– Это что-то невероятное, – флегматично заметил его собеседник. – Раб рассуждает о справедливости, о сделках, о шансах… Ты интересный малый, вот что я тебе скажу. Кто был твой отец?

– Я найденыш, – откровенно признался Кайги. – Я не знаю своих родителей. Я какой-то другой породы, не с этого берега.

– Оно и видно. Что ж, может быть, мне и пригодился бы помощник. Но как ты себе это представляешь? Как я увезу с собой раба?

– А откуда ты знаешь, что я раб?

– Ну, ты одет как раб…

Кайги носил обычную «униформу», так одевались все рабы, и мужчины, и женщины: простые прямые штаны и простая же рубаха из грубого сукна (рубахи иногда могло и не быть). И, конечно, отсутствие обуви. Разве что иногда, если требовалось бродить по острым камням, рабы заматывали ноги тряпками, но чаще ходили босиком.

– Вот именно! – воскликнул Кайги. – Дай мне другую одежду, и никто не поймет, что я раб. Тем более, у меня и лицо не такое, как у всех.

– А вот это верно, – задумчиво проговорил иностранец. – В этом что-то есть. Подожди, нужно подумать.

И он замолчал. Кайги не мешал ему, но его сердце сильно колотилось в груди. Он был почти уверен в том, что путешественник уже готов взять его с собой. Если задумался о том, как провести его на борт корабля, значит, решился.

– Ладно, – снова заговорил иноземец. – Думаю, я возьму тебя с собой. Если будешь помогать мне и не станешь задавать глупых вопросов. Я задумал одно большое дело. Не знаю, будешь ли ты мне нужен после того, как я покончу с ним. Но если ты такой наблюдательный, ты многому научишься, пока мы путешествуем. Ты сможешь дальше отправиться без меня, куда тебе будет угодно.

– Спасибо! – с жаром воскликнул Кайги. И полюбопытствовал: – Ты торговец?

– Нет, я не занимаюсь торговлей. Просто иногда выполняю мелкие поручения. Кое-кто из моих знакомых попросил кое-что привезти отсюда. Всякие мелкие поручения позволяют зарабатывать на все эти путешествия. Но путешествую я не за этим.

– Ради этого важного дела, – догадался Кайги. – А что за дело?

– Большое, – неохотно отозвался путешественник. – Расскажу позже.

– Ты приплыл морем? – продолжал допытываться любопытный парень.

– Нет. Я прошел через лес. Пешком. Почти пешком.

Вот тут Кайги распахнул рот, поскольку слово «лес» означало для него нечто вполне конкретное. Пейзажи Торомала состояли, в основном, из скал, бухт и полей, а крохотные рощицы, по большей части из одного кустарника, никто никогда не называл лесами. Лес располагался на севере и отделял страну от большинства соседей. Лес был заповедной территорией, окруженной мифами и легендами, охраняемой суеверным страхом, и никто никогда не ходил туда по доброй воле.

Да нет, одернул сам себя Кайги, наверняка он имел в виду совсем не это. Может, он просто прошел через одну из рощиц на побережье, а называет ее лесом только потому, что иностранец. Потому что не может же быть, чтобы…

– Через какой лес?

– Тут только один лес, вроде бы, – проворчал чужеземец. – На севере. Я вышел из Сайеса, а закончил на этом берегу.

– Не может быть! – Кайги даже немного испугался. – Через тот лес?! Но ведь там, говорят, водятся чудовища.

– Ну, водятся, и что?

– Как – что?

Кайги, хлопая глазами, таращился на странного собеседника. Тот усмехнулся.

– Не любишь чудовищ?

– Как же их любить?

– Тогда тебе понравится мой план. Я уже все разведал, но еще не придумал до конца, как осуществить задуманное. Теперь, я думаю, нужно вернуться в Сайес морем и уже там искать технические возможности. Если что-то и можно придумать, то только там. Торомал – совершенно отсталая страна.

– А что мы будем делать?

– Думать, – иностранец ухмыльнулся. – И первое, что нужно придумать, как провести тебя на корабль. Давай-ка, спрячь лицо, оно у тебя приметное. Загородись тюками или еще как. Лишь бы никто из команды тебя не разглядел. Сейчас ты просто раб, который тащит мою поклажу. Мы пройдем в мою каюту, ты переоденешься, и тогда я скажу капитану, что мне понадобилось еще одно место на борту. Ты будешь моим знакомым, которого я случайно встретил. Думаю, будет справедливо, если ты станешь выполнять какие-нибудь работы на корабле, чтобы вернуть хоть часть денег, которые я на тебя потрачу.

– Конечно, – с радостью воскликнул Кайги. – А капитан согласится на это?

– Договоримся. Конечно, это не очень хорошо, появляться вот так внезапно, ведь отплываем уже сегодня. Я-то купил себе место на этом судне три дня назад. А для тебя понадобится дополнительный паек. Впрочем, я не думаю, что они запасаются провизией впритык.

За разговором собеседники не заметили, как пришли в порт. Только когда пахнуло водой и рыбой, они подняли головы и огляделись. Над волнами трепетали паруса. Кайги смотрел на них, как зачарованный, не в силах поверить, что вот сейчас поднимется на борт одного из этих красавцев-кораблей и поплывет куда-то далеко-далеко отсюда.

– Вот тот, – указал путешественник на крутобокий корабль со спущенным трапом. – Идем. И не забудь спрятать лицо.

– Хорошо. – Юноша поудобнее устроил на плече свою поклажу. – Кстати, меня Кайги зовут.

– Кайги, значит? – Чужеземец снова ухмыльнулся. – Если не ошибаюсь, на местном наречии это значит «найденыш». Без затей у вас тут дают имена. Ладно, пусть так. Меня можешь звать Ноэн.

========== Откуда берутся чудовища ==========

Эта весна обещала стать страшноватой.

Вырубку леса прекратили еще до того, как стражи добрались до границы. И все же нанесенный ущерб был огромен, и следящий семьи Ан даже приблизительно не решался представить количество тварей, которые обрушатся на людей, когда начнет таять снег.

Ан-Таар, кажется, не особенно переживал по этому поводу. Впрочем, невозмутимость главы семьи была всем хорошо известна, так что никто не взялся бы судить по его поведению, насколько плохо обстоят дела в действительности. А вот Кайтен, его единственный и недоученный еще помощник, здорово нервничал. Но и он старался делать это незаметно: в семье поселилась гостья, разведчица из далекого племени, и он не мог позволить себе ударить в грязь лицом перед ней.

Кстати, о гостье тоже следует сказать несколько слов. В первую очередь, была она вовсе не так стара, как опасался Кайтен. Когда отмечали день рождения стража (Ан-Таару этой зимой исполнилось тридцать), Кайтен исхитрился вызнать и возраст разведчицы. Ретофе оказалось двадцать девять. Самому же Кайтену еще только должно было исполниться двадцать шесть, и это его несколько смущало.

Смущало и то, что Ретофа вовсе не обращала внимания на ухаживания Кайтена. Она с удовольствием общалась со старой ведьмой Ан-Мару, отлично знающей историю своего народа, она с азартом моталась в соседнее селение, к семье Тэ, где обитало несколько философов, она расспрашивала всех людей о том, как они живут и чем занимаются, и единственное, кажется, что не интересовало ее вовсе, это работа стражей.

Был и еще один опасный момент: похоже, Таар тоже оказывал, пусть и почти невидимые, знаки внимания Ретофе. Учитель стал бы для Кайтена слишком серьезным конкурентом. Разведчица, – сильная, бесстрашная, умная, все повидавшая разведчица, – она, конечно, выбрала бы того из мужчин, кто покруче. А кто круче: глава семьи, страж с тремя уровнями мастерства, с монстрами в рукавах, или деревенский лопух, страж-недоучка, чей топор не встретился еще ни с одной тварью, – тут даже сомнений не возникало. Угнетало Кайтена и собственное зависимое положение, сознавать которое он начал только теперь. Если бы Ан-Таар решил, что ученик вконец распоясался, начал дерзить учителю, и вообще мешает ему завоевывать даму сердца, ничто не помешало бы ему выгнать приблудного иноземца. И тогда идти некуда. Впрочем, последнюю мысль Кайтен счел недостойной: за свою избранницу он готов был драться даже с Ан-Тааром. Радовало только то, что на ухаживания старшего стража разведчица тоже подчеркнуто не обращала внимания.

Сложившаяся ситуация не осталась незамеченной семьей, но люди со свойственной лесному народу тактичностью не сплетничали на эту тему. Здесь не принято было обсуждать чужие пристрастия, тем более что Ретофа многим казалась симпатичной. Молча ревновала бедняжка Кава. До того, как внимание Таара к разведчице стало очевидным, Кава успела сдружиться с Ретофой, и теперь ей с одной стороны не хотелось портить отношения, а с другой было ужасно обидно. Впрочем, ссориться им было не из-за чего: Ретофа всячески подчеркивала своим поведением, что никаких видов на главу семьи не имеет.