Ответ пришёл буквально через пару минут: в павильоне раздвинулись двери, расположенные в полу, как люки, и снизу стал кто-то подниматься. Первым оказался Эдор, а вот следом за ним шёл один из тех самых полосатых бугаёв, чьи снимки я видела, когда искала расу, от которой мог произойти Маугли.

Заметив по-прежнему сидящего на корточках заморыша, полосатый мордоворот вдруг встал, как вкопанный, сверля лягушонка круглыми глазами. Выражение его лица я не могла понять, – он просто застыл, как будто его заморозили. Кикиморыш тоже уставился на пришельца, но слегка испуганно и… как-то выжидающе, что ли. Так смотрят дети на Снежного деда, приносящего подарки в Последний праздник года: что-то он там вынет из своего волшебного дисколёта?..

Эдор тоже синхронно замер рядом с бугаём, посматривая то на него, то на Маугли, но не делая никаких попыток познакомить их, или вообще прервать молчание.

Наглядевшись на зелёного соплеменника, полосатый гуманоид тихо заговорил:

- Это невозможно… Но вот я смотрю, и мои глаза говорят мне, что это – правда… Я на самом деле вижу живого Вайядхау… Во имя звёздного неба, скажите мне, как такое стало возможным?!

- Это долгая история… И не всегда приятная, прямо скажем, – мягко ответил Эдор. – Если у вас есть время, мы готовы поговорить сейчас. Если нет, – можем попробовать встретиться потом.

- Нет-нет, я не смогу уйти, не поняв, как такое чудо могло совершиться… Вайядхау, настоящий Вайядхау…

И полосатый монстр шагнул к нам.

- Как тебя зовут? – тихо и ласково обратился он к заморышу.

- М-маугли… – так же заворожённо глядя на нависающую над ним глыбу, ответил кикиморыш.

- Нет, это не наше имя… Его дали чужаки, – словно сам себе, сказал мирассец. – Если б имя давала мать, она придумала бы что-то красивое, а не набор непонятных звуков… Что оно означает? Я не понимаю этого языка… У этого имени есть смысл?

- Ээээ… да. Оно означает… лягушонок, – я почувствовала, что краснею. Вот же ж… Никогда не думала, что буду стесняться своей любви к классике… – На одном очень-очень древнем языке.

- Лягушонок? – высоко подняв мощные надбровные дуги, переспросил бугай. – Ну… Возможно, пока это и не так плохо… Лягушонок, Лягушонок… Ману-лэ-каэ… Пусть, так пока. Возможно, потом он сможет получить другое, настоящее.

- Ээээ… Настоящее? – Странно, но я почувствовала себя обиженной. Чем ему имя-то не угодило?! Слышал бы, как заморыша его прежние хозяева обзывали, небось ещё не то бы запел… Кай Анор, чего-то там… Я уже успела подзабыть, как точно. Но Маугли по сравнению с этим – образец красоты. И вообще… Откуда я могла бы взять «настоящее» имя, если даже их языка не знаю?!

- Да. Настоящее имя, под которым хараисс живёт после того, как выйдет из возраста детства. Но ваш Вайядхау ещё маленький… – Бугай произнёс это с такой нежностью, как будто Маугли был его собственным родным сыном. – Ему ещё расти и расти… Да, малыш?

Заморыш ничего не ответил, только смущённо позеленел. Так сказать, приобрёл более интенсивный цвет.

- Вампараасса! – тут же вырвалось у полосатого обожателя кикиморыша. – Байе кара чи луно пирреде?!

- Ва скайи… – застенчиво ответил Маугли и… посинел. Потом порозовел, потом вообще пошёл разноцветными всполохами, и тут Эдор, словно очнувшись, рванулся к лягушонку и втащил его внутрь павильона. Я немедленно присоединилась к ним.

- Простите, но демонстрировать чудеса колористики прилюдно не следует! – очень серьёзно предупредил стратег удивлённо взирающего на него бугая. – Это может стоить Маугли свободы, если не жизни.

- То, что вы говорите, меня очень огорчает, – нахмурившись, медленно ответил мирассец. – Думаю, мне нужно узнать, как можно скорее, историю этого маленького Вайядхау. Со всеми подробностями, которые вы сочтёте нужным мне сообщить.

Мы с Эдором переглянулись, я вздохнула и приступила к очередному пересказу того, как у меня появился Маугли.

Старалась описывать всё подробно, но не забывая ни на минуту, что лягушонок сидел тут же, рядом, поэтому приходилось многое смягчать, не договаривать или вообще пропускать. Периодически я бросала взгляд на стратега, чтобы понять, одобряет ли он то, что я излагаю. В основном, он подбадривал меня, на секунду прикрывая глаза, и только пару раз едва заметно покачал головой. В целом же повествование вышло не слишком длинным, и местами путаным, но самое главное я мирассцу рассказала. В завершение, вынула из сумочки заранее приготовленный кристалл с копией мирасского «паспорта» Маугли, в котором было изложено чёрным по белому, для чего его создавали, и чем он занимался на протяжении ста лет, и передала молчаливому полосатому слушателю.

Когда я закончила, за столом довольно долго царила тишина. Не знаю, о чем думали остальные, я же заново переживала ту кучу событий, которые успели произойти с момента моего отлёта с Мирассы. Наверное, за всю предыдущую жизнь у меня не набралось бы такого же количества происшествий и приключений, как в эти два месяца. Воистину, всё познаётся в сравнении…

Эдор тоже молчал, строго глядя на поверхность элегантного столика, за которым мы сидели, но явно его не видел. По-видимому, мой рассказ всколыхнул какие-то его собственные воспоминания. Уж кому-кому, а ему было лучше всех, здесь присутствующих, известно, каково это, – иметь заранее заданное предназначение…

Что касается бугая, то слушал он меня крайне внимательно, не отводя глаз, но при этом я не чувствовала себя неуютно под его взглядом, – а потом уставился на диск луны, уже отчётливо проявившийся в темнеющем небе. Не сводя с неё глаз, он негромко заговорил:

- Когда-то, очень давно, – никто не помнит, когда именно, – Храисса, наша планета, была пустой. На ней росли деревья, цветы, были океаны, льды и леса, но не было разумных существ. Ей стало грустно, и тогда пришли мы. Откуда – неизвестно, память об этом тоже не сохранилась, но мы расселились на планете и стали жить. Постепенно один народ разделился на три: Вайядхау, Хигальсиу и Корродейу. Корродейу стали жить в море и научились плавать там, как большие белые рыбы айуны. Хильгасиу ушли в горы, и стали хранителями Синих и Чёрных хребтов. А Вайядхау стали жителями лесов. Каждый народ был красив по-своему, но самыми красивыми были Вайядхау, чей дом был скрыт в глубинах самых диких и непроходимых чащ. Каждый народ лелеял то богатство, которое дала ему Храисса, и становился всё более приспособленным для этого. Мы, Хильгасиу, стали самыми сильными и выносливыми, чтобы легче управляться с камнями. Корродейу обзавелись перепонками и хвостами, чтобы плавать быстрее всех. А Вайядхау научились сливаться с деревьями, которые росли в лесах. Все три народа жили в мире и согласии с Храиссой. Пока не пришли чужаки.

Мирассец перевёл, наконец, взгляд на нас. Мы все сидели, затаив дыхание, даже Эдор. Начало было, конечно, слегка того… далековатое от современности, но я ждала, что, постепенно, он доберётся до сути. А про историю Мирассы, как она виделась тем же аборигенам, и вправду было интересно послушать.

- Чужие появлялись на планете не раз, но всегда улетали. Разве что, в один из последних прилётов, незадолго до Захвата, они выстроили несколько домов в незанятой долине между отрогами Чёрных гор. Мы не препятствовали, – места много, кому могла помешать горстка строений? Так мы думали… К тому же, пришельцы вскоре вновь улетели. Но потом появился он. Тот самый человек, которого теперь почитают везде, в каждом городе, на каждой планете… Тот самый, который начал истреблять нас. Тот самый, что присвоил себе нашу планету, решив, что другие жители, кроме него и его людей, там не нужны. Первыми под удар попали Корродейу. Что понадобилось чужакам в море, ведь они не стали сами жить там, – никто не знает, но они принялись истреблять водный народ.

- Как? Как они ухитрились уничтожить тех, кто жил в чуждой для них среде обитания? – не удержавшись, спросила я.

Наверное, дело было в том, что я разозлилась задним числом на генерала и его приспешников за то, что великолепные подводные пейзажи, которые я вспоминала, лишились по его милости своих русалов и русалок, которые, оказывается, обитали там!… И ради чего? Чтобы теперь моря Мирассы стояли пустыми и незанятыми?! Однозначно, этот Лемир Грасс был маньяком!