– Как Сергей? – Екатерина Викторовна виновато посмотрела на мать, как будто стеснялась своего вопроса.

– Так же, – тихо ответила она. – Ничего уже не изменится. Это мой крест.

– А это еще что? – подойдя к матери, Екатерина Викторовна показала на ее морщинистую, покрытую гребешками вен руку. Как грозовая туча, синяя гематома обвивала женское предплечье.

Анна Владимировна махнула рукой.

– Он опять распускал руки? – в глазах дочери появились слезы.

– Он не распускает руки, просто иногда как вцепится, так не отодрать! – женщина погладила больное место.

– Мама, мне обязательно нужно поговорить с ним еще раз! Может, он все-таки согласится закодироваться? В Минске делают эту процедуру! Мы заплатим.

– Он не согласится. Не о чем тут говорить, – сказала как отрезала Анна Владимировна, больше не желая разговаривать на эту тему. – Когда вы назад?

– Завтра. В понедельник Аркадию на службу.

– Так и служит на границе… Когда его уже переведут куда-нибудь, а то вы там зачахнете в своей глуши.

– Возможно, и переведут. Уже давно пора. Засиделся он на этом месте.

– Ну и хорошо, – спокойным тоном сказала Анна Владимировна. – Скоро два часа, пойдем собирать обед. Алена будет кушать?

– Ну, если мы ее поймаем, то, возможно, мне удастся запихнуть в нее пару ложек. Куда она побежала?

– К Даше. Вон они на крыльце сидят, – она отодвинула тюль и посмотрела в окно. Внучка активно жестикулировала, что-то быстро рассказывая подружке.

– Одни кости! – снова начала причитать Анна Владимировна. – Ну, ничего, вы приедете и не узнаете ее. Я вам обещаю.

Алена бежала по переулку, спотыкаясь о мелкие камушки и теряя на ходу новые голубые поролоновые шлепанцы. Они были последним писком моды: толстая подошва напоминала слоеное пирожное из выпуклых разноцветных полосок прочного поролона; спереди материал был заплетен в «косичку», которая покрывала верх стопы. Увидев их когда-то на рынке среди синтетического обувного разнообразия, Алена прыгала от радости, цепляясь за мамин локоть и умоляя купить их. Девочка резко остановилась и огляделась по сторонам, пытаясь найти потерянный шлепок, который валялся в траве у забора. Алена рванула назад. Шлепок был порван: «косичка», не выдержав нагрузки, разорвалась на две части. Девочка взяла находку в руки, и слезы хлынули из глаз. Она судорожно вертела его в руках, пытаясь оказать первую медицинскую помощь. Понимая, что реанимационные действия не помогают, сняла второй, засунула под мышку и босиком побежала к дому.

– Дядя Сергей! Дядя Сергей, – Алена с такой силой толкнула калитку, что та жалобно заскрипела. – Помогите! – она трясла шлепанцем возле его лица, пытаясь сквозь слезы объяснить, что случилось.

Сергей плохо соображал, что хочет племянница. Ее голос громом и молнией стучал в висках – мужчина пил несколько дней подряд, ночуя под заборами соседских домов и питаясь тем, что попадется под руку. Но, увидев слезы ребенка постарался взять себя в руки.

– Не переживай, – мозолистой рукой Сергей вытер горькие слезы с ее розовых щек. – Сейчас что-нибудь придумаем, – он скрылся в сарае, держа в руках «умирающего больного».

– Только ты обязательно должен что-нибудь придумать! Иначе никак, – Алена следовала за дядей по пятам, становясь на цыпочки перед высокими столами, чтобы разглядеть, как идет починка.

Сергей достал из шуфляды самодельного шкафа суперклей, нанес его и быстро соединил порванные концы. Затем что есть сил сжал их и не отпускал больше минуты. От напряжения его лицо стало красным.

– Теперь ему нужно полежать, чтобы клей взялся.

– А сколько дней он будет так лежать?

– Думаю, завтра все будет готово. Но бегать в них уже не сто́ит – иначе снова порвутся.

Алена прикусила губу, стараясь не расплакаться. Она с тоской посмотрела на чудесный шлепанец, который навсегда останется «инвалидом», и направилась в сторону дома. Девочка села на крыльцо, поставив босые ноги на бетонные ступеньки, и опустила голову на сложенные руки. Белокурые волосы упали на худенькие плечи, которые то и дело сотрясались от слез.

– Котик мой, ты чего грустишь? – Анна Владимировна появилась на веранде с полотенцем в руках. Она как раз готовила обед и увидела внучку в окно.

– Бабушка, я порвала шлепанец!

– Ерунда какая! Дядя починит.

– Уже починил, но мой шлепанец больше никогда не будет прежним! Бабушка, это так ужасно! Мама не купит мне новый…

Анна Владимировна присела рядом с внучкой.

– Послушай, у меня скоро пенсия, мы с тобой пойдем и вместе купим самые красивые сланцы!

Алена тут же подняла голову и бросилась в объятия к спасительнице.

– Милая моя бабушка, я тебя так люблю!

– Ой, лиса! – она потрепала Алену по светлым чуть вьющимся волосам.

Обнявшись, они несколько секунд сидели в тишине, слушая дыхание и стук сердец друг друга. Нарушила молчание Алена.

– Даша рассказала мне, что Катя с родителями переехали в город…

– Да, они продали дом.

– И теперь будут жить в квартире? А как же Жужик и Леопольд? – Алена вспомнила маленькую собачку и лохматого кота, которых так любила. – Они забрали их с собой?

– К сожалению, нет. У них маленькая квартира.

Алена вскочила со ступенек.

– Как же так? – воскликнула она, и ее губы снова задрожали. – И где они теперь будут жить?

– Их отдали соседям, пока те не подыщут для животных новый дом.

– Разве так можно?! – Алена негодовала. – Разве можно бросать друзей только потому, что появилась новая квартира! Как Катя могла так поступить! – из детских глаз брызнули слезы.

– Вряд ли Катя могла что-то сделать. Так решили ее родители. Я думаю, что она очень переживала…

– Могла! Она могла попросить их! – Алена стояла на своем. – Я не прощу этого Кате! Хорошо, что она уехала!..

– Не надо так. Пойми, милая, иногда обстоятельства сильнее нас. И нам приходится принимать решения наперекор голосу сердца. Во взрослом мире так бывает.

– Я не буду взрослеть! В моем мире такого нет!

Анна Владимировна, не выдержав, рассмеялась.

– Пирожок мой, но тебе придется повзрослеть, так устроена жизнь.

– Ладно, я повзрослею, – с серьезным лицом ответила внучка, – но я буду другой! Вот увидишь! – она снова села на крыльцо. – Бабушка, но я видела, что дверь в Катином доме открыта. Там кто-то живет?

– Его купили новые жильцы.

– И кто они? Там есть дети? Было бы здорово, если бы там жили дети…

Анна Владимировна замялась, подбирая нужные слова.

– Понимаешь, котик, там есть дети, точнее, девочка. Кстати, твоего возраста…

– Ух ты! – Алена перебила бабушку и ловко спрыгнула с крыльца. – Я побегу познакомлюсь.

– Подожди! – резко крикнула Анна Владимировна.

Алена удивленно и одновременно испуганно посмотрела на бабушку.

– Эта девочка… Ее зовут Женя… Она не совсем здорова…

– Может, ей нужны лекарства? Я могу сбегать в аптеку! Или ягоды? Давай я нарву ей баночку смородины или поречек[1]! – девочка в предвкушении потерла маленькие ладошки.

– Ей это не поможет, – Анна Владимировна снова замялась, мысленно ругая себя за то, что заранее не подготовилась к такому разговору. – Девочка не может ходить, – наконец сказала она.

Алена тихонько села рядом и внимательно посмотрела на бабушку.

– Она передвигается в инвалидном кресле.

– И эта девочка не сможет ходить больше никогда? – в глазах внучки было столько сострадания, что Анна Владимировна не решилась сказать ей правду.

– Я не знаю. Наверное, сможет. Но лечение очень длительное. Возможно, оно займет много лет.

– Ничего страшного! – Алена снова улыбалась. – Главное, что девочка сможет ходить!

– И еще. Она почти не умеет разговаривать.

– Это как?

– Ну, у нее проблемы с речью… Но она все понимает и хорошо изъясняется жестами.

– А ртом, как я, она не может говорить? Я не понимаю тебя, бабушка.