Придя к такому выводу, я со спокойной совестью присоединилась к роющемуся в земле лягушонку, который строил очередное препятствие для передвигающегося фикуса. Теперь это растение вымахало выше меня ростом и таскало за собой не горшок, а целый контейнер. Давалось это ему тяжелее, но характера цветку было не занимать, и он продолжал целеустремлённо ломать всё подряд на пути к вожделенному бассейну. Поскольку бегун происходил родом из жарких мест, на холодное время его снабдили ещё и персональным генератором защитного поля, так что он по-прежнему бодро носился по саду, ломая по пути другие, не столь подвижные растения. Мы пытались поселить его на другой стороне дома, там, где стояла беседка, но сообразительный фикус ухитрился обойти по стеночке все изыски нашего архитектурного шедевра, и прямиком влезть в бассейн, откуда его и выловили в очередной раз.

Я как-то заикнулась о том, что надо бы ему соорудить свой, отдельный прудик, но Вайятху заявил, что тогда мы лишим растение столь нужного ему моциона, и оно непременно заболеет! Я сдалась, и только шёпотом ругалась, видя, как несгибаемый цветок рушит очередную стенку.

Мы как раз заканчивали укреплять каменную кладку, пока «обездвиженный» антигравитационной переноской фикус в негодовании размахивал в воздухе ветками и корнями, когда Деона сообщила мне:

- Тэш, тебе звонит мама.

Я бросила каменюку и нахмурилась. Вообще-то, я звонила маме десять дней назад, как раз в тот день, на который мы договорились, и полагала себя свободной до двенадцатого числа следующего месяца. Вероятно, что-то случилось, раз мама нарушила ею же установленный график.

- Спасибо, Део, скажи ей, что я сейчас подойду.

Погладив по плечу вопросительно смотревшего лягушонка, я пошла в дом. Настроение заранее портилось.

- Здравствуй, мам, – проговорила я, усаживаясь перед экраном стационарного вифона.

Мама, как всегда, выглядела безупречно: гладко зачёсанные волосы, прекрасный цвет лица, серебристо-белый элегантный костюм, – и не скажешь, что это продукция фабрики вторичной переработки сырья.

- Здравствуй, Тэлларионеша, – отозвалась родительница, с неодобрением разглядывая меня. Ну да, я, не в пример ей, была в грязном рабочем садовом фартуке, с волосами, небрежно закрученными в узел. Не образец, ничуть. – Я оторвала тебя от работы?

- Ничего важного, мама. У вас что-то случилось?

- Нет. Мне кажется, что-то случилось у тебя.

- В смысле? – я нахмурилась.

- В прямом смысле. Почему я узнаю от совершенно посторонних людей, что ты уже окончила Университет? Почему ты скрыла это от нас?

Я сжала зубы. Плорад сожри того, кто информировал маму… Я так надеялась, что моё самоуправство останется для неё тайной!

- Мне показалось это неважным, мам.

- Неважным? – мама расширила ноздри, явный признак негодования. – Ты считаешь, что раз переехала на другую планету, то можешь не принимать нас больше в расчёт?

- Мама, пожалуйста… Мы уже обсуждали это. Давай не будем зря тратить время, ни твоё, ни моё.

Мама помолчала секунду, но как истинный последователь течения рационалистов, не могла проигнорировать такой аргумент.

- Хорошо. Могу я тогда узнать, каковы твои дальнейшие планы?

- Я собираюсь остаться пока здесь, на Второй.

- Но почему? Я ведь говорила тебе, что в управлении фирмы, где работает отец, собираются открыть небольшой детский сад, и туда как раз потребуется психолог…

- Мама. Я. Не. Вернусь. На. Первую. Точка.

Она поджала губы, явно борясь собой, чтобы не сказать что-то, что жгло ей язык.

- Тэлларионеша, скажи, пожалуйста, это всё из-за… того мужчины?

- Что – всё, мам?

- Твои взбрыкивания. Ты попала под его влияние? Опять, как с этой твоей ненормальной подругой?

- Мам, я не понимаю, зачем ты снова вспоминаешь Линну, и какая взаимосвязь между нею и Эдором?

- Неправда, прекрасно понимаешь. Ты использовала Скроссов, чтобы улететь с Первой и жить, как все эти развращённые обилием ресурсов транжиры. Теперь, насколько я понимаю, ты используешь для этого бизнесмена с сомнительной репутацией. Где предел, Тэш? Когда ты, наконец, поумнеешь и поймёшь, что это всё неподходящие для тебя люди?

- Мама, по законам Второй я давно уже самостоятельная гражданка. И мне не нужны руководители. И мне нравится моя жизнь. И я люблю Эдора. Он – вовсе не бизнесмен с сомнительной репутацией, он просто бизнесмен, причём успешный. Они сейчас вместе с отцом Линны собираются строить большой курорт на Мирассе, и это достижение с любой точки зрения…

- Что? Это он строит бордель на Мирассе, рекламой которого забиты все каналы?!

- Какой бордель, мама? – обескураженно проговорила я. – Это будет элитный курорт…

- Значит, элитный бордель, – припечатала родительница. – Постой… Так не у него ли ты собралась работать?

Я сглотнула.

- Это вполне возможно, мама. Я бы хотела переселиться на Мирассу. Не знаю, получится ли, но я попробую…

- На Мирассу? В заповедник психически неустроенных людей?! Тэлларионеша! Если мы что-то значим для тебя, ты немедленно порвёшь со всей этой компанией и вернёшься домой, к нам! Потому что до бесконечности ждать тебя мы не будем, так и знай. Есть предел всему, в том числе, и родительскому терпению! Подумай об этом на досуге, раз уж у тебя теперь его так много! Всего хорошего!

И экран погас.

- Я тоже люблю тебя, мама, – прошептала я, глотая слёзы.

Всё, как всегда, мой отъезд ничего не изменил, как ни странно. Прошло долгих шесть лет, а мама до сих пор пыталась руководить и наставлять, привив мне почти паническую боязнь любых отношений, в которых я выступала бы в роли опекаемой. Нет уж, пусть с ошибками, оступаясь, но я предпочитала идти по жизни сама. И возвращаться обратно не собиралась так долго, насколько это зависело от меня.

Сувенир 51

Наверное, лягушонок почувствовал, что мне плохо, или его предупредила Деона, но он вскоре заглянул в кабинет и, увидев меня, мгновенно очутился рядом.

- Сагите… сагите… Кто обидел вас? Что случилось?

- Ничего, Маугли… Просто мы говорили с мамой.

- С вашей мамой, сагите? – удивился Вайятху. – Я думал, она не любит вас… Ой, простите. Я сказал совсем не то…

- Ты не прав, она меня любит, – заявила я, вытирая мокрые глаза. – Просто она не умеет любить, не перевоспитывая или не меняя. А я меняться не хочу. Вот и проблемы…

- Значит, вы ей не нравитесь? – пытливо спросил лягушонок.

- Ну, наверное, так, – согласилась я.

Так думать было легче, чем верить тому, что говорила мне мама после моего бегства с Первой. Было время, когда я считала, что потеряла родителей.

- Жаль… – задумчиво констатировал кикиморыш. – Я мог бы полюбить её, ради вас. Но теперь не смогу, наверное.

- Ничего, она спокойно переживёт это, не беспокойся. А кто сказал тебе, что мама меня не любит?

Кикиморыш замялся.

- Да ладно, говори, обещаю, что не буду ругаться.

- Сагат Эдор рассказывал, после того, как ваша мама позвонила ему.

- Что? Мама звонила Эдору?! Когда?

- Шесть дней назад, ещё до вашей поездки на Мирассу.

- Вот как… – пробормотала я. – А он не упомянул об этом ни словом!

- Он сказал, что незачем вас расстраивать, но предупредил, что ваша мама не любит вас и ваших друзей тоже.

- Похоже на Эдора, – грустно согласилась я, представляя себе, что родительница могла наговорить стратегу.

- Главное, чтобы не беспокоились вы, сагите, – заявил заморыш. – Ведь она далеко, и не может сделать вам ничего плохого, правда?

- Может, Маугли. К сожалению, может. Но давай не будем больше говорить об этом. Всё равно ничего не изменить…

Мы пошли достраивать стенку перед фикусом, который всё ещё висел в воздухе, и был просто в бешенстве от этого. Когда мы опустили его на землю, он с такой скоростью рванул к бассейну, что чуть не протащил свою посудину по моей ноге. И я не была уверена, что это вышло случайно, – зелёный хулиган, помимо всего прочего, отличался явной злопамятностью.