Вот и отлично. Если там, на показах, модели сохраняют покерфэйс, то что обо мне говорить? Мы, так сказать, тренированные суровой цивилизованной действительностью, где ходят, перекатываясь, попы, отплясывают скелеты, а про Барби с собачками вспоминать страшно. Нет уж, лучше сарафан.

Придав лицу высокомерное выражение, призванное лишний раз подчеркнуть всю тщету окружающего мира, я направилась к выходу вслед за Ваничной, когда случайно заметила самый страшный предмет в жизни девушки. Нет, не угадали, весов здесь не было. К тому же существует множество девушек, которым плевать на вес. А вот на внешность… Да, поистине самый страшный враг любой красавицы и не очень (типа меня) – зеркало. Против его вердикта даже апелляцию не подашь. Можно, конечно, попытаться, но в нужный момент тональник просто смоется. Или тушь потечет, или еще что-то случится из разряда приятных неожиданностей.

Так вот, со священным трепетом я устремилась к этому оракулу и замерла. Нет, я, конечно, знала, что далеко не красавица, но чтобы до такой степени?! Куда делись мои девственно целые брови, которых в жизни пинцет не касался? А прыщ на носу? Моя гордость, мой талисман, мое спасение от лживости окружающих? Куда подевался мой драгоценный прыщ? Верните его немедленно! А нос жабкой! Он никогда правильной формы не был! Это что за извращение! Хочу назад картошечку. Эта форма шла мне к бровям. И не так жалко было об скейт стукаться. Подумаешь, сломаешь! Было бы что ломать. А теперь?! Вот как? Как с этим безобразием жить? А глаза? Куда мешки делись? Куда мне сны теперь запихивать? Да уж, поиздевались мои глюки. Единственное, что осталось в прежних традициях, – грива. Только сейчас и она была совсем другой. Зеленой, как болотная тина, и с колтунами. И это мои милые, гладкие и послушные, которые никогда не доставляли проблем? Ну хоть что-то глюки сделали правильно!

Из дома Ваничны я вышла в приподнятом настроении. Даже интересно походить с новым для себя цветом. Если бы еще и лицо не подкачало! Но всегда есть ложка дегтя в бочке меда. И эта ложка – волосы. Все остальное – да… Терпеть ненавижу мед.

Идти по болоту было страшно. Кочек, как я уже упоминала, не имелось, но Ванична ступала спокойно. Каждый шаг ее казался уверенным и совсем не обдуманным. Она просто шла, как будто и дорогу не вспоминала, а прогуливалась. И знаете, ее уверенность передалась и мне. Если поначалу я старалась в точности повторять ее шаги, то, осмелев, потопала рядом. Женщина одобрительно улыбнулась.

– Я уж думала, так и пойдешь следом. Даже не скажешь, что ты из наших. Наши еще с молодых годков по болотам бегают, а ты осторожничаешь. Взрослая девка, а все туда же. Замараться боишься?

Я отрицательно замотала головой с видом оскорбленной невинности.

– Вот и славно, будешь мне помогать. Я в село бегать не привыкла, а сезон самый. Торговать пора.

Чем может торговать одинокая женщина, проживающая на болоте, я даже спрашивать боялась. Хоть и любопытно. Интересно, сколько лет дали бы мне за ее ассортимент, если бы это не глюки глючились? Мозг прайсом, увы, не располагал и воздержался от выдвижения каких-либо числовых комбинаций.

К селу мы вышли не скоро. Часа два, не меньше. Сущий ад. Идти в выданных Ваничной лаптях было выше моих сил. Казалось, даже босиком топать много приятней, чем так.

– Подожди, сапоги купим, – успокоила женщина.

Хотя мысль о сапогах летом (а здесь царило именно оно, видимо, мое подсознание тоже не любило снег и холод) и была, на мой взгляд, несколько неразумной, я промолчала. Все же лишними не будут. Тем более если через две недели – набор в местное училище.

Мои размышления о сезонной моде прервало зычное:

– Посторонись!!!

Ванична резво отпрыгнула в сторону, уступая дорогу несущемуся на всех парах всаднику. Меня она предусмотрительно дернула за шиворот, уберегая от копыт. Хм, видно, здесь прекрасно знают, что пешеход, конечно, прав, но только пока жив. А чтобы быть живым, нужно следовать правилам. И иначе никак. Хотя и конным следовало бы подучить ПДД, чтобы не затаптывать бедных путников.

Женщина тем временем спокойно продолжила путь, даже не крикнув вдогонку этому нахалу пару ласковых, как поступила бы любая чуть не сбитая дама. А уж дама в возрасте применила бы весь многолетний опыт, чтобы округа обзавидовалась ее словарному запасу.

– И часто здесь так? – осторожно поинтересовалась я, вслед за Ваничной поднимаясь на холм, выбранный для проживания местными селянами.

– Бывает, – равнодушно отозвалась она, заставив меня поежиться.

Это что же получается? Глаза на затылке становятся не патологией, а насущной необходимостью?

Село встретило нас дружно. Почему-то у ворот импровизированного заборчика, тянувшегося на два-три метра от входа, собралось с два десятка детин, очень напоминавших недавно мной изученных шкафчиков. То же почесывание черепушки, тот же словарный запас, то же «Ы-ы-ы-ы» и те же длинные пальцы и выпученные глаза. Ну вот серьезно? И не надоело им? У нас бы на второй раз уже и не смотрели на фрика. Подумаешь, чего тут не видели? А так… достопримечательностью себя чувствуешь. Неодушевленной и голубями помеченной, ибо грязными пальцами тыкали. А если бы достали? Нет уж, лучше за заборчиком постою.

Ванична быстро оглядела процессию встречающих, топнула ножкой и, уперев руки в боки, принялась отчитывать:

– Это что еще такое? Пришли к вам две девицы красные. – Один из встречающих хмыкнул. – С намерениями добрыми. – Теперь хмыкали и переглядывались двое. – Людей добрых повидать. – Уже не хмыкали. Самые отважные начали отступать в тыл. – Гостинцами попотчевать. – Тут уж я задумалась. Какие это гостинцы мимо меня прошли? Непорядок! – А вы – такой прием, как гнусы противные! Не бывать вашему урожаю добрым, а девкам – плодовитыми! – в сердцах бросила Ванична и, развернувшись, медленно, чтобы успели оценить, что теряют, начала спускаться с холма.

Понятное дело, я за ней шла. Какое довольное у нее лицо было, когда я в него заглянула! Даже кот, объевшийся сметаны, выглядел бы рядом с ней жалко. Мы успели спуститься к подножию холма, когда нас догнал мужичок лет сорока. В соломенной шляпе, раскидистыми ро… усами и красным носом. Не иначе как от постоянного бдения над судьбами деревни.

– Это что за безобразие? – накинулась на него Ванична. – Пришли мы как люди добрые, хотела дочке село ваше показать. Вдруг приглянулось бы. А вы что устроили?

– Невиноватые мы! Приказ самого королька – всю нечисть болотную гнать в три шеи. Ибо злодеяниями путь их усеян. Да чтобы мы сами, да по своей воле. Быть такому не бывать!

– Ах, не бывать?

По тому, как женщина давилась смехом, я начала подозревать, что представление разыгрывается специально для меня. Только зачем? Традиция? Все может быть. А они продолжали. Вот уже в ход и рукоприкладство пошло, и ухокручение, и мольбы-заверения. Наконец сердце Ваничны не устояло, и она заявила:

– Хорошо, молодец. Веди в свою деревню, сниму чары окаянные. Не станут ваши поля пустеть, а житницы – гнить. Девки беды знать не будут, ребятишки хворы забудут.

Закончила и выжидающе на меня посмотрела. А я что? Я ничего. Уже усесться на землю успела и теперь с интересом следила за происходящим. Заметив, как на меня глядят, послушно встала и поаплодировала. Представление вышло что надо.

– Так, может, это, – замялся главный герой самодельной пьесы, – того, в дом пойдем? Костьника уже и ужин сготовила, приказала вести быстрей.

– Веди, – милостиво позволила Ванична. – Умаялась я что-то.

Вот уже третий день, как я участвовала в народном аттракционе «разожги печь». За время учений в результате самовозгорания были подпалены или сожжены следующие предметы быта: занавески, три полотенца, коврик у входа, две ножки стула, один стол, пара лаптей, нож с деревянной ручкой, ложка, лучинка, горшок цветочный, обыкновенный.