Течение несло, а за нами увязалась "Нива". Не от того ли, что наша молодёжь купалась голяком?

Рыбаков не видали, когда купались, только кораблики на хариуса были поставлены кем-то. Теперь их хозяин сопровождал нас, забыв о хариусе.

Мы плыли, стараясь плыть достойно. Только Сашины крики о плохой работе гребцов были слышны чаще, чем хотелось.

Как-то умудрились объехать камень. Второму тримарану повезло меньше, они сели. Тогда Сашу понесло: "О чём вы пеньки думаете? Один камень на всю реку и вы на нём, что, делать больше нечего?!"

Тут появился другой камень, как бегемот по размеру, а за ним спад воды в метра полтора. Мы, естественно, хотели увернуться, но заехали боком и плавно слетели. Слава богу, никто не шелохнулся. Лишь Саша сказал: "Так надо, это лучше, чем выгребать с него". Мы и не спорили, хотя могли и не влазить. Он тоже был одинок в этом месте. Мы нарушили его одиночество, пришлось лететь.

С удачным падением.

Сумерки заявляли о себе. Пора выбирать стоянку. Красивые места, да и вода радовала глаза (отразители нашего времени). Многое в них лежит, меняя структуру глазного дна (штрих от проявления себя в нем). Накладка, отпечатка или тропа в изломах временных. Всё откладывается в нём (дно), как на дне Байкальского озера. Чего только там нет?!

Здесь на Чарыше другие проблемы. Здесь дно устилают камни, которые слагают в себе жизнь, что была когда-то вечной там, где складывалась жизнь по-другому, чем здесь. В них память о прежних жизнях, а не игр от пришельцев с тем, что здесь уже есть и фиксируется в водах Байкальских.

Там флора воды по изъятию причин игры. Здесь флора совсем другая. Растворяя что-то в воде, на этом строится новое понятие, как бы с извне (камень, говорящий в ней), но это всё из прошлого чьего-то, а может и нашего общего. Коль мы здесь и пытаемся понять, что нас заставило родиться в поиске себя в собственном теле.

Выбрали хороший берег, причалили. Кто кинулся ставить палатку, кто варить ужин. Ужин состоялся под звёздным небом.

Много говорили о звёздах и созвездиях. Спутники летают так часто, что затраченные на них миллиарды вряд ли окупят порванные Пространства.

Пора бы и спать. Только Саша кому-то начал делать массаж. Валентине Семеновне, как оказалось. Я подсела к ним и стала следить за его руками. Он давно занимается этим, поэтому его руки уверенно мяли телеса. Делая приливы и отливы в теле, облегчая то место, где что-то сидело.

Создатель задает такие задачи, решая их и делая правильно ответ, мы всё равно остаемся в дураках.

Такова его суть.

А нам хватит стремления и дел в этом направлении, чтобы заиметь мизер при жизни.

Умножив на сферы, о, какое наследство в Будущем.

Не будем обольщаться, этого ещё нет.

Созерцаем, как над нами что-то летает, кто будет латать?

В нас что-то сидит, отчего не растворяем?

Ходим по пыльным дорогам, среди измученных душ, тех, кто не сумел обрести собственный ход.

Уроки среди нас, не видим, не слышим. Для них это пройденный шаг, не нам судить об этом.

Звёзды говорили обо всём. Мелькали, звали в путь по невидимым тропам. На всё воля Бога, куда подскажет идти, туда и устремимся в путь, обновляя судьбу новыми испытаниями.

Наконец-то мы в палатке и можно уснуть. Тело любит горизонтальное положение, может чаще, чем надо. Голова в постоянных кроссвордах, что способствует продвижению в мирах. В наших мирах нет накопительной системы (бензоловая основа), и поэтому времена накопительных сюжетов не массажируют тело, и оно быстро засаливается. Пусть будет лучше так, чем копить миллиарды веков грязное бельё, которое играет роль над тобою, и далеко не очень положительный эффект от такой взаимосвязи. А если имеет желание быть здесь и сейчас, то поперечно в материнской утробе и хочет заявить о себе сразу.

Но без этих частиц, как правило, нет продвижения.

Ноги бегуна если бы не упирались об землю, то вряд ли имели летающий эффект.

Всё же в меру и по возможностям. Нарушение меры (1:1) ведёт к нарушению обмена веществ в наших организмах.

Это вынужденная мера по преобразованию процессов в организме, как человеческого вида, так и всего Мира. Такова игра. В Байкале уживаются же две флоры. Только они сами по себе. Одна поедает рачков, зарожденных без основы, основательно, от грязных работ на озере. Другая флора, глядя ни на что, что-то зарождает из старого новое (как в аппендиксе ион), и он даёт право быть как своей основе, так и поддерживает работу пираний-частиц. Пока над ними не появился новый учитель и не повёл их на освоение того, что зависло над Белухой.

Но это проблемы учёных.

Съев кусок мяса свиньи, коровы и т.д., что мы заимели в своём информационном поле? Придется кормить или самим им уподобиться, чтобы удержаться в рамках закона по равновесию и равнодействию одновременно. Вот тут-то пиранья-частица незаменима, и её работа даже необходима, чтобы съесть всё дотла то, что мы непроизвольно воспроизвели в собственном организме, а значит и в собственном доме (за горизонтом).

Только эта модель уже устарела. Нет мяса, а кости остались. И здесь начинаются уже другие проблемы: ничто не возникает из ничего и не исчезает бесследно.

Таковы законы Вышестоящего.

"Не отрицай",- мы отрицаем. Имеем своё мнение, но оно для нас как веник или помело.

Не зная конечного результата - мы никто. Постоянно приходится в этом убеждаться.

А порцию адреналина получаем в одно время. Как это случилось сейчас в данном времени. (Проблемы с поджелудочной и желчью).

Утро было солнечным. Мы занялись сборами и приготовлением завтрака. К 12 часам отплыли. Волны накрывают нижние части тела, охлаждают. Загораем непроизвольно, хотя солнце светило через тучки. Очень удобно.

А по берегу мелькает "Нива", сопровождает. Интересная рыбалка - что поймает? Мы в этот вечер не купались.

Минут через сорок причалили к берегу. Из- под ног выскочил угорь, заставил содрогнуться, подумалось о другом.

Скалы и горы были красивыми. Саша с Мариной большой удалились от нас, взбираясь по ним. Мы ротозейничали, обследуя берег. Вода терпима для ног. Песок и камни.

Решили сделать отбойник на тримаране. Повесили камеру от машины перед собой. Плыть стало более интересно, хотя и не совсем сухо.

Плыли в тот день до вечера с многочисленными остановками.

В одном месте пособирали грибы, в другом - Саша решил пострелять с подводного ружья на уху рыбу. Встали под отвесные скалы. В омутке нас, видимо, никто и не ждал, обошлись без ухи.

Алёнка во время остановок закатывала глаза и говорила о том, как она устала от непристойных слов, слетающих с уст главы семейства Сашиной новой родни. (Не так страшно то, что мы в себя запускаем, а то, что из себя выпускаем).

Почему-то вспомнились эти кем-то сказанные слова.

Алёнкин сын плыл с нами, и это было её успокоением. Наш Саша хоть и ругался, но без матерных слов излагал свою мысль. Учил куда надо плыть.

В общем, плывём, любуемся, купаемся - жара заставляет, хотя солнце пробивается только сквозь тучи.

Наступил вечер. Мы подплыли к огромным валунам.

Поставили палатки на красиво-сказочной поляне. В котелке булькали грибы. Всё было бы хорошо, только наш гид Саша выражал недовольство другим Сашей. Марина маленькая вступилась за своего мужа, пришлось попросить Сашу, чтобы он оставил его в покое. Природа не любит наших склочных отношений. У них общий фотосинтез (наши корни), а у нас проблемы с приёмом их определённого фона. Кому нужен застой, что станет ядом от возлежания в ком-то.

Кое- где слышали шипение змей. Мне пока везло: что-то мешало думать об этом и слышать их.

Перед сном помылись и улеглись в том же порядке. Ночи были теплее. Хозяйственным мылом спасались от жжения. Лучи всё ж нас доставали и поджаривали.

Среди сна приходилось ставить защиту от змей. Как орешки расщелкнули четыре кода, ну и дела.

Интересно, от чего такие напоры на нас со стороны престарелого рода на Земле? К утру пришли лошади и ходили около наших палаток, громко фыркая и гремя ногами по камням.