Дежурный отнесся правильно: вскочил, увидев Степана Федоровича через стеклянные двери, торопливо отворил их, пропуская начальство внутрь.

Это вполне удовлетворило стражей порядка, они погрузились в УАЗик и отбыли, нисколько не заботясь о том, что джип, оставленный безухим водителем, стоит ночной порой с приоткрытыми дверями посреди на улицы. Ведь только сумасшедший рискнет угнать автомобиль, запаркованный перед главным входом фирмы "Колизей".

Тем более, что на заднем сидении кто-то спал. Правда, спал он вечным сном, но сразу это заметно не было.

Когда Степан Федорович осторожно поскребся в дверь решетниковского кабинета, там почти все уже было согласовано.

Решетник вместе со своим главным спецом по анализу разложил ситуацию по полочкам и пришел к неутешительному выводу: Губернатор прогнулся. Но не под Шишкаря и даже не под заговор губернских олигархов. Давно просачивалась информация, что нашей глухой лесной губернией заинтересовался столичный капитал, олигархи из самого Петрограда! А денег там - немеряно, и подмять под себя какую-то губернию для питерских труда не составляет.

Судя по поведению Губернатора, он, говоря с Решетником, на самом деле докладывал им, питерским: слышите, выполняю ваше задание, открещиваюсь от бывшего любимчика. Запись его слов наверняка сразу легла на стол питерскому представителю. А может, даже и успела уже отправиться курьерской почтой непосредственно в северную столицу.

- Не-е, без драки я не сдамся! - хлопнул Решетник себя пухлой ладошкой по коленке. - Всех подниму! Сам заговор затею! Но без хорошего отступного не уйду!

- Ой ли, Валентиныч? - усомнился аналитик - мужик лет пятидесяти, седовласый, почтенный. - Сдается мне, что за твоей спиной питерские уже всех обошли. И Шишкарь теперь с ними.

- Думаешь, Шишкарь в доле? - напрягся Решетник.

- А сам погляди, Валентиныч! - аналитик ткнул в принесенную распечатку. - Ни одного лишнего движения у Шишкаря! Все свои проекты свернул - сидит, дожидается. А чего? Теперь понятно: отступного. И уж он-то не продешевит!

- Но почему они вышли на него, а не на меня? Как думаешь, Кирилыч?

- Больно занесся ты высоко, Валентиныч, вот что думаю. Решили они с тобой переговоров даже и не заводить. Сам подумай: когда всех обошли, со всеми сторговались, то тебя теперь обрушить им труда не составит.

- Прям, всех обошли?

- Ну, не всех, конечно. Мелюзга им без надобности - те сами к ним с поклоном приползут на брюхе. Потом. Когда дело уже решится. Ну, может, еще Дылду проигнорировали. Навели справки, что с ним дел иметь не стоит - слишком хлопотно - как и с тобой, Валентиныч! И не стали Дылду в долю брать. Но ведь вы вдвоем с Дылдой против них не устоите, нет, не устоите. Да и Дылду в союзниках иметь - это сам знаешь...

- Знаю.

Решетник вскочил, торопливо пробежался по кабинету. Замер, посетовал:

- И ведь как вовремя они мне руки укоротили! Какой отличный повод нашли! Этот подстреленный следователь - это ж!.. Эх!..

- Да ты сам, Валентиныч, им этот повод подкинул. Что ты уперся в пацана? На кой он тебе сдался, ну? Власть свою показать? Типа, какой ты крутой? Говорю ж - заигрался! Теперь надо отступать. Осторожненько, с выгодой - но отступать!

Тут-то в дверях кабинета и нарисовался Степан Федорович.

- Что? - спросил у него Решетник, подбегая - он уже оценил внешний вид своего посланника, и уже понял: ничего. Опять ничего!

- Вот, - Степан Федорович полез в карман штанов, достал оттуда окровавленное ухо, протянул хозяину, - вот!

- Что ты мне суешь? - отпрыгнул Решетник.

- Там, - тыча себе за спину, доложил Степан Федорович, - там такое!.. - и залился слезами.

Решетник опасливо вытянул голову, заглядывая за спину своего начальника охраны, но в сумраке приемной ничего страшного не наблюдалось - пустая комната, с одиноким желтым шариком настольной лампы и чуть отблескивающей под потолком выключенной люстрой. Если опасность и существовала, то где-то в другом месте.

Решетник заложил руки за спину, по-наполеоновски глядя снизу вверх на Степана Федоровича процедил сквозь зубы:

- Рассказывай!

И рассказ полился. Жалостливый, временами бессвязный, пересыпаемый матюгами и обращениями к Богу. Изобилующий отчаянной жестикуляцией и не менее отчаянными рыданиями.

Кирилыч слушал с интересом.

А Решетник смотрел на Степана Федоровича и не узнавал. Не потому, что тот был в крови да с отрезанным ухом, а потому что перед ним стоял совсем другой человек. Не степенный и основательный, каким Решетник привык видеть своего Степку, а истеричный и полностью раздавленный.

Уже к середине рассказа Решетник сделал все свои выводы, вернулся к столу, вполголоса вызвал главного ночного дежурного. А когда тот вприпрыжку вбежал в кабинет, готовый выполнить любой приказ олигарха, отвел его в сторонку и, показывая глазами на Степана Федоровича, одиноко замершего посреди кабинета, распорядился:

- Это чмо посади в его машину, отвези подальше и ликвидируй.

Решетнику очень нравилась формулировка "ликвидируй". Была в ней этакая хлесткость, высокомерность. Такие и только такие приказы должен отдавать настоящий хозяин жизни. И Решетник всегда употреблял это словечко, вынося кому-то приговор.

Главный ночной дежурный понятливо кивнул, повернулся выполнять, но был остановлен олигархом:

- Павлушка, слышь! Машину не забудь! Ее тоже надо, того - ликвидировать. Вместе с подарочком, который там, на заднем сидении. Ты понял?

- Все понял! - заверил главный ночной дежурный.

- Не все ты понял. С этой минуты ты, Павлушка, начальник моей охраны. Теперь всё понял?

- Теперь - всё! - расплылся в улыбочке резко повышенный в должности Павлушка.

- Тогда - топай!

А когда новый начальник охраны увел старого, Решетник обернулся к своему аналитику.

- Что скажешь, Кирилыч? Степка-то наш с ума съехал, а? И как это мы не углядели?

- Съехал? Так-то оно так... - покрутил карандаш в пальцах Кирилыч. - Да не так.

- Что, считаешь, не поехала крыша у Степки? - с интересом спросил Решетник.

- Поехала, конечно. Но у отъезда была причина. И причина серьезная. Ты не говорил с ребятишками, которые наведывались сегодня в квартирку номер семьдесят пять? А я, вот, говорил. И с теми, которые позавчера туда наведывались, когда Никитушка наш преставился - тоже говорил.

- Не томи!

- А чего томить - подставили тебя, Валентиныч! Питерский след чую!

- Ну ты дал! - не поверил Решетник. - Ты теперь везде питерских будешь видеть? За каждым кустом?

- А сам погляди. Кто о происшествиях в этой квартире узнавал первым? Да кто угодно, только не ты! А почему? Потому что все подстроено было. Заранее! Пасли тебя питерские. Выжидали в засаде на той квартирке!

- Погоди, что подстроено-то было?

- Фокусы были подстроены. Парапсихологические.

- Ты что, Кирилыч, поверил этим россказням? - удивился олигарх.

- Россказни - россказнями, а что с пулями делать, которые твои хирурги-мясники извлекли из вернувшихся ребятушек? А? И с отрезанными ушами? И с Никитушкой, царство ему небесное? С чего это он в одночасье преставился?

- Ну-ка - с чего? - заинтересовался Решетник.

- С того, что к нему было применено сильное парапсихологическое воздействие! Как и ко всем ребятушкам. Результаты, правда, получились разные у этого воздействия. Но так оно и бывает. Никитушка, простая душа, просто помер на месте. А ребятушки палить начали во все стороны, думая, что пистолеты сами у них стреляют. Ну, Степушке, тому круче всех досталось. Ты ж его трижды посылал в эту семьдесят пятую квартирку - вот он уже и дошел до точки, начал уши себе резать.

- Ну а питерские-то тут при чем? Слыхали мы про эту парапсихологию, слыхали! Не один ты такой умный! Про колдунов-шептунов, про бабок-ворожеек...

- Э-э, куда хватил! Ты б еще старцев-травников вспомнил. Ерунда это, Валентиныч! Херня, если по научному. Парапсихологией серьезные люди занимаются. В том числе и в КГБ. Там, знаешь, какие чудеса творят - мама не горюй!