– Зачем? Племя муали сейчас не подчинено никому. Мы обещали признать ту власть, которая будет избрана после уничтожения бандформирований. А пока племя соблюдает договор о прекращении огня и нейтралитет. Но право мести остается за нами. Оно священно и не может быть отменено никакими законами, ни единой властью. Так что разведка – это моя личная инициатива. Я очень уважаю вас, российских военных, но вы здесь совершенно ни при чем.

– Ограничитесь ли вы только разведкой, вот в чем вопрос. Но вы правы, в дела племени муали я вмешиваться не могу. Вот только угроза в виде банды Чали, если она действительно существует, распространяется на всю зону ответственности взвода российской военной полиции, которым я командую, и отделения сирийской армии, приданного мне, а не только на селение Эль-Саур. Если боевики решатся на нападение, то в первую очередь они атакуют блокпост.

Тогда…

Муржан прервал Самолова:

– Не продолжайте, офицер, это очевидно. Поначалу я передам вам данные разведки. Не исключено, что мы с вами обговорим взаимодействие. Ведь нам грозит общая опасность. Договор о прекращении огня потеряет силу, если одна из сторон, подписавших его, атакует другую. Мы с вами вынуждены будем обороняться, отражать нападение боевиков.

– Это мне известно. Что ж, пусть будет разведка. Но вы уверены в том, что вашим людям удастся проникнуть в Шагас? Наблюдение со стороны не даст достаточного эффекта и не прояснит обстановку. Этот населенный пункт слишком велик.

– Мои люди сумеют войти в Шагас, – уверенно заявил вождь.

– Да поможет вам Всевышний. Значит, в ближайшую ночь?

– Да. В ночь марш до Шагаса. Вход в город – утром, разведка – днем, отход – вечером. Возвращение – ориентировочно рано утром послезавтра, семнадцатого числа. Я сам приду к вам на блокпост с результатами разведки.

– Договорились.

– Благодарю за то, что прибыли на помощь.

– Это наш долг.

– А лечить нашего паренька – тоже ваш долг?

– Да, и это наш долг, уже чисто человеческий.

– Вот за что вас и уважают в нашей стране, где к чужакам принято относиться с подозрением. Впрочем, Сирия давно связана с Россией дружбой. Я вот тоже прошел курсы при вашем генштабе еще в девяностые годы. Ладно, давайте о делах насущных. Как там у вас наши Акрам и Халима?

– Они дня через два вернутся. Наш фельдшер и постоянный уход молодой женщины подняли парня.

– Спасибо вам за Акрама.

– Да не за что, вождь. Что ж, если угрозы нет, то мы пойдем на пост. Ночка сегодня выдалась сложная. А будет еще тяжелее, если Чали задумал вновь ступить на тропу войны. Но ничего, как говорится, прорвемся.

– Прорвемся, господин офицер.

Самолов подал команду. Его солдаты выстроились в колонну по два и двинулись к блокпосту.

Начало светать. Наступал новый день. Никто не знал, что он принесет.

Селение Эль-Гутан, в пяти километрах от Эр-Ракки. 15 августа

Бомбардировщики американской авиации вышли из Эр-Ракки не так давно. После этого американская авиация разрушила город до основания. Но атаки с воздуха не задели небольшое селение Эль-Гутан, расположенное в пяти километрах от него.

15 августа, за час до полудня, шейх Ибрагим Эль-Марис пил чай, сдобренный слабым наркотиком. Этот человек лежал на персидском ковре в гостевой комнате большого одноэтажного дома, построенного в восточном стиле, окруженного фруктовыми деревьями, кустарниками и невысоким забором. Здесь, на окраине селения, он не бросался в глаза. Таких домов в этих местах было достаточно много. Сегодняшний день обещал быть насыщенным, и Эль-Марис был готов к этому.

В 11.10 в комнату заглянул его помощник Хади Ридо и доложил:

– Господин, прибыл полевой командир Мохаммад Чали.

Шейх оживился:

– Хорошо. Пусть войдет.

– Извините, он не один. С ним некий Гунар Дуар.

– Пусть оба входят.

Появились Чали и Дуар.

Полевой командир поклонился и поздоровался:

– Салам алейкум, господин Эль-Марис.

– Ва алейкум салам, Мохаммад.

– Располагайтесь, доложите обстановку.

Боевики присели вокруг скатерти, разложенной на ковре, облокотились на подушки, разбросанные рядом.

Шейх хлопнул в ладоши.

В комнату вошла женщина в черном одеянии. Платок того же цвета почти полностью скрывал ее лицо. Шейх строго следил за соблюдением обычаев.

– Абаль, принеси еще чаю, две пиалы и замени пепельницу, – распорядился он.

– Слушаюсь, мой господин.

Женщина была высокая, фигуристая. Даже такое одеяние не могло скрыть ее весьма привлекательные формы. Она забрала чайник и пепельницы, вышла, тут же вернулась с тем, о чем ей было сказано, поставила все это на скатерть и неслышно удалилась.

Шейх цокнул языком и заявил:

– Хорошая женщина. Я взял ее в Алеппо. Вся ее семья погибла не без нашей помощи, а она стала моей наложницей.

– Вы привезли из Алеппо не только ее, уважаемый шейх.

– Это, Мохаммад, не твое дело.

– Да, конечно, извините.

Мужчины сделали по глотку чая.

– Ого! – воскликнул Дуар. – А чай непростой, очень хороший.

Шейх Ибрагим Эль-Марис испытывал чувство брезгливости, видя уродца, но скрывал это. Не позволяли обычаи и правила приличия. Все же человек получил увечья не в уличной драке, а на войне с неверными. Однако соседство Дуара было ему неприятно.

– Этот чай отлично тонизирует, придает ясность уму, позволяет сосредоточиться, если, конечно, пить его в меру, – сказал он, кивнул Чали и приказал: – Докладывай!

– Если позволите, это сделает мой новый начальник разведки Гунар Дуар.

– Хорошо, пусть докладывает он.

Дуар расстелил рядом с посудой крупномасштабную карту селения Эль-Саур и его окрестностей. Он начал доклад с сообщения о том, что в течение нескольких дней проводил разведку в этих местах.

– Моя группа передвигалась на пикапе…

Шейх прервал его:

– Что, на виду у русских и людей из племени муали? Я считал, что разведка проводится скрытно от противника.

– Дуар делал это совершенно неожиданным образом. Его группа постоянно объезжала зону ответственности русской военной полиции, селение Эль-Саур. Они спрятали оружие и не приближались к блокпосту. Это не давало полицейским повода задержать наших разведчиков, – проговорил Чали.

– Ты считаешь, что русские не знали, чьи это люди мелькают у них под носом? – осведомился Эль-Марис.

– Напротив, господин. Они наверняка это знали. Уж что-что, а их разведка работает весьма эффективно. Но ведь я официально распустил формирование после потери Алеппо, а потом подписал в Хмеймиме договор о неприменении силы. Поэтому русские могут расценивать действия Дуара так, как им угодно. Скорее всего, они решили, что эта группа ушла от меня. Дуар в любом случае вел себя грамотно. Он имел возможность контролировать блокпост и селение, не давал повода для пресечения своих действий.

Дуар усмехнулся, отчего его физиономия приобрела звериный оскал.

– Не считая ночи нашего возвращения, когда мы проверили боевую готовность блокпоста и ополчения Абу Муржана, вождя племени муали, – сказал он.

– Как же именно вы это проверили?

– В первом случае нам пришлось зайти в зону ответственности блокпоста, на котором, помимо взвода русских, стоит еще и отделение правительственных войск. Во втором мы обстреляли из пулемета Эль-Саур. Если не возражаете, господин Эль-Марис, я изложу все по порядку.

– Слушаю.

– Обратите внимание на карту. Блокпост изображен на ней во всех подробностях. Ниже пояснительная записка, касающаяся порядка и режима несения службы, взаимодействия русского взвода с асадовцами и воинами племени муали.

Эль-Марис взял карту, посмотрел на нее и проговорил:

– Значит, у асадовцев имеется БМП-2. У русских боевой техники вообще нет. Только новый бронеавтомобиль. Он имеет серьезное вооружение?

– Нет. Ни пулемета, ни пушки, ни станкового гранатомета. У русских есть «АГС-30», но это отдельный расчет, не имеющий отношения к броневику.