-то», «то, что пока мы не знаем»…

– Хитро! – задумалась Вика. – Если даже я не знаю, что передо мной, я себе говорю, это какой-то предмет. Так?

Додик кивнул и продолжил:

– Когда ты понял, что, чтобы появится, нужно дать себе имя, ты издал звук восторга «бог». Оно еще ничего не означало, это было простое междометие. Но так как этот звук был первым во вселенной, он и стал именем твоим. И ты появился. Слово «бог» был первый звук в рождаемой пустоте, которому эоны лет спустя один мудрец даст еще одно название – большой взрыв. Это всего лишь хлопок разворачивающейся пустоты, но он стал твоим именем. И осознал ты тогда силу творчество слов. Каждое слово сказанное потом тобой ли, или иным существом, созданным по образу твоему, становился предметом или существом вселенной.

И ты мне сказал тогда, разглядывая звёзды на ночном небе над Синаем, нет во вселенной ничего, что ранее не имело название. Слово произнесенное рождает то, что оно означает. Как родил радостный возглас того , кто впервые выдохнул его.

– Значит, вселенная существует лишь для тех, у кого есть сознание, как Бог и люди, у кого есть язык и слова? – непонимающе посмотрела на Додика Вика. – А как же, ну… например, собаки? – девочка поглядела на дремлющего трехглазого пса.

– У всех есть свой язык, – улыбнулся Додик. Он отвлёкся от разговора, оттянул вдруг плавки и показал Вики пенис. – У меня последнее время на члене чиряки. Наверное, простуда…

– У Вити было такое, – разглядывая фаллос мужчины, сказала девочка. – Мама марганцовкой лечила…

– Надо попробовать, – сказал Додик, убирая член обратно в плавки. – Ты принеси мне марганцовки.

– Хорошо, я попрошу у Инги… Ты не дорассказал. Ты сказал, у всех есть свой язык…

– Да, у всех… Я был давным-давно псом, и … правда не очень много собачьих слов помню. Но Ананду понимаю. Просто в их языке много слов не было, таких какие есть у человека. И они многое не видят. К примеру, у них нет слова «звёзды», и когда я был псом, я и не видел звёзд… да и облаков, кажется, тоже. Собакам не нужно знать ни о звёздах, ни об облаках, поэтому у них нет и слов таких, а нет слов, они и не видят ни звёзд, ни облаков…

Вики еще хотелось о многом расспросить, но тут подошел Витя и с важным видом заявил:

– Мы тут с Наташкой решили поженится…

– С чего это вдруг? – даже поперхнулась Вика.

– Ну, как же она ждет от меня ребёнка.

– А ты случаем не забыл, что и я от тебя жду ребенка?

– Нет, не забыл, – важничал он, скрестив на груди руки. – Но ты ж моя сестра. Как я на вас-то обоих женюсь?

– Ой-ой, падишах. Развёл тут гарем, понимаешь!

Витя и Додик засмеялись.

– Подай лучше руку беременной женщине, ваше величество, – сказала Вика.

Витя помог сестре подняться. Она оглянулась.

– Это я что, не на ковре сидела, – задумчиво произнесла она. – Вить, погляди, у меня жопа не грязная.

Падишах придирчиво оглядел зад Вики.

– Если только внутри…

2.

…я стала бояться этих снов. Мне порой кажется, я просто больная. Душевнобольная. Я понимаю, это всё из-за моей патологической застенчивости. У меня нет друзей. Никогда не было. Ни в школе, ни сейчас в институте. Я и Наташу придумала себе, чтобы хоть немного проверить себя, а способна ли я любить… И эта мысль… ну, о смене пола… она преследует меня, и я знаю почему. Мне всё кажется, будь я мужчиной, я бы могла найти девушку, чтобы и у меня были отношения… хотя бы друг… Я… я, Михаил Николаевич, сумбурно говорю, да?

Ректор журфака ТвГУ добродушно смотрел на Викторию, его студентку. Он очень симпатизировал этой девушки, и чувствовал к ней теплоту. Среди студентов ходили слухи, что он спит с ней; еще бы, такой суровый со всеми, никого не подпускает и не даёт спуску, а тут… Но, у Михаила Николаевича к ней были иные чувства. Жена его десять лет назад умерла, детей у него не было. Женщинами он не интересовался, а вот родительская нежность не была растрачена, и природа требовала своё. Викторию, вот уже полгода он окружил отеческой заботой. Вика сначала боялась, не хочет ли ректор банального романа со студенткой. И только недавно стала открывать ему свои тайны…

– Я вот что скажу, Вика. Вы мне доверили прочитать вашу рукопись, и за это я очень благодарен. Вы говорите, это ваши сны, что вы ничего не придумывали… Я не психолог, я писатель. Я в силу этой специфики не могу судить, насколько вы больны или нет. Я просто вижу гениальный роман, который может стать бестселлером на много десятилетий. Вот, сейчас это две части, и я вижу вы начали третью. Я уверен, что и эти две части уже готовы к изданию, они самодостаточны… Не торопитесь, Виктория, позвольте мне довести свою мысль… А насчет вашего вопроса, стоит ли вам обратиться к психиатру, скажу: гениальность неизлечима, увы. Вам просто нужно перестать боятся своей гениальности…

– Но, Михаил Николаевич, – Виктория вдруг встала, зябко обняла свои плечи и подошла к окну, – в «Калки» я ничего не придумывала, я каждый день записываю свои сны… Я знаю, все они неправда… Я надеюсь, что они неправда… Но, иногда у меня такое чувство, что это всё же правда… И Дмитрий Песков главный сатанист, и всеми уважаемый байкер простой головорез и бандит, и что с президентом должно случится несчастье… Нет, пусть всё это будет неправда. Вы говорите, это нужно опубликовать. Но… но знаете чего я больше всего боюсь? Меня будут потом преследовать всякие блюстители морали. Ведь многое в Калки это извращение и…

– Извращение, говорите, Виктория? После вашей книги я задумался вот о чём. Когда-то я тоже дробил мир на черное и белое, на нормальное и извращение. Но я вдруг всё понял… Как-то я читал Фрейда, да самого отца психологии, и не обратил на одну его фразу никакого внимания. Но она как-то застряла у меня в мозгу, иначе как бы я ее вспомнил? Я полагаю и никто на нее не обращает особого внимания. Он тогда дал четкую характеристику понятию этому. Извращение – это любое сексуальное действие, целью которого не является зачатие. Понимаете, Виктория, любой секс, после которого нет зачатия, это извращение. Не извращенный секс может быть только у супругов два-три раза за всю жизнь, ну сколько у них детей. Любое использование контрацепции, техники сдерживания, и даже простой поцелуй – всё заведомо извращение, потому что после не происходит зачатие. И по сути нет отличия, совокупляется ли мужчина с женщиной или с мужчиной, если не происходит зачатие. На мой взгляд, это слово просто некий устаревший термин, который означает отклонение от цели воспроизводства. И ваша книга помогла бы людям понять это… Во всяком случае, она меня сделала мудрее, я уже не тороплюсь дробить мир…