– Соурен Сокацуй!

Сдвоенное хадо ударило в призрака, но большого ущерба не нанесло. Тот только вздрогнул, а потом развернулся к Абараю. И Ренджи со всей отчетливостью понял, что ему крышка. Молния ударит прямо сейчас, снесет его еще в прыжке, и увернуться он не сумеет. И молния ударила.

Ренджи не знал одного: Хаями тоже не дремал. За его спиной выворотился из земли и взмыл вслед за ним здоровенный обломок скалы. Он взлетел выше лейтенанта, и молния ушла в кусок железной руды, как в громоотвод. Так что Абарая при приземлении только осыпало с ног до головы каменной крошкой. И точно в тот момент, как Сасакибе нанес свой удар, за ним возникла ухмыляющаяся богиня скорости и пришлепнула к его спине магическую формулу. Призрака развеяло пылью.

Бьякуя всю эту сцену не столько наблюдал, сколько домыслил, поскольку в момент нанесения последнего удара уже пролетал через выжженную поляну одним большим прыжком сюнпо. Он спешил к колдуну, который явно ухитрился как-то парализовать Ямамото. И времени терять было нельзя.

Тамура, увидев возникшего в нескольких шагах Кучики, немедленно сообразил, что пришла подмога, которой ему так не хватало. У него была одна стрела. Тамура подобрал ее в развалинах и насадил заклинание, просто так, на всякий случай. Но у него не было лука, и он никак не мог решиться сунуться со своей стрелой в самое пекло. А у Кучики лук был, и Тамура швырнул ему стрелу:

– Кучики, лови!

Нет, напрасно он прервал заклинание. Дух немедленно освободился от его влияния. Взмахнул мечом, и огненный язык метнулся к колдуну. Тамура с воем попытался отпрыгнуть назад, а потом мешком рухнул в траву.

Бьякуя остался с Ямамото один на один. Призрак, как в страшном сне, медленно поворачивал голову. Его реяцу очертила на земле огненный круг. Воздух внутри этого круга, казалось, давно должен был сгореть. У Кучики оставалась только бумажка, всего одна бумажка, но она способна была уничтожить духа в одно мгновение. Да только что толку?! Она сгорит бесследно при попытке преодолеть эту огненную стену. Вот разве что…

Бьякуя натянул тетиву, нащупал на древке стрелы, почти у самого наконечника, волшебную формулу и стиснул ее в кулаке. А потом сделал шаг вперед.

Один шаг сюнпо, всего мгновение нужно, чтобы пройти огненный заслон насквозь. Бьякуя почти не чувствовал жара. В полушаге от призрака он разжал кулак. Увидел, как моментально почернела, обуглилась по краям бумага. Но формула все еще была цела в тот момент, как он спустил тетиву. Миг, и схлынул разом удушающий жар, потянуло откуда-то живительно прохладным ветерком. Кучики стоял один в середине выжженного круга.

– Да живой он, живой, не паникуй. Бьякуя, будь хорошим мальчиком, открой глаза. Докажи, что ты живой.

Кто-то осторожно тормошил его за плечо. А Бьякуя никак не мог понять, что происходит. Как вышло, что он лежит на спине, когда вот только что стоял, бездумно вглядываясь в темноту леса. А прямо перед глазами лицо Шихоинь. А дальше, на какой-то недосягаемой высоте – Хаями. Он явно испуган. Было бы чего пугаться. Живой же!

До Бьякуи постепенно доходило, что он все-таки отключился. В принципе, неудивительно. Все тело, похоже, один сплошной ожог. Йоруичи положила ладонь на его грудь, и зажгло еще сильнее. Абарай притащил на плечах постанывающего колдуна, уложил на землю, и Шихоинь немедленно переключилась на него.

– Да, тут посерьезнее раны. Реяцу слабее, конечно, не смог толком защититься.

– Я за Рукией, – спохватился Хаями.

– Давай.

Ренджи сел в сторонке, насупился, уставившись на свои руки. Вот со всеми все понятно. Кучики и Тамуру на рассвете доставят в госпиталь. Остальные вернутся к своим отрядам. А ему-то что делать? Ранений он не получил, но Забимару разворочен вдребезги, когда еще восстановится. Вот и думай: то ли он боец, то ли нет.

Примчалась Рукия, ухитрившаяся обогнать даже Хаями. Йоруичи кивнула ей в сторону Бьякуи.

– Займись. Надо, чтобы они у нас продержались до рассвета.

Сама она лечила, как умела, раны Тамуры. Колдун жалобно постанывал. Бьякуя молчал. От рук сестры исходило тепло. Он предпочел бы, чтобы его облили ведром холодной воды.

***

Впервые в жизни Бьякуя думал, что попасть в госпиталь очень даже неплохо. Во-первых, накормили досыта, и готовили здесь люди, умеющие это делать. Во-вторых, это была возможность хорошенько выспаться. Кажется, первые сутки он спал вовсе не просыпаясь. В-третьих, потом, когда зажили раны, его отмыли, как следует, в горячей воде.

Полевой госпиталь представлял собой несколько больших шатров, составленных рядом и кое-где соединенных переходами. Разумеется, никаких отдельных палат здесь быть не могло. Но все же капитана запихнули в уголок подальше от прохода, где было поспокойнее. Рядом складировали и колдуна, который как потерял сознание в лесу, так в него до сих пор и не приходил. Для лечения новых пациентов прибыла Унохана. Не рядовые ранения, все-таки с Ямамото сражались.

Проснувшись в одно утро, а точнее уже ближе к обеду, Бьякуя обнаружил, что колдун сидит на своей постели, уставившись в противоположный полог шатра. Оклемался, выходит. До сих пор, несмотря на все усилия медиков, он очень тяжело переносил полученные раны, и Унохана накачивала его снотворным.

Тамура, почувствовав, что на него смотрят, обернулся. Взгляд его был какой-то пустой, обращенный в себя.

– Что-то не так, – сообщил он.

– А что, – Бьякуя даже приподнялся на локте от удивления, – что-то было так?

Тамура, поняв сарказм, рассмеялся, и лицо его приобрело самое обычное выражение.

– Нет, я имею в виду, еще что-то не так.

– И как же это понимать?

– Понятия не имею, – пожал плечами колдун. – Только мне кажется, скоро еще что-то произойдет.

========== 2. ==========

Не было счастья, да несчастье помогло. Наконец Кьораку смог проводить собрания так, как ему всегда хотелось: за чашечкой чая. Собственно, даже не собрания это были, а так, нечто среднее между оперативным совещанием и вечерними посиделками. Нарочно их не назначали и никого не собирали. Просто в первые же дни в осаде установилась традиция: когда стало ясно, что постигшее Сейрейтей стихийное бедствие угодило в некий цикл, что призраки являются после заката, и никак иначе, когда начал понемногу складываться новый, осадный быт, тогда и стали капитаны вечерами собираться в лагере первого отряда. Так оно само собой получалось. С утра все отсыпались после ночной битвы, после улаживали разные дела, а вот к вечеру, в ожидании нового нападения, время коротали у костров. И капитаны начали стягиваться к этому времени в лагерь первого отряда, послушать новости, рассказать о своих приключениях, просто убедиться, что Готэй еще держится.

Редко когда было что по-настоящему обсудить, но этот вечер стал приятным исключением. Приятным не потому, что новости были хорошие, а просто потому, что однообразие нынешней жизни утомляло даже больше, чем ночные войны, и это было редким удовольствием – подумать хоть над чем-нибудь. Обсуждали странное сообщение, принесенное Йоруичи. Бьякуя велел санитару позвать к нему одного из юнцов-посыльных, которых гоняли с сообщениями в город и обратно, а потом заставил оммедзи изложить этому парню свои предчувствия максимально ясно. Гонца послали к капитану второго отряда. Бьякуя предпочел предоставить Шихоинь возможность самой решать, насколько она доверяет бредням своего подопечного. Пусть думает, рассказывать об этом командованию или нет, а он, Кучики, что мог, сделал, предупредил, как умел, а уж дальше сами.

– И как это понимать – «какое-то новое движение»? – Недоуменно спросил Укитаке.

– Насколько я могу судить, он и сам этого не понимает, – усмехнулась Йоруичи. Гонец, принесший сообщение, запомнил его слово в слово, поскольку обнаружить смысла не сумел. Так что мысль колдуна дошла до собрания неискаженной, но нельзя сказать, чтобы от этого она стала хоть сколь-нибудь ясной.

– Может быть, он имел в виду, что напряжение пространства изменилось? – Предположил Кьораку. – Нарыв созрел, и теперь они как всем скопом свалятся нам на головы…